Дама с биографией - читать онлайн книгу. Автор: Ксения Велембовская cтр.№ 84

Свежий глянцевый журнал, купленный вчера по дороге к Косте у метро «Новослободская» и припрятанный во избежание сцен ревности на дно сумки, слегка помялся, и Люся не удержалась. С тем же чувством умиления, с которым гладила котика, несколько раз провела ладонью по яркой обложке, откуда смотрели на нее нежно обнявшиеся, красивые, счастливые папа с дочкой. Вернее, подпись шла в другом порядке: «Ольга Каширина с отцом, известным продюсером Марком Крыловым», — что и понятно: публику интересуют в первую очередь актеры, а все прочие, закадровые, волнуют мало.

На Тимку красавица Ольга Каширина произвела неожиданное впечатление.

— Сколько же ей лет? — спросил он недоверчиво, ткнув пальцем в Лялькино небесно-голубое платье, чудесным образом наполнившее прежней голубизной глаза Марка, облаченного в белый смокинг с бабочкой. — Когда же это вы, теть Люсь, успели ее родить? Я думал, вам от силы лет тридцать восемь, ну тридцать девять…

— Тридцать восемь с половиной! — счастливо расхохоталась она, никак не ожидая такого комплимента. С одной стороны, конечно, обольщаться особенно не стоило: для шестнадцатилетнего мальчишки все тетки за тридцать пять — приблизительно одного возраста, но с другой — он же знает, сколько лет его матери. Стало быть, «тетя Люся» выглядит значительно моложе. Чрезвычайно довольная этим обстоятельством, она ласково потрепала Тимку по брюнетистым, влажным после душа волосам: — Ну спасибо, ну уважил! — и вдруг услышала из прихожей Костин голос:

— И кто это у нас так весело смеется?

Открыв дверь своим ключом, он очутился на кухне быстрее, чем Люся успела припрятать журнал.

— Привет, Тимофей! А что случилось, почему ты в таком странном облачении? — удивился Костя, протягивая Тимке для крепкого мужского рукопожатия правую руку, а Люсе — левую, с большим невесомым тортом в прозрачной коробке. — Пожалуйста, Люсечка, поставь в холодильник. Или на балкон, если нет места.

Напрасно она испугалась, что Костя обратит внимание на какой-то там гламурный журнальчик: когда здесь «ребенок», все внимание — только ему.

— Так почему ты в халате? И, если не ошибаюсь, ты должен быть на английском.

— Я в лужу упал, дядь Кость. Поскользнулся на льду и — бабах! К англичанке ехал… — с готовностью забасил Тимофей.

— Надеюсь, не ушибся?

— Еще как! Думаю, не иначе ребро сломал.

Что с людьми делает любовь! Нормальный, трезвомыслящий мужчина побледнел и всполошился, прямо как еврейская бабушка:

— Как? Где? Что? Покажи!.. Пойдем скорее, я тебя осмотрю!

На все Тимкины бурные возражения, что ему уже гораздо лучше, что у него реально ничего не болит, что он здоров как бык, Костя упрямо повторял: «Нет-нет, обязательно!» — и тащил за рукав смеющегося — «Ой, дядь Кость, пусти, щекотно!» — упирающегося руками и ногами мальчишку на медосмотр.

Их возня продолжалась бы, наверное, до скончания века, если бы Костя внезапно не сделался суровым и непреклонным, каким, вероятно, бывал с капризными, несговорчивыми больными. Тимофей сдался, послушно поплелся за ним и все-таки не преминул обернуться напоследок:

— Теть Люсь, а кормить скоро будут?

— Думаю, — передразнила она, — теперь не скоро… хи-хи-хи… Сам виноват.

При всем своем ярко выраженном холерическом темпераменте ел парень медленно, с чувством, с толком, с расстановкой: «Теть Люсь, сметанки еще ложечку подложите, забелить супец… Дядь Кость, хлебца беленького передай кусочек». Рот у него тем не менее не закрывался ни на секунду. Один за другим следовали восторженные рассказы о сильных заграничных впечатлениях.

— Я там одних суши слопал штук двадцать пять! Нигде таких шикарных суши, клянусь, раньше не ел! А креветки у них в Таиланде, теть Люсь, во-о-от такие! Прям толстые, мясистые, как крабы. Их только поймают и сразу — плюх! — на такую вот огроменную сковородку… Но в принципе я мясо больше люблю, чем морепродукты. Вот мы в Испании были, там мясо, дядь Кость, просто с ума сойти можно, какое мясцо! Мы в клубном отеле жили — пять звезд, ресторан — с футбольное поле. Шведский стол — с километр, если по кругу пробежаться. А на улице — костер. Ух, какой! Баранов жирненьких на вертеле жарят… Стоит такой дядька — здоровый такой, усатый, в белом колпаке… подойдешь, он тебе так — плюх! — на тарелку знатный такой кусище баранинки… Кошмар, сколько я в Испании этой баранины съел!

Костя, страстно мечтавший о поездке в Испанию и уже бредивший маршрутом: Мадрид, Толедо, Кордова, Гранада со сказочной Альгамброй, Севилья и Кадис, — слушал Тимку с горящими глазами и, как только тот замолкал, поднеся ко рту ложку, спешил спросить, где конкретно побывал Тимофей. Под Барселоной или на южном побережье, в Андалузии? В Малаге или в Уэльве? Или, быть может, на Майорке?

— Да я, дядь Кость, точно не помню… вроде под Барселоной… а вроде в этой… как ее?.. Короче, забыл я. Мы там на море жили, купались с утра до вечера, дискотека и всё… Теть Люсь, супцу добавьте! Только полполовничка, чтобы для котлеток место осталось… Еще у этих испанцев свинина на углях страшно вкусная, корочка такая хрустит… но такого грибного супа у них точно нет! Вы, теть Люсь, гигант!

— Да, Люсечка, потрясающе вкусно. — Костя с благодарной улыбкой на мгновение ласково коснулся ее руки и, снова повернувшись к Тимке, попытался перевести разговор на высокое, рассказать об архитектурных шедеврах Флоренции…

— В Италии вообще здорово! — охотно подхватил жующий котлету Тимка. — Что мне в Италии больше всего нравится — это выпечка. Утром спустишься в ресторан, аромат такой ванильный… м-м-м!.. даже слюнки текут! И торты у них суперские! Легкие такие… Кусочков пять разных на пробу слопаешь — и за добавкой! Но пицца мне в Турции даже больше понравилась… У турок тесто такое мягкое…

Посмеиваясь про себя, Люся грызла морковку, время от времени ловила на себе Костин взгляд, полный возмущения: что же это за родители?! Почему они не знакомят ребенка с произведениями искусства? — и так же незаметно для Тимки нейтрально пожимала в ответ плечами: кто их знает? В принципе, в этом вопросе она была солидарна с Костей, просто не хотела распалять его так называемые отцовские чувства, так же как категорически не желала подмечать вместе с ним «отцовские» черты. За семейным ужином он каждый раз изводил ее этим тайным, немым разговором. «Смотри, — говорили его счастливые, ясные глаза, — как Тимка любит то-то или то-то. Как я». — «И что из этого? — с нараставшим раздражением округляла она глаза. — Я это тоже ой как люблю! А не трескаю за обе щеки вместе с вами только из соображений диеты».

Иногда они ссорились глазами, она вставала из-за стола и под благовидным предлогом — пора навестить Филимошу — уходила в спальню, чтобы пообниматься с уютным, пушистым существом, снимающим стресс, и, уткнувшись в него носом, пожаловаться: «Если б ты знал, Филька, как мне все это надоело!.. Не обижайся, дружище, но после ужина я поеду домой».

Сегодня они не ссорились: когда Костя задал ей свой немой сакраментальный вопрос, она сделала вид, что расценила его взгляд как сигнал, чтобы подложить Тимке горошка в белом соусе.