Бал для убийцы - читать онлайн книгу. Автор: Николай Буянов cтр.№ 64

Вот только этого не хватало, устало подумала она.

И это была единственная стройная мысль, пришедшая в голову, среди бестолковых обрывков, приветов с усмешечкой из сопредельных миров… Там, где за окнами чернела новогодняя ночь, и они были на кухне втроем: он, она и пистолет. Надо признать, до сих пор все развивалось по классическим законам голливудского триллера: главный герой, обвиненный в преступлении (несправедливо, разумеется), находит приют у героини — роковой красотки (впрочем, роковой она становится в конце, пока же — сильно одомашненная хозяйка), она помогает ему доказать его непричастность и найти истинного злодея (обычно это самый близкий друг, который в курсе всего и периодически одалживает обоим деньги). Два варианта финала: либо хеппи-энд, либо…

(Культовый фильм конца восьмидесятых, «Женщина его грез» с Лайзой Минелли. Признание бойфренда вышедшей в тираж, но еще не вошедшей в климакс адвокатессе, которого та два часа экранного времени спасала от электрического стула: «Милая, да ведь это же я тот самый маньяк, убивавший школьниц. Удивительно, как ты до сих пор не просекла… Разве можно в наше время верить незнакомцам на слово? Ну, а теперь, лапочка, закрой глаза и приготовься…»)

Да, но если Гоц не убийца, то как настоящий убийца мог украсть поясок? Как он вообще добрался до наряда Деда Мороза?

Наряд Деда Мороза. Единственная материальная улика, которую нельзя опровергнуть. И которая, однако, никуда не вела и ничего не подтверждала.

Майя взяла бутылку, чтобы школьный директор не смог дотянуться, и тихонечко выскользнула из-за стола. Странно, но Гоц никак не отреагировал на столь вопиющий произвол — он продолжал сидеть в той же позе, с тем же выражением лица, с теми же мрачными мыслями в черепной коробке… С таким лицом и такими мыслями хорошо задавать оппоненту сакраментальный вопрос: «Ты меня уважаешь?» А также совать в живот вышеозначенному оппоненту кухонный нож, ставить закорючку в сунутом под нос протоколе и ожидать, когда же наконец придет вертухай и отправит в камеру. Однако с таким выражением в глазах нельзя хладнокровно накинуть поясок на горло девятилетнего мальчика. И ни за какие коврижки не впрыснуть бензин в замочную скважину (пардон, не бензин, а смесь бензина и этилового спирта).

Майя прокралась к телефону и набрала номер Кузнецовых, попутно взглянув на светящиеся часы, зеленые цифры в темноте. Половина второго ночи, самое время.

Трубку взяли сразу.

— Слушаю.

— Артур, это я. Прости, что разбудила.

— Я не спал.

— Ты один?

— Лера уснула. А я уже третью ночь — ни в одном глазу. Хорошо, что ты позвонила.

Майя помолчала, собираясь с мыслями.

— Мне не дает покоя этот супермаркет. Что, если Гриша увидел нечто не на улице, а в самой витрине?

— Что он мог там увидеть?

— Пока не знаю, но хотела бы попробовать выяснить.

Трубка озадаченно засопела.

— Помню, там стояла елка в гирляндах, какие-то зверюшки… Думаешь, это имеет какое-то значение?

— Но ведь на какую-то мысль это Гришу натолкнуло.

— Да, наверное, ты права. Нужно наведаться туда еще раз. Завтра, ты не против?

Она сказала: «До завтра», положила трубку и обернулась. Школьный директор стоял в дверном проеме — его мощный силуэт четко вырисовывался на фоне белесого окна.

— Кому ты звонила? — тихим и абсолютно трезвым голосом спросил он.

Майя промолчала. В какую-то секунду она подумала, что сейчас он бросится на нее и они сплетутся вместе, в одно целое — два тела посреди узкой ковровой дорожки, пока он не дотянется до ее горла…

— Ты решила выдать меня?

— Нет.

Он склонил голову набок, будто размышляя: ударить — не ударить? Потом грустно изрек:

— Ты меня боишься.

— Нет, — честно ответила она. — Не боюсь.

Магазин открывался в девять. Минут за пять до срока Майя в нетерпении выскочила из автобуса, подбежала к стеклянным дверям и в серой стайке пенсионеров увидела Артура, нервно притоптывающего каблуками.

— Украшения уже убрали, — сказал он вместо приветствия, указав на голую витрину. — Придется порасспрашивать продавщиц.

На том и порешили и, едва двери отворились, вместе с толпой страждущих разбрелись по разным концам громадного и длинного, как состав, еврозала.

Следующие полтора часа они убили на то, что приставали к самым разным людям — продавцам и покупателям, рабочим мясного отдела и дворничихе в ярко-оранжевом жакете, убирающей снег под окнами (Артур добрался даже до местного секьюрити, тискавшего в подсобке молоденькую заведующую), — с единственным дурацким вопросом: как были украшены витрины в канун Нового года. Ответы — иногда вежливо-недоуменные, а чаще откровенно-хамские — сводились к одному: не помним, только нам и дел, что по сторонам глазеть, обратитесь к директору, у него офис на Герцена, обратитесь к заведующей, обратитесь к Розе Юрьевне (Роза Юрьевна, властная седеющая дама с манерами Маргарет Тэтчер, одетая в ватник поверх белого халата и кружевной кокошник, даже не взглянула в сторону Майи — ее все время кто-то теребил, о чем-то спрашивал, что-то доказывал и совал под нос пачки накладных. Походя, подмахивая очередную бумаженцию, она бросила: «Спросите у Просто Марии, это, кажется, ее хахаль делал оформление». — «А кто это — Просто Мария?» — «Которая игрушки продает»).

Просто Мария узнала их мигом — отложила бестселлер в яркой обложке (леденящее душу название рубленым шрифтом по диагонали: «Слепой против Бешеной»), окинула приветливым взглядом («симпатичные ребятки, жаль только, оба очкарики и наплодят очкариков, на одних оправах разорятся»).

— Опять к нам? Вашему малышу понравились гонки?

— Очень, — сказала Майя. — Мария, у нас к вам серьезный вопрос, хотя и несколько… гм… неожиданвый. Вы не помните, что у вас было изображено в витрине под Новый год?

— В витрине? — она удивилась. — Зачем вам?

— Нужно, поверьте. И пожалуйста, не отсылайте нас ни к кому, мы уже везде успели побывать.

— И у Розы…

— И у нее.

Девушка озадаченно наморщила носик, помолчала несколько секунд и призналась:

— Надо же, не могу вспомнить. А любовалась на эту витрину целую неделю. Здесь были выставлены персонажи из разных сказок…

— Случайно, не Дед Мороз со Снегурочкой?

— Нет, они были в другом конце, где бакалея. — Она вдруг хлопнула себя по лбу. — Я балда. Ведь оформлением занимался Левка, он-то наверняка скажет.

— Левка?

— Лева Мазепа, мы вместе учились в «художке», а потом работали в фонде. Когда надоело, Левушка ушел на вольные хлеба, а я — вот, — Просто Мария слегка виновато развела руками, словно извиняясь за то, что не сохранила в сердце любви к высокой живописи.