Ревизор 007 - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Ильин cтр.№ 79

— Не надо мне звонить. У меня нет времени разговаривать с сумасшедшими…

Глава администрации бросил трубку, сказал: «Идиот!» и тут же забыл о странном разговоре…

Но вспомнил. На следующий день. Когда ему позвонил начальник горотдела милиции:

— У нас ЧП.

— Какое?

— Убийство.

Удивить убийством человека, который имел доступ к крытой уголовной статистике, было мудрено.

— Тройное убийство.

Тройное убийство было серьезней просто убийства. Xoтя по нынешним беспредельным временам, тоже не сенсация.

— Спасибо за информацию. У вас что-то еще?

— Нет. То есть да. Там одно обстоятельство… Поэтому решил позвонить сразу вам…

— Какое обстоятельство? Что вы мямлите?

— Дело в том, что этот потерпевший ваш знакомый.

— Мой знакомый? С чего вы взяли?

— Он ваш одноклассник.

— Как его фамилия?.

— Селиверстов.

Да кажется, был такой. В выпускном классе. Сидел на соседней парте. Был то ли шахматист, то ли хулиган. Но откуда об этом узнала милиция?

— Как вы узнали, что мы из одного класса?

— На месте происшествия была найдена выпускная школьная фотография. Селиверстов и, простите, вы были обведены черным фломастером, а рядом нарисован череп с костями.

— А другие?

— Другие — нет.

Что за чертовщина!

— Как погиб Селиверстов?

— Проникающая черепно-мозговая травма. И у жены тоже черепно-мозговая.

— А кто третий?

— Их ребенок. Мальчик двенадцати лет.

— У него тоже?..

— Нет, мальчика задушили. Подушкой.

— Какие мотивы убийства?

— Пока не понятно. Из вещей ничего не пропало. Деньги и ценности на месте. Бизнесом Селиверстов не занимался, врагов у него не было.

— Может, это маньяк?

— Тоже не похоже. Следов насилия или издевательств нет. Он просто убил их. Маньяки действуют иначе. Более спонтанно, оставляют следы.

— А этот?

— Этот не оставил. Ни одного. Дверь вскрыта ключом или отмычкой. Отпечатков пальцев и других следов не обнаружено. Все ручки, полированные поверхности, орудие убийства тщательно протерты. Собака след не взяла… Такое впечатление, что действовал профессионал высокого уровня. Только непонятно, с какой целью профессионалу убивать простых людей…

Глава администрации слушал внимательно. И одновременно рассеянно. Потому что думал о своем. О вчерашнем звонке…

Неужели он?..

Неужели это тот псих, который звонил и предлагал свои услуги? И просил обратить внимание на милицейские сводки, посмотреть школьный альбом. Выпускную фотографию. На которой там, на месте убийства, черный фломастер обвел два портрета и нарисовал рядом череп и кости…

Не может быть! Ну не может…

Вот так запросто, ради доказательства своих возможностей убить трех человек, в том числе женщину и мальчика-подростка!

Это каким надо быть!..

Или он такой и есть? Готовый на все псих…

Нет, не псих. Псих бы наследил. А этот нет. И даже милицейской собаке никаких шансов не оставил. Наверное, он действительно профессионал. И когда звонил — не шутил. И чтобы подтвердить, что не шутил, представил три трупа.

Что, конечно, доказательство. Страшное, кровавое, выходящее за рамки, но… доказательство! Наглядное свидетельство уровня профессиональной подготовки и готовности убивать. Нормальная реклама. Буклет, написанный кровью. Что впечатляет. И доказывает серьезность фирмы…

А раз так… Когда вечером раздался звонок прямого телефона, Первый был к нему готов.

— Хочу выразить вам свои соболезнования по поводу безвременной кончины вашего друга детства и одноклассника. Вы уже, конечно, знаете?

— Знаю.

— Тогда я хочу вернуться к нашему недавнему разговору. Надеюсь, вы убедились в серьезности моего предложения?

— У меня есть некоторые сомнения…

— Я вас понимаю. Вы можете посчитать это случайностью. Там, на столе, должна быть фотография. И в ней выделены два портрета. Вы знаете, какие.

— Знаю.

— Я мог узнать о них только в одном случае. В том случае, если я там был. Я там был.

— Можно задать вопрос?

— Слушаю.

— Вы занимались подобной практикой раньше?

— Занимался. В других регионах.

В «других регионах» прозвучало многозначительно. И зловеще. Как будто это работа такая — ездить по стране, звонить первым руководителям и вручать им верительные грамоты в виде тел убитых одноклассников. Как коммивояжер. Торгующий смертью.

А может, действительно ездит?

— Если вам нужны еще доказательства?..

— Нет! — быстро ответил Глава администрации, вспомнив свою выпускную фотографию. — Я верю вам. И готов с вами сотрудничать.

— Тогда до встречи.

— Но как я смогу?..

— Я найду вас. Сам.

Контракт был подписан. Стороны проставили свои росписи. Не чернилами. Кровью ни в чем не повинных жертв. Сделка состоялась. Сделка Главы региональной администрации с дьяволом…

Он родился в рубашке. Потому что в отличие от многих других родился в «блатной» профессорской семье. Ожидавшая его жизнь была безоблачна и была расписана по годам. Как график движения поездов по железной дороге.

Он должен был с золотой медалью закончить школу, с красным дипломом престижный вуз, пойти работать в закрытое НИИ, стать мэнээсом, сдать на камэса по волейболу или классической борьбе, поступить в аспирантуру, защитить кандидатскую диссертацию, потом докторскую, получить квартиру с двадцатью дополнительными, положенными докторам метрами, запатентовать несколько изобретений, съездить в Штаты и Париж на научные конференции, получить Государственную премию, Звезду Героя Социалистического Труда и закончить жизнь членкором АН СССР и заведующим кафедрой в окружении любящих учеников и внуков.

Но он не стал членкором и Героем Соцтруда. Потому что времена изменились. Членкоры и Герои труда перестали быть государственной элитой и перестали быть кому-нибудь интересными. Оборонные НИИ закрылись или перепрофилировались на выпуск вакуумных, по технологиям космических челноков, кастрюль. Расположенные в черте города выживали тем, что сдавали под магазины производственные площади, выходящие окнами на улицу. Поступление в аспирантуру перестало быть престижным и зависело только от наличия баксов. Кандидатские корочки можно было купить в любом пешеходном переходе по цене втрое ниже, чем если поступать в аспирантуру. Докторам наук и даже академикам дополнительную жилплощадь давать перестали. И вообще перестали что-либо давать.