Богобоязненный - читать онлайн книгу. Автор: Дэн Джейкобсон cтр.№ 5

Нет уж, благодарствуйте. Тут Кобу пришло в голову, что даже такой поворот в жизни может не повлиять на упрямых призраков, — так что благодарствуйте вдвойне. По правде говоря, до сих пор он видел их только в своем доме, больше нигде. Но если он переберется в другой дом или другой город, что им помешает последовать за ним? Если они могут проходить сквозь стены, исчезать в мгновение ока и тут же появляться снова, быть видимыми для него и не видеть его, разве помешает им простая уловка Коба (к примеру) пожить у дочери или, скажем, где-нибудь еще подальше от своего дома — они и там прекрасно устроятся.

В общем, ему оставалось только ждать и надеяться, что эта «фаза» (так он назвал бы подобные обстоятельства, случись все это не с ним) окончится так же внезапно, как началась. Между тем он разными способами пытался перехитрить своих гостей: уходил из дома, громко играл на ребеке [2] , не раздвигал занавески на окнах — пусть думают, что в доме никого нет, и еще молился, прося помощи у Бога, в которого не верил. (Стоит ли упоминать, что Он неизменно не отвечал на просьбы Коба.) Поскольку призраки не являлись, когда в доме бывала Элизабет, он начал подумывать, что, возможно, лучше поселить ее в доме, а не отсылать, когда вся дневная работа выполнена.

Бродя по улочкам и переулкам города и по полям за его чертой, Коб мучился очевидным и в то же время глупым вопросом: нуждаются ли дети в его присутствии в доме или они являются туда даже тогда, когда его нет?

Бывало, он поспешно возвращался в дом, чтобы застать их врасплох, подловить в то время, когда им кажется, что он их не видит. Но и тут ему ни разу не повезло.

Давным-давно, еще юношей, Коб читал яванитскую легенду о человеке, которого преследовали свирепые зловонные существа, так называемые Эвмениды, или Фурии. То были призраки из его прошлого, терзавшие его совесть. Он убегал от них, а они неотступно следовали за ним. И вот однажды он перестал от них убегать: рассказал людям о своих мучителях и признался в преступлении, которое навлекло на него гнев Фурий. Лишь только человек сознался — о чудо! — мучители обернулись помощниками, понимавшими его с полуслова. Изменилось и название существ, их стали величать Добрыми гениями. Вдобавок они помогли построить (если Кобу не изменила память) замечательный новый город, где воцарилась справедливость.

Коб был не вполне уверен, что имеет основания сравнивать себя с героем древней легенды. Еще большие сомнения обуревали его насчет того, можно ли сравнивать посещавших его детишек с мифическими летучими чудовищами.

Хотя…

В чем, гадал Коб, сила подобных легенд, как не в том, что в героях мы узнаем самих себя, улавливаем сходство, сколь бы ничтожны мы ни были, по сравнению с ними, несмотря на огромные различия в жизни и ее обстоятельствах. Разве не так?

Яваны? Яваниты? Верно ли он запомнил, как они называли героя? И что за преступление он совершил?

Коб помнил только, что тот человек из легенды был высокого рода, — больше ничего.

Ночь. Коб стоит у окна. Стены и крыши домов, то видимые в свете звезд, то скрытые тьмой, хранят молчание, тих и безлунный небосвод. Только порывы ветра колышут порой ветви деревьев, вытянувшихся выше соседских крыш, вдруг ветер с размаху налетает на угол дома и пытается сдвинуть его с места — но напрасно, — приходится, раздраженно фыркнув, отступить назад. Вот так вот. С какой стати меня, простого человека, так отличили, наслали на меня призраков, спрашивает себя Коб. Важной персоной он не мнил себя никогда. Даже на «заре жизни» — ну кем он был? Разумеется, не героем из легенды. Самым обыкновенным человеком, с женой и детьми (один ребенок, бедняжка Мариам умерла в младенчестве). Владел печатно-переплетной мастерской, где ему помогали несколько наемных рабочих и пара подмастерьев, еще у него имелся дом на окраине города, а при нем двор с поросшей травой лужайкой и фруктовым садом. Что тут такого особенного? Неприглядных, тайных привычек самого пустячного свойства у него было мало, друзей — раз-два и обчелся. Но подспудно не давало покоя ощущение… тщетности… или даже стыда за то, что не добился в жизни большего.

Короче говоря, он ничем не отличался от любого другого старика его возраста и положения в этом городишке, где с востока открывался вид на холмы, верхушки которых неровно поросли лесом, нижние террасы тщательно обработаны под виноградники, а с запада простирались плоские равнины, фермы, пастбища и кустарники, выходившие к большой реке. Если идти по грязным дорогам на север, придешь в какой-нибудь город, похожий на Нидеринг, где живет множество таких людей, как Коб, а еще дальше на север будет Клаггасдорф, самый большой город в стране. Там-то, в Клаггасдорфе, давным-давно Коб служил в подмастерьях у переплетчика Хирама.

Разносчик Амос, отец Коба, был преисполнен гордости, когда подписал бумагу и заплатил наличными за учебу сына: ведь договор означал, что со временем его сын займет более высокое положение в обществе, чем Амос. А то и титулованной особой станет — князь Коб! И как только ему исполнилось четырнадцать, мальчик с трепетом покинул родной дом, чтобы отправиться за сто лиг в незнакомое загадочное место!

Клаггасдорф… Название это сулило чудеса и опасности — так казалось тогда Кобу. Сам звук этих слогов уже волновал. Минуло одиннадцать лет, прежде чем Коб возвратился в Нидеринг с женой, чтобы на ее приданое начать собственное дело. За все те годы он уезжал из Клаггасдорфа только три или четыре раза: домой, чтобы побыть возле смертельно больного отца, на книжную ярмарку в Бихес вместе с мастером Хирамом и в деревню — на этот раз надолго с семейством Хирама, чтобы укрыться от беды, грозившей городу во времена Десяти Напастей.

Более заметных событий в его жизни не было. Так почему именно к нему, человеку такой судьбы, прицепились эти привидения? Допустим, рассуждал Коб, эти детишки — не галлюцинации, а вестники, ни больше ни меньше, чем дыхание небес, некие неведомые субстанции, прибывшие из заоблачного царства, которые и сами не осознают своей миссии, как новорожденный не осознает, что перед ним его родители. А человеческий облик и — даже одежда! — христоверов даны им лишь для того, чтобы он их заметил. Так, может, стоит объяснить, кто он таков, кем был и что это были за обстоятельства… Допустим, ему удастся объяснить, что определенные обстоятельства, как он теперь понимает, несмотря на всю их банальность, повлияли на его жизнь куда больше, чем характер. А что, если это именно то, что определило его характер? В таком случае он смиренно, на языке, который, как он полагал, им вряд ли известен, спросит, что им все-таки от него нужно?

Запоздалое желание. Коб пожалел что в молодости слишком много читал. В противном случае жизнь могла бы сложиться счастливее и мысли в его возрасте не путались бы, как теперь. Меньше было бы всякой ненужной чепухи, каши в голове было бы меньше, а оттого — ошибался бы меньше, не смешивал слова и понятия.

Задним умом всякий крепок.

А если суждено ему было стать читателем, на роду написано, что не устоять перед печатным словом, — ну и читал бы себе тексты, составленные строгими комментаторами и моралистами. Как знать, удалось бы в таком случае избежать постигшей его беды?