Укус ящерицы - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Хьюсон cтр.№ 90

– Так ли это нужно? Тревожить мертвых?

– Мне хватит нескольких минут.

– Отлично! – резко бросила она. – Но раз уж мы собираемся говорить о мертвых, то давай сделаем так, чтобы они сами все услышали.

Прежде чем он успел возразить, она развернула коляску и покатила его в сторону кладбища, туда, где за кедрами осталась могила Уриэля с белым мраморным надгробием.

Все уже ушли, даже могильщики. Фальконе вспомнил, что сообщение с Сан-Микеле прекращалось с наступлением вечера. Остров-кладбище не ждал ночных посетителей.

Тереза Лупо сидела за обшарпанным столом усталая и замерзшая. Какая глупость! Они пробыли на острове едва ли не весь день. Ходили, искали, кричали и в результате вернулись туда, откуда начали: на лужайку у пустующего дома Пьеро Скакки. И все это ради чего?

Ради собачонки. Несчастного пса, который, спасаясь с охваченного безумием острова, решил, что может переплыть лагуну. И что же? Даже если спаниель и выжил, хозяина в доме он не нашел и вряд ли уже дождется. Газеты писали, что смягчающих обстоятельств, которые могли бы облегчить вину Пьеро Скакки, не обнаружено и рассчитывать на снисхождение ему не приходится. Подумать только, какой-то сумасшедший, матто, убивает одного из достойнейших жителей города в момент его величайшего торжества и в присутствии едва ли не половины высшего света Венеции! Какая дерзость! Какое бесстыдство! Полное отсутствие вкуса. И как бы ни заступались за него Дэниэл Форстер и Лаура Конти, Скакки грозило по меньшей мере десять лет тюрьмы. А вот парочка скрывавшихся в лагуне беглецов от обвинения отвертелась, чему Тереза была рада. Эти двое и без того пострадали достаточно. Судя по тому, что ей удалось прочесть, вернуть утраченное уже невозможно. Об этом позаботились адвокаты Мэсситера. С другой стороны, никто не вспоминал и про ордер на их арест, выписанный пятью годами раньше. Кому хочется ворошить прошлое, переворачивать замшелые камни, если под ними нет ничего, кроме пыли, грязи да малоприятных тварей. Что ж, они еще достаточно молоды, чтобы попытаться начать жизнь заново.

– Ко мне! Ксеркс! Ко мне!

За несколько часов Перони обошел ближайшие поля, облазал прибрежные болота, испачкался по колено и едва не сорвал голос. На что он, интересно, надеялся? Что собака выскочит вдруг из зарослей и предстанет перед ним, виляя хвостом?

Перони покричал еще, вернулся к дому и сел за стол – хмурый, злой на самого себя.

Она похлопала его по руке.

– Джанни, подумай сам. Прошло уже больше недели. Если он даже и доплыл до острова – в чем я сильно сомневаюсь, – то за неделю вполне мог окочуриться с голоду. Мы же знаем, что местные его не кормили.

Да, с местными они успели пообщаться. С фермерами и рыбаками. И никто не произвел впечатления человека, готового позаботиться о чужой собаке. Никто даже не видел маленького черного спаниеля, истощавшего, голодного, брошенного и, наверное, озадаченного тем, что дом, в котором он жил, оказался без хозяина. Откровенно говоря, всем было наплевать. Кроме Джанни Перони.

– Он здесь. Я знаю.

– Ты опять за свое. Знаю! Что ты можешь знать? Будь реалистом. Бедняжка наверняка утонул.

– Не утонул. Ты не знаешь собак. Спаниели любят воду. При желании он мог легко доплыть до города и вернуться.

– Что-то мне в такое плохо верится.

– Я знаю, что говорю. – Он повернулся к заросшему камышами заливчику и еще несколько раз окликнул пса.

Тереза дождалась паузы и взяла его за руку.

– А тебе не приходило в голову, что эти чертенята отзываются только тогда, если их зовет кто-то знакомый?

– Неправда! Когда я был ребенком, мы тоже держали пса. Так вот он отвечал всегда, кто бы его ни позвал.

Она ненадолго задумалась.

– Как его звали?

– Гвидо.

– Отлично. А теперь позволь прочитать небольшую лекцию по собачьей психологии. Животные реагируют на слоги. Четко дифференцированные отрезки речи. Гвидо – ГВИ-ДО – прекрасное имя, потому что оно состоит из двух легко распознаваемых слогов. Идеальный вариант для существа, у которого мозг размером с небольшую картофелину. Далее. Эти два слога разделены, что очень важно, твердым согласным, артикуляция которого достигается при движении средней части языка вниз, от нёба.

Он хмуро взглянул на нее:

– Не думаю, что собаки разбираются в таких тонкостях.

– А вот и ошибаешься. Разбираются. Не спрашивай, откуда я это узнала – дело было давно, – но можешь мне поверить. Собака с такой замечательной кличкой, как Гвидо, всегда понимает, когда ее зовут. Даже если зовет совсем чужой человек. Слушается она его или нет – это, понятно, уже другой вопрос.

– Ты к чему ведешь?

– А вот к чему. Гвидо – кличка подходящая. Ксеркс – ты произнеси и сам подумай, КСЕ-РР-КСС – ужасная. Ни одного твердого согласного. Ни одного звонкого. Все три – шипящие и рычащие. Пес слышит это день изо дня от Пьеро и узнает только в силу многократного повторения с определенной интонацией. Когда то же самое произносит кто-то другой, для него это звуковая мешанина. Я понятно объясняю?

– Понятно. И что мне делать?

– Вернуться домой. Завтра мы уедем в Рим и уже там попытаемся зажить по-человечески, нормально, если на такое вообще способны дисфункциональные личности вроде нас.

– А пес?

Она убрала ладони с его руки и помахала пальцем у него перед носом.

– Всех спасти невозможно, Джанни. Невозможно. Рано или поздно тебе – как и Нику, и Лео – придется признать тот факт, что потери в нашем мире неизбежны. И еще. Предположим, ты его нашел. И что, черт возьми, дальше?

Лицо Перони приняло вдруг хорошо знакомое ей виновато-хитроватое выражение, и Тереза моментально пожалела, что выскочила с необдуманным вопросом. Тот, чей долг спасать других, всегда знает, куда их потом девать.

– О нет! Нет! Молчи. Опять твой тосканский кузен, да?

– Не совсем. – Он достал из кармана пиджака какие-то сложенные вдвое бумажки с закрученными уголками, положил их на стол, развернул, разгладил. На одном листе стоял слегка смазанный штамп римской квестуры. На двух других можно было рассмотреть черно-белые изображения некоей деревенской фермы, размером ненамного больше лачуги Пьеро Скакки. – Я все равно собирался их показать. Начальство предлагает сделать перерыв. Мне, Нику и Фальконе. В Риме сейчас такое популярно. Можно передохнуть, набраться сил, куда-то съездить. В таком роде.

Тереза тоже слышала кое-что о таких штучках. Обычно взять паузу предлагали тем, кому начальство не могло найти применения. Она с сомнением покачала головой:

– Другими словами, они как бы говорят: «Платить мы тебе пока будем, но ты отвали подальше и под ногами не путайся». Я правильно понимаю?

– Работа остается за тобой, и вернуться можно всегда, когда только пожелаешь. Ты просто исчезаешь с горизонта. На шесть месяцев. Можно и больше. На год. Решаешь сам. – Он облизнул губы. – А можно уйти и насовсем. У моего кузена Марио лишняя ферма. Вот эта самая. Свиньи. Продать никак не получается так что я могу взять ее бесплатно. На какое-то время. Попробовать. Посмотреть, потянули.