— Больше ничего, — пообещал он.
— Надеюсь.
Когда Лунд вошла тем вечером в квартиру матери, первым, что она услышала, был голос Карстена. Отец Марка говорил о хоккее. Она сняла пальто, прошла в спальню, надела новый свитер — не черный с белым, а белый с черным. Потом появилась в гостиной.
Карстен.
Атлетичный, умеющий расположить к себе мужчина. Слишком рассудочный, слишком честолюбивый, он всегда считал себя выше обыденного и, конечно, не мог долго оставаться полицейским. Сейчас он говорил с Марком о правилах и тонкостях хоккея, размахивая новенькой клюшкой, которую привез сыну в подарок.
Сын смотрел как зачарованный. И Вибеке тоже. Карстен не утратил этого своего таланта.
— То есть так легче забить? — спросил Марк.
— Вот именно. И ты можешь этому научиться. Мы с тобой сходим как-нибудь потренироваться.
Лунд стояла в темном углу, наблюдая за этим диалогом — с завистью. Со страхом.
Карстен обернулся. Волосы у него были светлее, чем ей запомнилось, и длиннее. Очки в новой модной оправе, зауженный коричневый костюм — никто не посмел бы появиться в таком виде в коридорах управления.
— Привет! — сказала она и вышла из тени, чтобы улыбнуться ему.
— Сара! — воскликнул он слишком громко.
Они не обнялись.
Марк тоже улыбался. На мгновение между ними возникла краткая и хрупкая связь, они вновь были семьей.
Лунд подошла, провела рукой по волосам Марка, не обратила внимания, что тот нахмурился и отодвинулся.
— Так что, Карстен, когда вы приехали?
Он держал клюшку легко и небрежно, как профессионал. Специально для Марка.
— Сегодня днем. Как-то сразу все сложилось.
— Они сняли дом в Клампенборге, — сказала Вибеке. — Есть хочешь?
Лунд кивнула. Вибеке, довольная, занялась кастрюлями.
— На прошлой неделе предложили здесь работу, — продолжал Карстен. — А это шанс побыть дома… Слишком заманчиво, не мог отказаться. В Брюсселе и с двумя малышками… мы белого света не видели.
Марк подошел, взял у него клюшку, попробовал выполнить несколько ударов.
— И я так скучал по этому парню, — добавил Карстен, обнимая Марка за плечи.
Они стояли перед ней вдвоем, словно позируя для портрета. И снова Лунд заставила себя улыбнуться.
— А что с твоими планами насчет Швеции? — спросил Карстен.
— Переезд пришлось на время отложить, — быстро ответила она.
— Я слышал, Бенгт попал в аварию.
Лунд посмотрела на мать.
— Да, к счастью, он не сильно пострадал.
— Он сломал руку! — возмущенно крикнула от плиты Вибеке.
Она подала Лунд тарелку с тушеным мясом.
— Новоселье пришлось отменить, — продолжала Вибеке. — И мою поездку в Легумклостер тоже.
— Я веду дело, — сказала Лунд. — У нас совсем не так, как в Брюсселе — с девяти до четырех.
Карстен так и не убрал руку с плеч Марка, и жест теперь казался собственническим.
— Ну да, всякое случается, — сказал он. — Надеюсь, особенно спешить причин нет.
— Ха! — опять подала голос Вибеке. — Куда спешить? Бенгт уже прислал ее вещи обратно. Ими весь мой подвал завален.
Марк заметно оживился:
— Значит, мы не переезжаем?
Карстен наконец опустил руку:
— Боюсь, мне пора домой, жене надо помочь. Спасибо за выпивку.
Он обнял Вибеке и поцеловал ее. Получил в ответ теплую улыбку.
— Всегда рада видеть тебя, Карстен, — сказала она. — Заходи в любое время.
Он прижал к себе Марка, выбил пальцами дробь на клюшке.
— Я провожу тебя, — сказала Лунд.
Квартира находилась на третьем этаже. Она нажала на кнопку лифта.
— Не хочу показаться любопытным, но… Надеюсь, у вас с Бенгтом нет проблем?
— Мы разберемся.
— Карен просила узнать, не придете ли вы к нам на ужин завтра. Поговорили бы. И девочки наконец познакомятся с Марком.
— Я не смогу.
Улыбка исчезла. Он никогда не любил, когда ему отказывали.
— Тогда, может, я заеду за Марком?
Лифт был неторопливым. Лунд снова вдавила кнопку вызова.
— Ты хочешь, чтобы я согласилась, а ты бы потом позвонил и все отменил? Как обычно?
Он сложил перед собой руки. Дорогой плащ, дорогие очки, небрежная прическа. Карстен создал себя заново — таким, каким хотел.
— Ты похудела, — сказал он. — А в остальном — ничуть не изменилась.
— Я в порядке.
В кармане ее джинсов зазвенел мобильный. Она достала его, посмотрела на дисплей. Майер.
— Я оставил свой номер телефона и адрес Вибеке, — сказал Карстен.
— Хорошо.
Она уже шла обратно в квартиру, прижав к уху трубку. Карстен махнул рукой на лифт и пошел вниз пешком.
— Я говорил с конгресс-центром, — сказал Майер.
— Да?
— Никто не видел Хартманна вплоть до середины воскресенья. Он простудился. Все встречи со спонсорами проводила Риэ Скоугор.
Она услышала, как внизу хлопнула дверь подъезда. Это ушел Карстен.
— Давайте поговорим об этом утром, Майер. Спокойной ночи.
Четверг, 13 ноября
Утренние восьмичасовые новости Лунд и Майер смотрели у себя в кабинете. На экране Риэ Скоугор стояла перед частоколом микрофонов.
— Вчера заместитель мэра по вопросам образования был приглашен в полицию для дачи показаний, — говорила она. — Он оказывал следствию максимальное содействие и сумел предоставить им информацию, которой полиция ранее не располагала. Мы не вправе углубляться в подробности, но хочу подчеркнуть, что Троэльс Хартманн не имеет никакого — повторяю: никакого отношения к убийству Нанны Бирк-Ларсен. Он готов помогать…
— Обычная трепотня, — резюмировал Майер. Он помахал в воздухе распечаткой. — Я тут поинтересовался его прошлым. Сорок два года, родился в Копенгагене, сын политика Регнера Хартманна. Отец был заклятым врагом Бремера, между прочим. Проиграл ему все до единого сражения, оставил на поле боя свое здоровье и некоторое время назад умер.
Скоугор отбивалась от вопросов.
— Дурные слухи распространяют политические противники, и это прискорбно…
Лунд махнула кружкой с кофе в сторону экрана.
— Значит, сын продолжает дело отца? — сказала она.
— Да, все говорит об этом, — согласился Майер. — Вступил в молодежное отделение Либеральной партии в девятнадцать, в двадцать четыре стал членом городского совета. Работал в различных комитетах, возглавил местную группу партии четыре года назад и, как следствие, был назначен главой департамента образования и заместителем мэра.