Маскарад со смертью - читать онлайн книгу. Автор: Иван Любенко cтр.№ 11

Была у финансиста одна страсть – драгоценные камни. Блики маленьких, разных по оттенку удивительных творений природы он мог разглядывать часами. Увлеченный ювелирным искусством, Доршт посещал все без исключения заезжие выставки камней, но скупал только самые интересные экземпляры. Больше всего ему нравилось постигать тайны исполнения тонких филигранных золотых напаек и обрамлений. Ювелир-любитель сам придумывал форму будущего украшения, делал наброски на бумаге и создавал эскиз. Творил художник ночью.

А утром, с красными, но счастливыми глазами, он звал жену взглянуть на еще не готовый полуфабрикат, в котором угадывались черты будущего творения.

Свои, прямо скажем, необычные шедевры обрусевший потомок тевтонских рыцарей раздаривал друзьям или знакомым, но никогда не продавал.

В гостях Вениамин Яковлевич все вечера просиживал за карточным столом, выигрывал часто и небольшими суммами. На язык Доршт был чрезвычайно остер, что веселило приглашенных персон, хотя некоторые шуточки имели очень обидный оттенок для тех, кому предназначались.

В комнате царила несколько напряженная обстановка. Было видно, что все внимание приковано к полицмейстеру. Этот вечер только и говорили о происшествии на Николаевском. Покойный сам был частым посетителем журфиксов, и многие его хорошо знали.

– И все же, господа, Соломона Моисеевича убили неспроста. Тут дело серьезное, – сдавая карты для преферанса, проронил начальник почтовой службы.

– Что вы хотите этим сказать, Константин Виленович? – напрягся Фен-Раевский, перестав тасовать вторую колоду на новую игру.

– Да слышал я, что господин Пейхович собирался купить его аптеки, но он наотрез отказался их продавать. «Не вижу, – говорит, – смысла терять это дело. Выручка только наладилась». К тому же Жих получил права на поставки медикаментов в драгунский полк. Он и в Кисловодске собирался новую аптеку открыть. – Сдавая карты, почтмейстер искоса посматривал на просвечивающуюся сквозь легкий шифон, еще не утратившую соблазнительность фигуру хозяйки дома.

– Рано или поздно он все равно купит аптеки Жиха. Это вопрос времени. За ним стоят миллионы Варшавского банка «Польский кредитный дом». Управляющий – брат Якова Ароновича откроет ему любой кредит, – показывал свою осведомленность начальник акцизного управления Гайваронский.

– И откуда у вас такая подробная информация, Аполлинарий Матвеевич? – удивился полицмейстер.

– Прошлым летом мы гостили у родственников в Варшаве и нас пригласили на торжество, посвященное юбилею местного генерал-губернатора. Вот там мы и познакомились с Иосифом Абрамовичем, который поведал нам, что его брат собирается в Ставрополь.

– Пики, господа, – начал торговаться Клим Пантелеевич.

– Трефы, – парировал Гайваронский. – Клара Сергеевна оказалась владелицей огромного состояния: аптеки, ювелирный салон с мастерскими, ломбарды. Ходят слухи – она без ума от поручика Васильчикова, и теперь, после смерти мужа, ничто не сможет помешать вдове обрести свое счастье.

– Да, наверное… – проронил полицмейстер, задумался и после неловкой, слишком затянувшейся паузы продолжил: – Так вот… вы сказали о счастье… А кто знает, что это такое? Проходит время, и оказывается, что ты уже был счастлив, когда твои родители были живы, а маленькие дети бегали босыми ногами по мокрой от росы траве, радуясь теплому весеннему солнцу. Рядом с тобой каждое утро просыпалась молодая и красивая жена, но ты не обращал на это никакого внимания, а все бежал вперед, пытаясь получить следующий чин или заработать еще одну тысячу. А через много лет, когда в небытие ушли старики и выросли дети, состарилась и потускнела жена, ты оглянулся и понял, что именно тогда, в прошлом, лет двадцать назад, счастье находилось рядом с тобой, но оставалось не замеченным и тихо покинуло твой дом. А потому, господа, счастье – это когда нет несчастья, – философски заключил Фен-Раевский. – Бубны играем.

– Держу бубны. – Желая возвысить игру, Ардашев продолжал сохранять непроницаемый вид. Он умел самым незаметным образом прятать в душе движения, выражающие радость при выигрыше и скуку при невезении. «Фортуна – дама капризная, – часто говаривал он за карточным столом, – и не особенно любит видеть неуемную радость от тех благодеяний, которыми она неожиданно одаривает нас, и горе ждет того, кто пьянеет от внезапной удачи».

Преферанс продолжался. Только Доршт сегодня не играл. Обрусевший немец слушал в музыкальном салоне граммофон, рассеянно и невпопад отвечая на вопросы о том, какие векселя в ближайшее время поднимутся в цене.

В квартире поручика драгунского полка Васильчикова Бронислава по батюшке Арнольдовича царил беспорядок, типичный для холостяцкой берлоги.

Сам хозяин в одном сапоге и белом исподнем спал сном невинного младенца, свесив голову с кушетки вниз. Солнечный луч бил прямо в глаза, отчего Броня жмурился и шевелил усами. Длинная пьяная слюна свисала перпендикулярно поверхности пола. Разбросанная по прокуренной квартире пустая винная и коньячная тара говорила о том, что гостей было много. Присутствие некоторых деталей женского туалета: одинокой резинки от чулка, корсета, забытого какой-то уж очень рассеянной или сильно нетрезвой дамой, явно свидетельствовало о том, что как минимум в невинную гимназическую бутылочку здесь уж точно играли. В это можно было бы поверить, если бы не отъезжавший от Брониного дома под утро кортеж из двух карет, набитый под завязку бравыми офицерами и стайкой милашек Фатимы.

Именно такую картину недавнего разврата открыла милой Кларочке скрипучая незапертая дверь. От обиды хотелось кричать, а от жалости к себе плакать. Пьяное чудовище, на которое потрачено столько драгоценной женской нежности и пламенной любви, безмятежно храпело, не чувствуя вины. Квартира узнавалась с трудом. Недавно купленное розовое покрывало было испохаблено и залито красным вином, а ее любимое одеяло служило кому-то подстилкой под столом. В другом углу комнаты беспорядочно валялись недавно купленные подушки из лебяжьего пуха.

– Подлец, негодяй, предатель! – захлебываясь слезами, рыдала красивая молодая женщина, одновременно не переставая методично хлестать любовника по щекам.

Первым на четверть приоткрылся правый глаз. Через секунду он снова закрылся, будучи уверенным, что все это сон. То же произошло и с левым. Постепенно реальность отвоевывала все больше пространства, и воспаленный алкоголем мозг офицера медленно начинал работать. Оглядевшись, Броня стал цеплять, прежде всего, почему-то шашку. Затем, видимо окончательно прозрев, стал надевать мундир. Башка трещала, в мозгах карамболило, доносящийся с улицы стук деревянного молотка жестянщика артиллерийской канонадой отдавался в ушах.

– Соломона вчера убили, прямо средь бела дня. Тело сейчас в морге. Я теперь не знаю, что делать и как дальше жить. А ты пьянствуешь да с потаскушками всякими спишь! Как я тебя ненавижу! – присев на краешек большого кожаного чемодана, навзрыд голосила вдова.

– Да, я выпил – отрицать не буду. А что до этих мамзелей, то я ни-ни… – с трудом шевеля пересохшими губами, пролепетал любовник. – Даже пальцем ни одну не трогал, а не то чтобы… Я только тебя… люблю. Это друзья веселились. У корнета Аверьянова мальчишник. На днях венчается, а чтобы не смущать его родственников, решили собраться у меня. Как тут откажешь? А кого, ты говоришь, убили? Соломона? – наморщив лоб, спросил Васильчиков.