Ярмарка коррупции - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Лисс cтр.№ 57

Я понял, на что он намекает.

– Якобиты?

– Ш-ш-ш, – резко прервал он меня. – Не произноси это слово так громко в моем присутствии. Не забывай, я – шотландец и легкая мишень для обвинений. Но ты прав, они вполне могут стоять за всем этим. Виги и тори способны, конечно, немного поскандалить и повозмущаться, и дело может даже принять серьезный оборот, если страсти накалятся, но на такое хладнокровное убийство они не способны, даже во время выборов. А вот некоторые из якобитских заговорщиков могут пойти дальше. Если они считают, что поражение вигов на выборах может вдохновить французов на финансирование вторжения, будь уверен, они готовы найти уйму желающих разбить головы сотням таких Гростонов и не упустят возможности.

– При чем здесь я? Якобиты никогда не были друзьями иудеев. Тебе это не кажется странным? Вигов всегда критиковали за чрезмерную терпимость к евреям и нонконформистам, а тори всегда возмущались, что евреи и диссентеры захватили слишком много власти.

– Едва ли это означает нечто большее, чем умение извлекать выгоду в любых обстоятельствах, – сказал он. – Пирс Роули, ставленник вигов, сделал все, чтобы тебя несправедливо обвинили, а ты бросил ему вызов своим побегом. Никто не мог этого предвидеть, но ты невольно стал козырем в кампании против вигов. А ты знаешь англичан. Если они решили возненавидеть евреев, а через минуту решили их полюбить, то ничего странного они в этом не находят.

– Будь прокляты эти интриги, – пробормотал я. – Сначала белая роза, которую дал мне Гростон, а теперь это…

Я рассказал Элиасу о своей встрече с Гринбиллом и его бандой, а также о признании одного из докеров, что Джонсон – известный якобит.

– Похоже, – сказал задумчиво Элиас, – что кто-то хотел связать твое имя с якобитами еще до того, как судебный процесс приобрел политический характер. Кому это было нужно? Уж точно не якобитам.

– Да, – сказал я. – Мой враг должен ненавидеть меня и якобитов в равной степени.

– И мы снова возвращаемся к Деннису Догмиллу, – заметил он. – И снова даже не знаем, почему он желает тебе зла. Мы так ничего и не знаем о женщине, которая помогла тебе совершить побег. Перед нами столько вопросов, Уивер, на которые мы не знаем ответов.

– Мне это тоже не нравится. Ума не приложу, что делать дальше.

Он пожал плечами:

– Можешь уповать на то, что они больше никого не убьют от твоего имени.

– Как бы не так, – сказал я. – И я даже знаю, кого они убьют.

Его зрачки расширились.

– Свидетелей, которые давали показания против тебя на процессе?

Я кивнул.

– Но зачем? От них-то какой вред?

– Не знаю, но их можно убить без труда, а обвинить в убийстве меня.

– Уивер, похоже, ты не отдаешь себе отчета о масштабе своих проблем. Это нечто большее, чем смерть докера. Здесь пахнет настоящим антигосударственным заговором. Якобиты собирают силы и используют тебя в качестве ширмы. Ты должен пойти в министерство и рассказать все. Они тебя защитят.

– Ты с ума сошел? Правящая партия и осудила меня на смерть, и привела в действие все эти механизмы. Насколько я могу судить, правительство и хотело, чтобы все подумали, будто я связан с якобитами. И даже если за всем этим не стоят влиятельные виги и если я все же решу обратиться к ним теперь, откуда мне знать, что меня не обвинят в заговоре? Они с радостью вздернут меня в Тайберне и будут подсчитывать голоса, даже не сочтя за труд разобраться, кто виноват, а кто нет. Ты сам прекрасно знаешь, что для них важнее извлечь выгоду из создавшегося положения, чем восстановить справедливость.

– Да-да. В этом ты прав. Они будут рады тебя вздернуть, чтобы потом сказать: «Вот заговорщик-якобит. Мы доказали, что угроза была реальной». Так что ты собираешься теперь делать?

– Найти свидетелей первым и ждать, когда придет убийца.

Мне не хотелось вновь обращаться за помощью к Мендесу, но обстоятельства сложились так, что выбора у меня не было. И поскольку под угрозой была не моя жизнь, а жизни других людей, я решил, что проявлять гордыню неуместно. Поэтому я написал ему и попросил встретиться у него дома вечером. Ответ я попросил отослать в заранее выбранную мной кофейню. Когда я зашел проверить почту, оказалось, что Мендес прислал ответ. Он писал, что считает небезопасным встречаться у него дома, и предлагал мне нанять отдельную комнату в какой-нибудь таверне по моему выбору и сообщить ему место и время встречи. Я немедля сделал, как он просил, и послал ему записку, но никак не мог успокоиться, ибо не понимал, почему он считал опасным встречаться у него дома. Неужели кому-то стало известно о нашей предыдущей встрече? Неужели мой враг следил за Мендесом?

Чтобы выяснить это, надо было ждать. Когда пришло время, я снял костюм Мэтью Эванса и вылез через окно в переулок между домами. Было бы проще и намного безопаснее перемещаться в костюме джентльмена, тем более что газеты писали, что Уивера видели в некоторых неблагополучных частях Лондона. Но хотя Мендес и проявил себя как самый надежный союзник, я не собирался поверять ему все свои секреты.

Я был рад, что проявил осторожность, так как вскоре обнаружил, что доверял мистеру Мендесу, вероятно, больше, чем следовало. Когда я вошел в нанятую комнату, он ждал меня, но был не один.

Рядом с ним стоял Джонатан Уайльд.

До того как он встретил свою судьбу на виселице, едва ли Уайльд был так близок к смерти, как в тот момент, включая и знаменитую историю, когда Блускин Блейк вонзил свой клинок ему в горло. Я молниеносно захлопнул за собой дверь и выхватил из кармана пистолет. Еще секунда, и я готов был разрядить его в голову Уайльда.

Но я не сделал этого. Очевидно, меня остановило лицо Уайльда, выражавшее полнейшее спокойствие. Это означало, что либо Уайльд не собирается причинять мне вред, либо он настолько подготовлен причинить мне вред, что бояться ему нечего. В любом случае мне не хотелось увеличивать и так многочисленные неприятности еще одним убийством, и я колебался.

– Уберите пушку, – сказал он, отхлебывая из пивной кружки. – Если бы я хотел вас схватить, то уже сделал бы это. Однако мне от вас больше проку, если вы будете на свободе, а не в кандалах. И ошибаетесь, если думаете, что сто пятьдесят фунтов могут вскружить мне голову.

Я опустил пистолет и подошел к столу. Мендес уже протягивал мне кружку с элем.

– Тебе нечего бояться, – сказал он.

– Тогда почему ты не сказал мне, что приведешь его с собой? – спросил я Мендеса, по-прежнему не решаясь сесть.

Мендес молчал. В присутствии Уайльда он не принадлежал себе, а был марионеткой ловца воров. Я ничего от него не добьюсь.

– Он ничего не сказал, – ответил Уайльд, – потому что иначе вы бы не пришли.

Это было правдой, но, на мой взгляд, не объясняло предательства. Однако винить было некого, кроме самого себя. Как мне ни хотелось доверять Мендесу, я знал, что он человек Уайльда, и не было ничего удивительного в том, что он привел на встречу своего хозяина. Единственное, что было непонятно, – зачем.