Под личиной - читать онлайн книгу. Автор: Виталий Гладкий cтр.№ 32

Пекарский старался быть тише воды ниже травы. Он рыскал по спортзалу, держась поближе к стенам. Его выручало то, что верхние светильники были выключены, и помещение освещалось лишь разноцветными фонарями на эстраде и огоньками елки, стоявшей в центре.

Первым заметил его Андрей. Немного понаблюдав за Чупачупсом, рыжая голова которого мелькала то там, то сям, он решительно догнал его и с силой взял за локоть.

– Ты… ты чего!? – испуганно дернулся Чупачупс.

Но тут же, узнав Андрея, расплылся в своей обычной придурковатой улыбке.

– Фу, наконец-то… А я тебя ищу.

– Знаю. Зачем?

– Есть разговор…

Чупачупс был сама таинственность.

– Поговорим.

– Здесь?

– Почему нет?

– Разговор серьезный… – Чупачупс понизил голос до шепота. – Он касается Алены.

– Алены?

У Андрея дрогнуло сердце.

– Я не имею к ней никакого отношения, – сказал он, как мог, твердо.

– Так уж и не имеешь… – Чупачупс хихикнул. – Но то не мое дело. – Он вдруг стал серьезным. – Ей грозят большие неприятности. Только ты можешь ее выручить. Пойдем, расскажу…

Чупачупс явно хитрил. Но зачем, с какой целью? Что у него на уме? Алена в опасности… Возможно. Не нужно было водиться с разными подозрительными личностями и шляться по кабакам, мстительно подумал Андрей.

– Я уже сказал, что Алена мне до лампочки. Ты обратился не по адресу. У нее есть родители, это их головная боль.

– Жаль…

Чупачупс сокрушенно вздохнул.

– А она меня так просила…

– Алена… тебя… просила? – Андрей неожиданно рассмеялся. – Слушай, ты, трепло собачье. Не лепи горбатого. Она на тебя даже не посмотрела бы. Надо же: Чупачупс – доверенное лицо Принцессы…

Юноша скептически ухмыльнулся.

– Напрасно не веришь…

С этими словами, состроив постную мину, Пекарский полез в карман и достал серебряное кольцо с янтарем.

– Смотри.

Андрей узнал кольцо сразу. Это был его подарок Алене на день рождения. Кольцо сделал местный ювелир, которому юноша отнес серебряный царский рубль.

Монету (так же как кусок янтаря) Андрей нашел в разном хламе, оставшемся после смерти старой учительницы. Кольцо получилось массивным и красивым – под старину. Алене оно очень нравилось.

– Где… где взял?

Голос Андрея неожиданно стал хриплым.

– Ну не украл же. Этими делами я не занимаюсь, – соврал Чупачупс, не моргнув глазом.

– А если более конкретно?

– Более конкретно ты услышишь на улице. В зале чересчур много ушей. Идешь – нет? Все, я исчезаю. Не люблю иметь дело с неблагодарными людьми. Это можешь забрать.

Ткнув в руки Андрея кольцо, Чупачупс с независимым видом начал пробираться к выходу.

– Постой! Я иду…

На улице падал мелкий снег. Андрей не стал одеваться, так как было безветренно и тепло.

– Пекарский, ты где? – спросил он в темноту.

Чупачупс вышел раньше; он был одет в пуховый комбинезон горнолыжника, который делал его тощую фигуру более солидной.

– Здесь я, – отозвался Пекарский из глубины школьного двора.

Андрей поторопился на голос.

Его окружили так быстро, что он не успел опомниться. Единственное, что Андрей успел сделать, так это оттолкнуть одного из нападавших и прислониться спиной к стене школы.

– Вот ты и попался нам, козел, – раздался чей-то хриплый голос. – А то мы ловить тебя забодались.

Глаза Андрея постепенно привыкали к темноте, и он увидел совсем близко от себя ухмыляющуюся физиономию помощника Самурая, нескладного, мосластого парня по кличке Февраль.

Он совсем недавно вышел на свободу, но и за этот небольшой срок сумел зарекомендовать себя человеком, у которого мозги набекрень.

Помощник Самурая был патологически жесток и мог покалечить человека, не задумываясь. Поговаривали, что на его совести есть и человеческие жизни. Февраль [9] полностью оправдывал свое прозвище.

– Извини, Синицын, так вышло… я не виноват… меня заставили.

Из-за спин окружавших Андрея парней выглядывал Чупачупс.

Он был в своей стихии: сначала сделал подлость, а потом поторопился для виду раскаяться. Чупачупс не зря прослыл большим хитрецом; даже в такой, совершенно безнадежной для бывшего одноклассника ситуации, Пекарский пытался обелить себя, прикидываясь невинной овечкой. На всякий случай.

– Дайте этому уроду под зад! – гаркнул Февраль. – Вали отсюда! И смотри: где-нибудь вякнешь об этом, считай, что ты покойник. Понял!?

– П-понял… – пролепетал, запинаясь, Чупачупс, и бросился бежать.

Андрей неожиданно успокоился. Первый шок прошел, и теперь он чувствовал, как к нему возвращается уверенность в себе.

Силы, конечно, были неравными – Андрея окружали четверо. Он также не исключал, что подручные Самурая вооружены. На первый взгляд положение было безвыходным.

Но ему вспомнились уроки Дрозда: "Запомни, хлопец, – количество противников не имеет большого значения. В свалке они только мешают друг другу. Основной момент заключается в следующем: нужно сразу же вывести из строя главаря. Бей его так, чтобы он быстро не поднялся. Остальные чаще всего трусливые шакалы. Несколько хороших пинков – и они разбегутся. Только не дрейфь! Если ничего другого уже не можешь, то кусайся, царапайся, кричи дурным голосом, изображая ярость, – но не сдавайся. Никогда не сдавайся! И твои враги смутятся и будут обращены в бегство. Удача любит неподдающихся".

– Что ж ты, бля, воду мутишь? – спросил с угрозой Февраль. – Самурая обидел, телку у него увел. Бегаешь от нас. Решил, что вошел в крутизну и можешь на братву хрен забить?

– Я ни в чем не виноват, – угрюмо буркнул Андрей.

Он прекрасно понимал, что Февраль устраивает базар-вокзал – заводит своих дружков, чтобы потом, когда начнется избиение, ни у кого из них не дрогнуло сердце и чтобы все они месили от души.

А это значило, подумал Андрей, невольно содрогнувшись, что со школьного двора он уйдет калекой. Если вообще уйдет.

Февраль говорил еще что-то, его подручные распалялись все больше и больше, подступая все ближе и ближе, но юноша почти не слушал бандита, а лихорадочно шарил ногой, чтобы нащупать что-нибудь похожее – пусть отдаленно – на оружие.

И нащупал. Совсем близко, в полуметре. Это были обломки кирпичей из выкрошившейся стены.

Андрей молниеносно присел, схватил кирпич и с силой, помноженной на злость, запустил его в голову Февраля, стоявшего в двух метрах от него.