Падение Стоуна - читать онлайн книгу. Автор: Йен Пирс cтр.№ 81

— Я пришел от мистера Уилкинсона за посылкой, — сказал я.

— Ты новый мальчишка, да? — спросил он с тяжелым вздохом глубокого разочарования. Изучив меня острым взглядом, он перешел на английский. Я заметил в его речи слабый иностранный акцент. Безусловно, не французский, но его родной язык так затерся от времени и неупотребления, что трудно было определить, каков он был. — У тебя для меня что-нибудь есть?

— Нет.

— Никакой записки, никакого еще письма?

— Нет. Зачем?

— Затем. Как иначе мне проверить, что ты правда от мистера Уилкинсона? Может, ты работаешь на французское правительство, а для нас это совсем нехорошо.

Произнес он это негромко, что само по себе таило серьезную угрозу.

— Никаких доказательств у меня нет, — ответил я. — И сомневаюсь, что представил бы их вам, даже если имел бы.

— Как тебя зовут?

— Корт, — ответил я. — Генри Корт.

— Странная фамилия. Не очень-то английская. Голландская? Фламандская?

Тут я слегка ощетинился.

— Уверяю вас, я стопроцентный англичанин, — сказал я чопорно. — Семья моего отца прибыла в Англию из Нидерландов, спасаясь от гонений, но это было почти два столетия назад.

— Твой отец еще жив?

— Да, хотя страдает от постоянного нездоровья. Моя мать умерла.

При этих моих словах он, как мне показалось, встрепенулся, хотя ничего особенного в его интересе как будто не было.

— И чем занимается твой отец?

— Он архитектор, когда здоровье позволяет. Но по большей части слишком слаб, чтобы работать.

— Понимаю. И ты родился в…

— Тысяча восемьсот шестьдесят третьем…

Откинувшись на спинку стула, он уставился в потолок, размышляя над этими сведениями. Потом подался вперед, схватил меня за левую руку и оттянул рукав пиджака. Фыркнул, ударил себя ладонями по коленям и поднял взгляд.

— Прошу прощения за допрос, хотя и не за сомнения. Если не станешь таким же подозрительным, как я, долго в этой игре не протянешь.

— Я не намерен играть ни в какие игры, — ответил я. — А еще не понимаю, как то, что я только что сказал, могло убедить вас в моей честности.

Этой вспышке он почти улыбнулся.

— Позволь мне хранить мои секреты. Но мистер Уилкинсон знает, что делает. Он не послал удостоверений твоей личности, потому что твое существование само по себе удостоверение. — Он встал. — Не гляди так озадаченно. Значения это не имеет. Ты уже делал такое раньше?

Я ни слова не понимал из того, что он говорил. Я знал только, что даже опасности одинокой прогулки по острову Сен-Луи были предпочтительнее, чем оставаться в этой грязной комнатенке хотя бы еще минуту.

— Насколько я понимаю, мне полагается забрать какое-то письмо. Если это так, пожалуйста, отдайте мне его, и я уйду.

Фыркнув, словно я сболтнул самую большую глупость на свете, он сунул руку под матрас своей кровати. И тут я заметил, что из-под серой подушки выглядывает рукоять пистолета.

— Ага, вот оно, — сказал он. — Забирай и уходи. Доставь мистеру Уилкинсону как можно скорее. Не останавливайся, не выпускай его из рук ни на секунду.

Он протянул письмо, и я на него посмотрел.

— Но это же не для него, — запротестовал я. — Оно адресовано какому-то мистеру Роббинсу. Я никого такого не знаю.

Он поднял глаза к потолку, словно призывая Бога разразить его на месте.

— Да, — сказал он с нажимом. — Как странно. Однако, по счастью, твоя работа не думать, а шевелить ногами в нужном направлении, пока не выполнишь задание. И если я говорю, что его следует передать мистеру Уилкинсону, к мистеру Уилкинсону оно и должно попасть. Понял? А теперь уходи.

Он повернулся и с тяжелым вздохом лег на кровать. Беседа была окончена.

Я посмотрел на него со всем высокомерием, на какое был способен, повернулся и ушел. Мое достоинство было уязвлено стычкой не менее моего обоняния. Я решительно спустился вниз, радуясь только, что снова выйду на свежий воздух, мысли мои были заняты колкими ответами, которые поставили бы этого ужасного человека на место и напомнили ему, что он имеет дело с джентльменом. Не с каким-то там слугой, что было его собственным (как я — безуспешно — старался себя убедить) положением.

Я шел к реке и безопасности, двигался быстрее обычного, ведь чем скорее я выберусь с этого вонючего острова, тем счастливее стану. Раздражение вытеснило у меня из головы всякие мысли об опасности, и с каждым моим шагом настроение у меня прояснялось.

Помимо сильного удара по голове и ощущения, что я валюсь ничком на мостовую (брусчатую, отметил я, с сорняками, растущими из трещин и одним забрызганным грязью пурпурным цветочком), это было последнее, что я помнил некоторое время. Даже больно не было — вначале.

Когда я очнулся, голова у меня раскалывалась; перед глазами плясали огненные точки, и я чувствовал, как в висках стучит кровь. Я огляделся по сторонам, насколько осмелился, сочтя вполне вероятной возможность, что голова у меня может совершенно отделиться от тела. По большей части я видел потолок, а из этого заключил, что я уже не на улице, что кто-то подобрал меня и принес в дом. Что я тут делаю? Что я до того делал? Застонав, я попробовал сесть, но снова рухнул. Именно запах заставил меня осознать, где я нахожусь.

Тут я вспомнил. Письмо. Моя рука поспешно скользнула в карман и стала шарить в надежде на утешительное шуршание бумаги. Ничего. Я проверил другой, потом третий, потом на всякий случай еще раз первый. Ничего. Письмо пропало.

— О Господи, — сказал я, когда меня осенило. — О нет!

— Это ищешь?

Я лежал на его кровати, от которой пахло псиной и немытым мужиком. Повернув голову, я увидел, как мужчина, с которым познакомился не более часа назад, спокойно сидит на стуле, а на коленях у него лежит письмо, которое он мне дал. Облегчение, какое я испытал, не поддавалось описанию.

— Благодарю вас, сэр, — сказал я с искренним чувством. — Вы спасли меня от тех негодяев. Кто на меня напал? Вы их видели? Кто меня ударил?

— Я ударил, — все так же спокойно ответил он.

— Что?

Он никак не попытался мне помочь.

— Почему вы меня ударили?

— Чтобы украсть это письмо.

— Но вы же только что его мне дали.

— Отлично подмечено.

Что на меня напали таким манером, было само по себе плохо; но что надо мной смеются, было почти непереносимо, и я решил, что пора преподать этому человеку урок, который он не скоро забудет. В школе я много боксировал и считал, что легко одолею сопротивление человека, чьи лучшие годы уже позади. Поэтому я начал подниматься, но обнаружил, что ноги не желают меня держать; я замахнулся в его сторону, и когда он лениво, с презрительным видом толкнул меня на кровать, понял, сколь бесконечно нелепым, наверное, кажусь.