Крест и корона - читать онлайн книгу. Автор: Нэнси Бильо cтр.№ 92

Дартфордский находился посредине. У него имелись все особенности, присущие нашим изделиям: широкий диапазон цветов, внимание к деталям и группы мифологических фигур.

На гобелене были изображены две женщины и мужчина. Одна женщина стояла на весьма красочно изображенном поле среди цветов и колосьев пшеницы, держа за руку другую — помоложе. Та указывала в противоположный угол гобелена, где из темной пещеры выходил красивый бородатый человек. Никто из этих троих не был похож на известных мне обитателей Дартфорда.

— Вы знаете эту историю? — спросила я.

Брат Эдмунд кивнул:

— Это Персефона.

И тут голос подала моя племянница Мэри:

— Да-да, невеста бога подземного царства. Подходящая компаньонка для меня, верно? — Она рассмеялась и попыталась сесть. — Мой брат Суррей восторгался этим гобеленом. Как и мой муж. Они ведь воспитывались вместе. Да, моему брату этот гобелен нравится больше, чем другой дартфордский — тот, что висит в доме отца в Ламбете.

— Говарды владеют еще одним гобеленом из Дартфорда? — удивилась я.

— Да, то, другое полотно старше и больше этого, — проговорила наконец Мэри с кровати.

Брат Эдмунд нетерпеливо спросил:

— А вы не помните, каков сюжет того гобелена?

Она прищурилась, глядя вдаль, словно вызывая в памяти картину.

— Я помню, что на нем изображена стайка сестер, танцующих сестер.

— Это монахини? — спросила я, стараясь говорить спокойным голосом.

— Нет. Уверена, что нет. — Мэри подошла и провела пальцами по кромке гобелена. — Я предпочитаю этот — мой собственный. Как-то раз Персефона, — она показала на прекрасную девушку в центре гобелена, — собирала в поле цветы, а бог подземного царства Аид увидел девушку, поразился ее красоте и разверз землю, чтобы забрать ее к себе. На том, что случилось потом, мы останавливаться не будем, потому что я все еще девственница. — Мэри захихикала. — Ее мать Деметра, богиня плодородия, в поисках Персефоны обыскала всю землю, а потом пришла к Зевсу, главному из богов, и спросила, что случилось с ее дочерью.

Брат Эдмунд подхватил рассказ:

— Зевс, конечно, знал правду, но Аид был его младшим братом, а потому владыка богов не мог забрать у него Персефону раз и навсегда. Зевс устроил дело так, что полгода Персефона жила у матери, а другие полгода — у Аида, своего мужа. Когда мать и дочь воссоединялись, солнце согревало землю, и растения устремлялись в рост. А когда Персефона снова уходила под землю, растения умирали и воцарялся холод, потому что Деметра всегда тосковала по дочери, оплакивала ее растление Аидом. Так греки объясняли смену сезонов.

Моя племянница Мэри хлопнула в ладоши, как довольный ребенок.

— Вы рассказали это почти так же хорошо, как мой брат Суррей. А он поэт. Вы очень образованны. Пожалуйста, останьтесь со мной хотя бы на пару дней — мне так хорошо в вашем обществе.

Брат Эдмунд зарделся. Вероятно, никогда еще красивая женщина не хвалила его. Я почувствовала странный укол ревности.

Мэри, не сводившая с меня глаз, озорно улыбалась.

— Что будет с тобой, Джоанна, если все монастыри закроют? — спросила она. — Ты тогда перестанешь быть монахиней?

— Я не думала об этом, — ответила я.

— Видимо, я должна сообщить тебе, что и я, и мой брат следуем установлениям религиозной реформы. Этого пожелал король.

Я была поражена этой новостью.

— Ты ведь знаешь, как я попала в Тауэр, племянница? В мае я была на Смитфилде.

Она опустила голову:

— Бедная тетушка Маргарет. Да, только тебе и хватило смелости сделать это. Тебе и твоему отцу. — Она с любопытством подняла голову. — А где теперь твой отец?

— Он платит цену, которую платят те, кто действует по совести, а не из себялюбия, — отрезала я.

Глаза Мэри сверкнули.

— Тебе легко судить, Джоанна. Ты не бываешь при дворе, раньше скрывалась у себя в Стаффордском замке, а потом и вовсе ушла в монастырь. Ты не знаешь, насколько тяжело находиться в обществе короля. В какую ярость тот впадает, — она щелкнула пальцами, — когда ему перечат. Ты и понятия не имеешь, каков он в гневе.

— Вот тут ты ошибаешься! — воскликнула я. — Я, как никто другой, знаю, как это страшно — быть в обществе короля Генриха!

Мэри и брат Эдмунд изумленно переглянулись, а я прикусила губу, разозлившись на себя. Я поверить не могла, что сказала так много. И повернулась к двери:

— Мы уходим.

— Но вы только что приехали, — возразила моя племянница, глядя на брата Эдмунда.

— Извини, нам пора, — твердо сказала я.

— Куда вы едете? — надула она губы.

— В монастырь Мальмсбери, — ответила я.

Брат Эдмунд поморщился. Я опять сболтнула лишнее.

— Это далеко отсюда, а дороги плохие, — попыталась отговорить нас Мэри. — Вы туда не доберетесь до захода солнца.

— Ничего, найдем какую-нибудь гостиницу по дороге.

— Гостиницу?! — в ужасе воскликнула она. — Что за идея? — Она оглядела брата Эдмунда с ног до головы, и на ее лице снова заиграла озорная улыбка. — Но с другой стороны, кто я такая, чтобы вмешиваться в ваши планы, тетушка Джоанна.

Теперь я была смущена не меньше Эдмунда.

Мэри провела нас по замку. Ее экономка тенью следовала за нами. У входа моя племянница обратилась к другому слуге:

— Сейчас же пошлите за Лукой. — Потом она повернулась к нам. — Вам нужен проводник до Мальмсбери, этот мальчишка знает здешние дороги как свои пять пальцев.

— Но обратно мы, возможно, поедем другим путем, — возразил брат Эдмунд.

— Ничего, Лука откуда угодно найдет дорогу домой.

Это оказался тот самый светловолосый парнишка, которому поручили наших лошадей.

— Лука, ты знаешь дорогу до монастыря Мальмсбери? — спросила герцогиня.

— Да, ваша светлость, — поклонился он.

— Тогда проводи этих людей, — распорядилась она. — Да возьми коня порезвее.

Мы простились. Мэри смотрела из дверей, как мы сели на своих скакунов, теперь уже в сопровождении Джона и Луки. Я махнула ей в последний раз, и мы тронулись. Послышался скрип цепей, опускающих решетку в основание моста.

— И что вы думаете об этом гобелене? — спросила я, подъехав поближе к брату Эдмунду.

— В нем есть определенные аналогии с тем, что висел на стене во время пира. Молодая женщина становится жертвой, но ее спасает, по крайней мере отчасти, кто-то старший, глава семейства.

— Какое отношение это может иметь к короне Этельстана? — Я старалась говорить как можно тише.

— Не знаю, — ответил он.