Наследство хуже пули - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Зверев cтр.№ 48

– Ты говоришь о Метлицком?

– Я думаю, что после теплохода и домика старика в Ордынске без его конторы тут не обойдется. Но второй раз он не будет ко мне столь благосклонен, – и он встал, натягивая куртку. – Маша, я хотел поговорить…

– Я еду с тобой, – поняв, о чем, отрезала она. – Куда бы ты ни ехал. Но если ты прямо сейчас скажешь мне, что ты сожалеешь о знакомстве со мной, тогда, конечно, ты можешь поговорить со мной и попытаться убедить в том, что мне нужно пойти к Метлицкому и все рассказать. Ты ведь об этом хотел со мной поговорить? Как же тогда быть вместе в беде и радости? Ты не думал об этом, когда заводил в ЗАГС, верно? А следовало бы.

Мартынов рассмеялся. Об этом он действительно не задумывался.

– У нас сорок минут, чтобы добраться до аэропорта, – сказал он, взяв Машу за руку и посмотрев на ее часы. – И будем молить бога, чтобы регистрация рейса до Ганновера уже шла. С билетами проблем не будет, я уверен.

– Ганновер?

– Из Новосибирска в Нью-Йорк самолеты не летают. И потом, я не смогу сейчас воспользоваться счетами. Половину моих средств Холод перевел в Россию, половина по-прежнему в банках на Каймановых островах. И здесь и там я могу воспользоваться известным тебе приемом с дактокартой, но согласись, что лучше уж с отпечатками Мартынова появиться в Ганновере, чем в Новосибирском филиале Внешторгбанка.

Всю дорогу Мартынов бормотал, и Маша замечала в нем новые черты, которые не были знакомы ей ранее. В их первую встречу перед ней возник неразговорчивый мужчина с железной хваткой и взглядом хищника. Конечно, не это увлекло ее в отношения с ним и не хищнические повадки Мартынова притягивали. В нем кипела жизнь, понять которую захотела бы, наверное, любая. Оказывается, в этом мужчине, повадками напоминающем киборга, дурные привычки, и любовь, и страсть как-то уживаются… Но сейчас, видимо по той причине, что марш сквозь строй он совершал уже не в одиночку, старая оболочка стала местами рваться, обнажая Мартынова нового, Мартынова настоящего.

Во взгляде его стал присутствовать страх, не животный, уродующий мужчин, а человеческий, раскрывающий всю глубину души человека, опасности не страшащегося, но постоянно о ней думающего, человека любящего, заботливого. Маша была уверена в том, что имей Мартынов возможность действовать в одиночку, этот страх обязательно пропал бы, уступая место рефлексам, нажитым в неволе и воспитанным в непроходящем желании жить. Но чего стоят рассуждения об Андрее как о бывшем заключенном, как о негодяе, по общепринятым меркам, чего стоят слова о том, что он – хищник и стервятник, когда в глазах его сейчас царит страх за нее, женщину?

Она не знает, как он жил до нее. Сколько раз брался за нож и скольких обвел вокруг пальца. Придет время, он обязательно расскажет. Не может быть, чтобы не рассказал. Но это будет рассказ о прошлом, рассказ о том, кем был он и куда могла бы завести его судьба, не произойди той ночной встречи в Ордынске. Теперь, когда это случилось, когда она имела уже с десяток доказательств того, что Мартынов не брался за нож ради азарта или денег, она была уверена и в том, что он не делал этого и в прошлой своей жизни. Той жизни, о которой она не знает и в которую он теперь пытается ее привести.

Проблем с билетами действительно не было. Несмотря на то что регистрация на Ганновер началась четверть часа назад, у стойки со скучающим таможенником и сотрудницей аэропорта в зале VIP было тихо и безлюдно.

– Если мы пройдем регистрацию сейчас, – тихо проговорил Маше Мартынов, мы окажемся в замкнутом терминале для ожидающих рейс. Выход оттуда только на летное поле. Если мы задержимся и зал наполнится преследователями, если о них можно вести речь, то мы не пройдем регистрацию – нас увидят в зале. В любом случае будут проверены кассы и рейсовые листы… Но если легавые поленятся проверять документы да не увидят нас в зале ожидания… тогда, быть может, они просто доложат, что объект проверен, и убудут…

– С каких это пор ты стал оглашать свои размышления?

Мартынов пожевал губами и посмотрел в сторону спаренных дверей, на которых виднелись таблички с силуэтами фигурок противоположного пола.

– В кейсе есть то, что никак не должно находиться у меня при досмотре ручной клади.

Маша обмерла.

– Надеюсь, речь идет не о голове Вайса?

– Нет, речь идет о его пистолете. Мне вдвойне неприятно его таскать с собой, учитывая, что из него был пристрелен Уилки.

– Боже мой, – оглядываясь по сторонам, заговорила Маша, – боже мой… Я сойду с ума. И ты таскал это с собой через весь город?!

Андрей подхватил кейс и направился в уборную. Объяснять, что ему не хотелось оказаться перед новой партией отморозков Малькольма или просто русскими дегенератами с пустыми руками, не стоило. Сейчас как раз тот случай, когда женщине не дано понимать очевидное. Женщина в шоке. Они так и говорят, когда сталкиваются с мужской проницательностью, – «Я в шоке». Им трудно признать, что мужчина оказался предусмотрительнее. Другое дело, что пистолет этот оказался совершенно бесполезен, когда неприятность случилась в микроавтобусе… Но все случаи не предусмотришь. Зато под рукой оказалась отвертка. А полчаса назад могло случиться так, что нужно было бросать этот кейс к чертовой матери и палить, уходя, из трофейного «вальтера».

Оказавшись в туалете, Мартынов машинально осмотрелся. Трое у писсуаров, двое в кабинках. Этой публике сейчас не до его манипуляций. Притворив за собой дверь свободной кабинки, он поставил на стульчак кейс, осторожно открыл его и еще раз осмотрел содержимое. Все бумаги, открывающие ему доступ к деньгам Малькольма, находились в порядке. Разве что были сероваты от пыли, видимо, старик не слишком заботил себя сбережением чужого имущества. Как кейс был открыт русским «левшой», так и лежал где-нибудь под продавленным диваном в распахнутом положении. Не хватало пары документов, их, видимо, дед пустил на самокрутки. Но, слава богу, бумага для принтера не самый лучший заменитель папиросной, а потому остальные документы находились в сохранности. Но и те, которых недоставало, не могли помешать имеющему весь пакет перевести деньги на нужный ему счет.

Вынув «вальтер», Мартынов защелкнул замки пустого чемодана и освободил от него руки. Приподнял крышку сливного бачка и опустил в него пистолет. «Вальтер» выпустил из своего нутра десяток пузырей, заполнив себя водой и выпустив воздух, замер на дне.

«У меня нет другого выхода. Я понимаю, что заряженный ствол может оказаться в недобрых руках, но у меня нет иного выхода. Радует лишь то, что крышку поднимать будет не пассажир – ему незачем ремонтировать сломанный унитаз, первым пистолет, скорее всего, увидит уборщица или сантехник. Этим ствол вроде как тоже не нужен…»

Убедив себя в том, что пистолет обязательно будет сдан в милицию, Мартынов успокоился. Можно было избавиться от него в Новосибирске или по дороге в аэропорт, но по старой, въевшейся в его душу привычке он не хотел избавляться от оружия до того момента, как начинал чувствовать себя в безопасности. Конечно, зал ожидания в аэропорту в час милицейского аврала – не самое безопасное место, однако во всем нужно знать меру. Подойдут сержанты и скажут без задней мысли: «Предъявите багаж к осмотру» – и никуда не денешься, после 11 сентября в Нью-Йорке и 1 сентября в Беслане попробуй начни заявлять о своих конституционных правах…