Слово дворянина - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Ильин cтр.№ 37

Впрочем, верно, встречал Яков того визиря при русском посольстве, да не раз. Хвалил его князь Григорий Алексеевич, говоря, что хоть и шельма он, коему верить нельзя, как и всем иным визирям при дворе шахском, да, не в пример другим, имеет он интерес с Россией дружить, отчего и играет с ним посол в шахматы.

А коли так, то отчего не помочь ему карьеру сделать — чай не трудно.

Да только не стал Яков виду показывать, что знает протеже Джафар-Сефи, за коего тот хлопочет. Отчего спросил:

— Кто ж он, этот визирь, чем занимается? Улыбнулся главный евнух, да сладко так, что сироп сахарный на устах его выступил, подле которого осы закружились! Сказал евнух:

— Ведает досточтимый Аббас Абу-Али поборами ремесленными, ткацкими и иными, неусыпными трудами своими умножая казну шахскую! Но мог бы много больше пользы и дохода принесть господину своему, став главным казначеем его и хранителем печати!

Сделал вид Яков, что сумневается, дабы поболе помучить евнуха. Да увидев, как тот волнуется, потом обливаясь и трепеща весь, озаботился — видно, велика услуга, о какой его просят. Да подумал тут же, как обстоятельство сие счастливое в пользу себе обернуть. А подумав — торговаться стал.

— Могу я, коль нынче встречусь с сестрицей своей, просить ее замолвить пред шахом Надир Кули Ханом словечко за визиря. Да, боюсь, одного слова мало будет. Да и десяти тоже.

— Истинно так! — воскликнул главный евнух.

— Дабы в деле твоем помочь так, чтоб польза была, много слов сказать надобно да много усилий затратить...

Вздохнул, щеками затряс евнух.

— Мог бы я еще, помимо сестры своей, просить посла Григория Алексеевича поучаствовать в деле сем, похлопотав за визиря пред шахом. Шах ваш князя любит да привечает...

Замер Джафар-Сефи, счастью своему не веря да спугнуть его боясь. Да рано обрадовался. Не к тому Яков вел, чтоб ему задаром услужить!

Да сделав вид, что задумался, сказал:

— Но только если не выйдет у нас ничего да шах осерчает, как бы беды для сестры моей и для всех-то нас не вышло!

Тень пробежала по лицу евнуха. Знал он ту беду, что на площади стоит да салом бараньим густо мазана... А Яков знай свое гнет:

— Вот кабы мог ты теперь пообещать мне, что коль будет беда сестре моей грозить, помочь ее из дворца шахского вызволить...

Не дослушав даже, евнух перекосился страхом весь да руками замахал, будто мельница ветряная!

— Ай-ай, к чему говоришь так, зачем того просишь, о чем даже помыслить нельзя?!

— Так ведь не о том речь идет, чтоб теперь это сделать, а лишь ежели только вскроется все! — уговаривает его Яков. — А коли вскроется, так все равно уж будет. А раз поможешь ты нам бежать, так я тебе приют да защиту в государстве нашем обещаю!

Хоть не может обещаний таких давать!

Да уж все равно ему — коль вскроется заговор их, так евнух, дабы свою шкуру спасти, на все пойдет. А удастся предприятие сие — визирь Аббас Абу-Али, что хранителем шахской печати станет, после ему в деле его поможет. Да и князь Григорий Алексеевич за интриги самовольные с него уж не спросит, получив средь приближенных шаха в союзники себе столь высокого придворного. Коему всегда напомнить можно, кому он счастьем своим обязан... А коли тот заупрямится, припугнуть тем, что все раскрыться может, и тем его тут же на свою сторону склонить!

Долго еще беседа шла, в коей Яков евнуха шахского уговаривал, горы златые суля, да колом вострым пугал. Да и поздно уж было взад пятки давать, что и Яков, и евнух оба понимали! Да одного того, что уж сказано меж ними было, вполне довольно, чтоб обоих их смерти предать!

На том-то они и сговорились...

А после, трех дней не прошло, случилась в гареме шахском беда великая — занемогла вдруг любимая жена шаха Зарина, что он любил без памяти!

— Я нашел!

Кто нашел? Что нашел?

Судя по голосу в трубке, это был Михаил Львович. Который что-то где-то нашел. И что-то немаленькое, потому что голос его дрожал от волнения.

— Что вы нашли? — переспросил Мишель-Герхард фон Штольц.

— Как что — то, что вы просили! Я нашел ссылки на ваше украшение! И то, что я нашел, поразительно!

Судя по всему, в свои годы Михаил Львович не утратил азарта мальчишки, который в каждом битом горшке на огороде надеется сыскать клад золотых монет.

— Я держу в руках несколько описаний вашего украшения, найденных мною в исторических хрониках! Вернее, не всего украшения, а входящих в него алмазов! — торжественно сообщил старый академик. — Вам любопытно?

Мишелю-Герхарду фон Штольцу было любопытно, хотя он и стоял голым в ванной, на мокром полу, с зубной щеткой в зубах и ртом, полным пасты.

— Ну так слушайте же! — с нетерпением прокричал Михаил Львович, шурша в трубке какой-то бумагой. — "Сии камни обладают величайшей, богами данной силой, способной осчастливить владельца своего, отведя от него злых демонов, да разрушить чары колдовские, против него направленные, да иные все несчастья, человеком или силой нечистой творимые... И будет владелец их под защитой богов, будто под нимбом горящим, хоть никто из смертных того видеть не сможет. И мечи не станут его рубить, и стрелы будут отскакивать от груди его, будто от камня, и яды смертельные, и пауки, и гады ядовитые не причинят вреда...

Но горе тому, кто утратит камни те, продав за злато или иные дары, или утеряет, или выбросит по воле своей вон, и коли случится так, то ждут его великие несчастья, что притянут к нему камни сии со всех сторон, и станет он нищ, и станет он мертв..."

Ну, тут дальше неинтересно... Ага, вот здесь: «И были камни те пожалованы людям самим богом Шивой, и стали глазами его, и взирали на них свысока строго, и видели их, и сообщались с ними, и внушали священный трепет!..»

— И как это понять? — спросил Мишель-Герхард фон Штольц.

— Не знаю, — ответил Михаил Львович. — Возможно, это лишь поэтическая метафора, а может быть, эти камни использовались в каких-то культовых целях, например, в качестве амулетов у индусских жрецов. Впрочем, тогда совершенно непонятно, при чем здесь глаза бога Шивы?..

Мишель-Герхард фон Штольц хмыкнул, но промолчал.

Как видно, старый академик перетрудился на копке курганов, отчего ему не дают покоя лавры Шлимана, который всякое написанное древними слово истолковывал как прямую инструкцию.

Впрочем, Михаил Львович нашел то, чего не смог найти Мишель, и еще он был родным дедушкой Светланы, за что ему можно было простить многое! Если не все!

— Но самое интересное не это, — продолжал буйствовать академик. — Вы знаете, кому принадлежали эти камни?

Мишель этого не знал.