Живи! - читать онлайн книгу. Автор: Артем Белоглазов, Владимир Данихнов cтр.№ 58

— Грегор, мой мальчик. Мой талантливый мальчик. Ты знаешь, чем обернется твой талант? Умрет, как классическое искусство. — Пальцы Леонарда сжимались острыми когтями. — Ты не слушаешь меня, Грегор! Задумайся, что тебе надо от жизни. Решай, пока не поздно!

Горело яркими красками лето, стонала дождями осень, белым пушком покрывала крыши домов зима. Грегор был один, совсем один. Он боялся говорить о странном учителе даже с друзьями. Ему чудилось, что он сошел с ума. А может, это был сон — сон без начала и конца, когда в каждой тени, за каждым поворотом мерещился грозный учитель с застывшим морем в глазах.

Школьные годы промелькнули как чья-то чужая, заснятая на пленку хроника. Черно-белый документальный фильм, невыразительный и безрадостный. Мальчик оживал лишь вечерами, когда брал в руки скрипку и, воображая себя виртуозом Никколо, убегал из тоскливой реальности в буйную фантазию музыки. Она единственная спасала его — яркая, горячая, цветущая.

Мальчик превратился в нескладного худого подростка, потом — в юношу. Леонард, словно отчаявшись переломить упорство Грегора, уехал из Беличей, а Грегор с отличием закончил музыкальное училище и, с блеском сдав экзамены, поступил в консерваторию. Осталось в прошлом родное захолустье, старенький беззубый Жуга и самое главное — детские страхи: в Миргороде, центре притяжения всего и вся, скучать не приходилось. Черно-серая жизнь светлела на глазах, наливаясь красками, звуками, запахами. Праздничным весельем, хохотом друзей, ласковым шепотом подруг, но через год вновь поблекла, зашуршала привычным целлулоидом хроники — в сны Грегора из пугающе бездонных, темных глубин иномирья ворвался кошмарный учитель. Не румяный как прежде, не улыбчивый — суровый и беспощадный, и будто облитый тьмой: клочья тьмы реяли за спиной призрачными крыльями, тьма заменяла одежду и скрывала лицо. Казалось, у него совсем нет лица, одна тень — лишь глаза сверкали требовательно и зло, и в их ледяной синеве разгорались, тлели багровые угли зрачков.

Юноша боялся спать, но когда усталость брала свое и он задремывал на лекциях, чужая реальность властно вторгалась из невыразимого простыми словами и чувствами далёка в счастливый, солнечный мир, мир расцветшего таланта. Корежила и ломала его. Сны повторялись, одни и те же, всегда: занесенная снегом равнина, высокие ели и вóроны. Сотни, тысячи воронов, которые следили за Грегором и мрачным демоническим учителем. Это было так жутко поначалу, что Грегор — взрослый двадцатилетний парень — плакал и часто мочился в постель, но затем, когда страх перегорел и будто выжег что-то, Грегор почти привык…

И если бы не она, его новая подруга — чудесная скрипка, которую юноше вручили за первое место на региональном конкурсе, он бы пропал. Не выбрался бы из стылой полыньи, затягивающего в себя омута. Как за последнюю опору хватался он за скрипку. «Я сыграю лучше Яна Стамица! Лучше великого Никколо Паганини!» Сонаты, каприччо, пьесы, этюды, ноктюрны… у слушателей перехватывало дыхание.

Грегору завидовали. Грегором восторгались. Строили козни. Но юноша не любил публику, он любил только скрипку, разговаривал как с живой. Он не играл — боролся. Вместе с ней — против него.

Браво, брависсимо и бис жгли сердце. «Ты — лучший», — шептали девушки и вились, как пчелы над лугом. «Ты — лучший, — шептала гордыня. — Играй для них, и будешь собирать полные залы». «Лучший», — подтверждали пальцы. «Я — лучший», — уверился Грегор.

Скрипка промолчала.

Первый концерт не обернулся успехом. Второй был еще хуже: в полупустом зале сидели не те люди, совсем не те. И горстка человек, аплодировавших стоя, казалась особенно ничтожной по сравнению с зевающей толпой. «Доброжелатели» хмыкали в кулаки: вот тебе, выскочка. Нашел, перед кем выступать.

Звезда артиста закатилась, так и не воссияв на небосклоне славы.

Душа стянулась шрамами: на давний рубец перегоревшего страха легли новые — оскорбленной гордыни, зависти, неуверенности и обиды. И сразу же, стоило только опустить руки, впасть в отчаяние, вернулись сны. Учитель, черный, жуткий, полосовал душу, точно нагайкой. Сны, от которых не убежать, не скрыться, кромсали волю, переделывали под себя. Сны, и постоянные, то гневные, то вкрадчивые, то насмешливые слова:

— Да, мой мальчик, ты талантлив. Но кому нужна твоя одаренность, твои способности?! Кого ты стремишься поразить? Обывателей? Тщетно! Обыватель воротит нос от культуры, он читает детективы в мягких обложках и смотрит мыльные оперы. Ему дурно от настоящего, подлинного искусства, он разбирается в нем, как свинья в апельсинах, и как та же свинья не воспитан. От умственных усилий у него трещит голова и случаются колики. Обывателю подавай чего попроще, да тщательно разжевывай — плесни помоев свинье, и она довольно зачавкает, отвернувшись от спелого винограда. На твои концерты будет ходить человек десять, обычные люди не понимают классику, ни Чайковского, ни Шопена, ни Моцарта. Поп-музыка — дело другое. Надо быть к народу ближе, и тогда народ полюбит тебя. Что скрипка? Брось! Подумай об эстраде, о карьере подумай. Хочешь стать широко известным? хочешь славы? денег? Я знаю — хочешь, все хотят. Поэтому тебе надо найти оборотистого продюсера и прогнуться под вкусы публики: играть чужие хиты и шлягеры, выступать в популярных передачах или, в крайнем случае, идти ди-джеем в модный клуб. А после, когда обыватели будут от тебя без ума, — твори, что пожелаешь, ведь они у тебя на крючке, они уже привыкли к тебе, подсели, как на наркотик. Но не забывай и об их скудных мечтаниях. Шаг влево, шаг вправо ты еще сделаешь, но не два и не три — не поймут и не простят. Любимое занятие черни — свергать кумиров. Чтоб взлететь на гребень успеха, надо держаться посередине, не впадая в крайности, — быть оригинальным, но узнаваемым, слегка необычным, но в целом традиционным. Здесь нет места таланту, да он и не нужен больше — нисколько, ничуть, понимаешь? Он всё время будет тянуть куда-то, мешать. Поэтому от лишнего таланта надо избавиться! Я помогу тебе, подскажу — как. Ты мне — талант, я тебе — успех. Золотая середина! Тоже ведь неплохо, а?

Отмахнуться от снов не получалось. Леонард в обличии крылатого демона вновь и вновь искушал Грегора богатством и признанием. Обещания эти не были пусты и лживы, но и правдивы до конца не были. Извечная золотая середина. Без судорожных метаний, без раздрая между душой и телом и без категоричности выбора «или — или». Давнишний, еще с седых веков обмен: право первородства на чечевичную похлебку. И не похлебку даже — на жирный кусок хлеба, да не с маслом — с икрой. Отдай излишек, предай, забудь мечту и довольствуйся сытой, размеренной жизнью. Сиди в своей уютной норе и не думай о раздольной степи наверху, где гуляют ветра, где в небе расплавленным золотом сияет диск солнца, а за ним — пульсирует, дышит, несется в пространстве и времени целая Вселенная.

Грегор скрипел зубами и гнал соблазн прочь. Искушение приходило во сне, и Грегор вновь, как и раньше, боялся прилечь. Он брал скрипку и, притиснув к подбородку, играл — играл до дрожи в руках. Звуки, величественные и громадные, легкие и задорные, протяжные и резкие, срывающиеся, плыли и кружились в четырех тесных стенах, раздвигая узкую клетушку до необъятных размеров зала. Слитные переходы легато и рассыпчатая дробь стаккато, свистящие флажолеты и энергично-хлесткие пиццикато… всё богатство тембра, всю душу изливала скрипка.