Братья наши меньшие - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Данихнов cтр.№ 25

— Забудем. — Я улыбнулся.

Обменявшись новогодними поздравлениями, мы замолчали. Притихли, с притворной любознательностью разглядывая стены и потолок. Неловкость усиливалась из-за того, что у Наташи была сигарета, и она курила — то есть как бы была занята, у меня же сигареты не имелось — последнюю выкурил на улице, а другого занятия найти не мог по причине всегдашнего утреннего скудоумия. Продолжая неловко топтаться на месте, я попробовал подобрать прощальные слова, но не успел вымолвить их. Наташа опередила меня:

— Кирилл, что-то случилось?

— Ы?

— Понимаете… — Она замялась, наклонила слегка голову, выпуская табачный дым в пол. — Вы… дружелюбный когда-то были… поболтать со мной всегда останавливались. Улыбались. Нет, я понимаю, у вас развод приключился… вы уж простите, что напрямую говорю; но ведь даже после развода мы с вами, бывало, болтали. Говорили о том о сем. Очень здорово поболтать с хорошим человеком. Нет, не возражайте — вы правда хороший. Но потом… в какой-то день вас словно выключило: перестали со мной разговаривать и здороваетесь через раз, чаще бурчите что-то невнятное и проходите мимо… я глупости говорю?

Я еще больше захотел, чтобы у меня во рту очутилась сигарета. Как жаль, что курю не так часто, чтобы всегда держать в кармане пачку сигарет.

Наташа смотрела с грустью, будто знала, почему так вышло. Или догадывалась.

— Наташа, — сказал я. — Понимаете…

Сверху с оглушительным грохотом хлопнула дверь, послышалось нетерпеливое то ли сопенье, то ли пыхтенье, а потом дверь хлопнула еще раз, и все стихло.

— Леша буянит, — пробормотал я. — Пойду гляну… А то опять натворит дел. Без меня ему никак. Один я его… спасаю.

Наташа ничего не ответила: кивнула только и затянулась крепче, разом сжигая тонкую сигаретку до самого фильтра.

Я побежал наверх и почти сразу увидел на площадке Колю. Мальчишка стоял возле Лехиной двери неподвижно, похожий на статую; у него, как всегда, слезились глаза. Я протопал мимо пацаненка, подошел к громовской двери и постучал. Тишина. Я постучал громче, а под конец добавил ботинком; с разворота добавил, вспомнив движения кунгфуистов из китайских фильмов. Железная дверь задребезжала, металл загудел протяжно и тоскливо, но дверь не поддалась — надежная, как Великая Китайская стена.

Наконец по ту сторону «Китайской стены» зашаркали тапочками.

— Кто там? — зло выкрикнул Леша, трубно сморкаясь. Тоже мне последний богдыхан.

— Соседи, вот кто. Ты чего Колю на плошадке держишь, чертяка Громов?

— Пошел он! — заорал Громов и добавил кое-что покрепче. Язык у него слегка заплетался, а в некоторых случаях — так и не слегка даже. Понятно было, что вчера (сегодня то есть) в три часа ночи Леша пить не закончил. Наверное, травил организм алкоголем до самого утра, да и тогда не остановился.

— Что случилось-то?

— Расшифровал я фразу его очередную! — крикнул Громов.

— Правда?

— Ничего сложного! Еще парочку фразочек записал, друг под дружкой расположил, и сразу все ясно стало! Некоторые буквы повторялись, и я вычислил какие. Слушай внимательно: из первого слова берем первую букву, из второго — вторую, из третьего — третью; и опять по кругу: из четвертого — первую…

— И что же он говорил?

— «Я запутался»!! Он, видите ли, запутался, банка консервная без открывалки! Ржавый бидон с отвалившимся дном! Чугунная канализационная труба, которую вот-вот прорвет! Запутался, ма-а-ать… маленький выродок, хуже Бога!

— Да ладно тебе, Громов! Ты преувеличиваешь, Громов! Это же прогресс! И немалый!

Громов с той стороны заплакал:

— Устал я, Кирюха, до смерти устал; не могу так больше, лучше сдохнуть, чем продолжать жить. Все в моей жизни кое-как, все по-сволочному получается… — Он притих, только иногда громко шмыгал носом и всхлипывал. — Бог издевается надо мной, попросту издевается…

— Испытывает, может?

— Издевается! Испытывал он Моисея в пустыне, хотя и там издевался…

— Ладно-ладно, Громов, оставим теологический диспут на потом. Ты лучше скажи мне: впустишь Колю или как?

Богатырь ответил, заикаясь через слово:

— Пускай он у тебя денек поживет, а, Кирюха? Я отдохну немножко… с меня причитается, если что.

— Ты чего надумал, дурацкий Громов? — возмутился я. — Смерти моей хочешь?! Не могу я и не хочу! Надо же выдумал — с резиновой тварью возиться! Что обо мне люди подумают?

— Пусть тогда на площадке постоит… а я посплю пока… нет, спою. Ох ты, Русь моя, ты раздольна-а-а-а-а-я! Ох ты, степь-дубра… бубра… бобра…

— Ты чего, Громов?! — Я замолотил кулаком в дверь. — Совсем опупел, что ли? А ну открой, идиотский Громов!

Громов не отвечал. Может, и впрямь уснул, свернувшись калачиком на половичке под дверью.

— Что-то случилось?

На площадке стояла Наташа — уже без сигареты; она обняла себя за плечи и дрожала! Все-таки в подъезде было не совсем чтобы тепло.

— Громов буянит, — скованно пожав плечами, сообщил я. — Мальчишку вон своего выгнал. Г-гад.

Наташа поглядела на стоящего истуканом Колю и кивнула:

— Красивый малыш. Как живой прямо.

— А Лешка Громов думал, никто не догадывается, что его сын — робот, — ляпнул я.

— А чего тут догадываться? Не было сына — появился сын. Молчит все время, и питающий шнур из задницы торчит. Что ж тут неясного? — Наташа дернула плечиком: — Вам помочь с ним, Кирилл?

— Не знаю, — сказал я. — Помочь.

Вместе мы повели мальчугана в мою квартиру.

Коля споткнулся о гору обуви, которая имеет свойство скапливаться у моего порога, и чуть не шлепнулся. Мы удержали его, но с трудом: все-таки робот весил больше обычного ребенка.

— Что с ним? — спросила Наташа, пока мы вели Колю мимо стопок с книгами, раскиданных газет и банок из-под маринада — всего того, что прекрасно помещается в небольшой и узкой прихожей. Еще в комнате был большой, под самый потолок, платяной шкаф; ветвистые, потемневшие от времени оленьи рога — они служат вешалкой; старый бабушкин трельяж, весь в трещинах и без дверок, зато с зеркалами.

— На рога я повесил куртку, а шапку бросил на трельяж — в самую кучу барахла.

— У меня тут не прибрано, — сказал я. Впрочем, Наташа ничего не спрашивала.

Мы провели робота в комнату. Усадили на диван напротив телевизора; предварительно мне пришлось совершить скоростную уборку постели. Подушку, одеяло и простыню я спешно засунул в шкаф для грязного белья — белья в шкафу накопилось уже предостаточно, но постирать, как всегда, времени не находилось.