Далекие часы - читать онлайн книгу. Автор: Кейт Мортон cтр.№ 16

Не только я заметила сгустившийся мрак, бремя увядания.

— Трудно поверить, но когда-то здесь кипела жизнь. — Перси Блайт провела пальцем по зубчатому краю стола. — У моей бабушки было сорок слуг. Сорок. Никто уже не помнит, как сверкал этот дом.

Пол был усыпан маленькими коричневыми катышками, которые я сначала приняла за грязь, но по характерному хрусту под ногами поняла, что это мышиный помет. Надо не забыть отказаться от пирога к чаю, если предложат.

— Даже когда мы были детьми, здесь еще работали около двадцати слуг и команда из пятнадцати садовников, которые поддерживали порядок в угодьях. Первая мировая положила этому конец: все ушли на фронт. Большинство молодых мужчин погибли.

— И никто не вернулся?

— Двое. Двое вернулись, но они уже были не те. Никто не вернулся прежним. Конечно, мы оставили их… поступить иначе было немыслимо… однако они долго не протянули.

Я не поняла, имеет ли она в виду продолжительность их службы или жизни в целом, но уточнить не успела.

— После этого мы плыли по течению, набирали временных работников по мере возможности, однако к началу Второй мировой найти садовника нельзя было ни по любви, ни за деньги. Какой молодой мужчина станет довольствоваться уходом за садом, когда грядет война? Уж точно не тот, в котором мы нуждались. Помощь по хозяйству была не менее скудной. Все мы были заняты другими делами.

Она замерла, опершись на рукоятку трости; ее мысли унеслись прочь, кожа щек обвисла.

Кашлянув, я осторожно спросила:

— А теперь? Вам кто-нибудь помогает?

— О да. — Она небрежно махнула рукой, вернувшись из неведомых далей. — Правда, совсем немного. Раз в неделю приходит служанка, чтобы помочь с готовкой и уборкой, и один из местных фермеров чинит изгороди по мере необходимости. Еще есть молодой паренек из деревни, племянник миссис Кенар, он подстригает лужайку и пытается держать сорняки в узде. Он неплохо справляется, хотя серьезное отношение к труду, по-видимому, осталось в прошлом. — Перси Блайт мимолетно улыбнулась. — Остальное время мы предоставлены сами себе.

Я улыбнулась в ответ. Затем она указала на узкую служебную лестницу и заметила:

— Кажется, вы говорили о своей любви к книгам?

— Мать утверждает, что я родилась с книгой в руках.

— В таком случае, полагаю, вы не прочь посетить нашу библиотеку.

В книге упоминался пожар, который поглотил библиотеку замка Майлдерхерст, тот самый, который убил мать близнецов, так что не знаю, что именно я ожидала увидеть за черной дверью в конце темного коридора, но явно не обширную библиотеку. Тем не менее передо мной открылась именно она, когда я переступила порог вслед за Перси Блайт. Полки громоздились вдоль всех четырех стен, от пола до потолка, и хотя в комнате было темно — окна были закутаны тяжелыми ниспадающими занавесями, которые касались пола, — я видела, что шкафы заставлены очень старыми книгами с форзацами из мраморной бумаги, позолоченными обрезами и ткаными переплетами. Мои пальцы буквально чесались от желания как следует пробежаться по их корешкам, отыскать экземпляр, перед которым я не смогу устоять, выудить его, медленно открыть, сомкнуть веки и вдохнуть освежающий душу аромат старой книжной пыли.

Перси Блайт проследила за моим взглядом и словно прочла мои мысли.

— Разумеется, это замены, — призналась она. — Большая часть оригинальной библиотеки семьи Блайт погибла в пламени. Восстановить удалось немногое; где не справился огонь, там поработали дым и вода.

— Столько книг, — выдохнула я; при мысли о такой потери меня пронзила острая боль.

— Да уж, немало. Конечно, отец воспринял это крайне тяжело. Большую часть оставшейся жизни он посвятил возрождению коллекции. Письма летели во все стороны. Торговцы редкими книгами были завсегдатаями в нашем доме; другие гости не поощрялись. Тем не менее папа не заходил в эту комнату после смерти матери.

Наверное, у меня разыгралось воображение, но пока она говорила, я определенно почуяла застарелый запах гари, сочащийся из-под новых стен и свежей краски, исходящий из глубин старого известкового раствора. И еще шум, источник которого я не могла определить: легкий стук, незаметный при обычных обстоятельствах, но весьма примечательный в этом странном и тихом доме. Я взглянула на Перси, подошедшую к кожаному креслу с глубоко вдавленными пуговицами, но если она и услышала звук, то не подала виду.

— Мой отец был большим любителем писем, — сообщила она, пристально глядя на письменный стол в закутке у окна, — и моя сестра Саффи тоже.

— А вы нет?

Скупая улыбка.

— За свою жизнь я написала крайне мало писем, только самые необходимые.

Ее ответ показался мне необычным, и, должно быть, это отразилось на моем лице, потому что она пояснила:

— Письменная речь всегда давалась мне с трудом. В семье писателей это стало непростительным изъяном. Жалкие попытки не приветствовались. Отец и два его оставшихся в живых брата обменивались превосходными эссе, когда мы были маленькими, и по вечерам отец зачитывал их вслух. Он ожидал восторгов и не скупился на критику тех, кто не соответствовал его стандартам. Изобретение телефона стало для него катастрофой. Он винил его за многие язвы мира.

Стук возобновился, на этот раз громче, свидетельствуя о движении. Немного похоже на то, как ветер задувает в щели, сметает гравий, только сильнее. И я была уверена, что звук доносится сверху.

Я осмотрела потолок, тусклую электрическую лампу, свисающую с посеревшей розетки, трещину в штукатурке, напоминавшую молнию. В голове мелькнула мысль, что шум, который я слышу, может оказаться единственным предупреждением, что потолок вот-вот обрушится.

— Этот шум…

— О, не обращайте внимания. — Перси Блайт махнула рукой. — Это всего лишь смотрители играют в венах.

Вероятно, изумление, которое я испытала, отразилось на моем лице.

— Это самый страшный секрет таких старых домов, как наш.

— Смотрители?

— Вены.

Она нахмурилась, проследив глазами за линией карниза, как будто отмечая продвижение чего-то, незаметного мне. Когда она снова заговорила, ее голос слегка изменился. В ее самообладании появилась едва заметная брешь, и на мгновение мне показалось, что я вижу и слышу ее более отчетливо.

— В шкафу в комнате на самом верху замка спрятана секретная дверь. За дверью начинается целый лабиринт потайных ходов. По ним можно красться от комнаты к комнате, от чердака к подвалу, словно мышка-малютка. Если не шуметь, можно услышать множество самых разных шепотков. Надо быть осторожным, там легко заблудиться. Это и есть вены дома.

Я поежилась от внезапного гнетущего образа дома в виде гигантского, припавшего к земле существа. Темного и безымянного чудовища, затаившего дыхание; большой старой жабы из волшебной сказки, которая надеется обманом выманить поцелуй у девицы. И конечно, я вспомнила о Слякотнике, стигийской скользкой фигуре, выходящей из озера, чтобы предъявить права на девушку у чердачного окна.