Бал для убийцы - читать онлайн книгу. Автор: Николай Буянов cтр.№ 39

— Скорее всего, пожалели. Она, в сущности, еще ребенок. Ей бы в куклы, играть в папочкином имении… Кстати, недавно погибла ее старшая сестра. Думаю, тебе она известна…

Я вздрогнул.

— А подробности?

Анатолий слегка улыбнулся.

— Ты спрашиваешь не из чистого любопытства, я вижу… — Он вдруг приблизился ко мне и сунул мне за пазуху пачку листов бумаги. — Здесь все, что я знаю, — со мной на связи был один человек… Он служит в полицейском управлении, но сочувствует нашим идеям. Почитай, тебе будет интересно.

Я прижал бумаги локтем. Они были теплыми, а мне показались горячими, словно грелка.

— Спасибо тебе. Ты упоминал о человеке из полиции. Стало быть, смерть сестры той девушки не была случайной?

— Ее отравили, — поежившись, сказал Анатолий и снова согнулся в приступе кашля.

Потом его вырвало кровью. Я кинулся к нему, что-то закричал… Охранники наконец выползли из дежурки, лениво отпихнули меня, затем долго переругивались, решая, кто повезет арестанта в лазарет. Я не видел финала, нас растолкали по камерам и закрыли двери.

Демин умер вечером, в восьмом часу, на тюремной койке (в лазарет его так и не отправили). Судьба была милостива к нему: он не дождался суда и не увидел грубо сколоченной виселицы в Лисьем Носу. Листки, которые он передал мне во время нашей последней встречи, оказались написанными молоком. Я прочел их, только предварительно нагрев над лампой.

С тех пор я перечитывал их сотни раз, запомнив наизусть слово в слово. И, как только появилась возможность, переписал их в свой дневник. Но это уже потом, когда я бежал с каторги на Сахалине.

Оригинал, к сожалению, не сохранился — слишком много пришлось мне (и ему) пережить, слишком много верст проползти на животе. Да и бумага, на которой писал мой сосед, была отменно дурного качества: тюрьма есть тюрьма…»

Ранние зимние сумерки медленно окутывали комнату — сиреневые, постепенно переходящие в фиолетовые, потом в черные… Пусть, лениво думала она, не замечая, вернее, не реагируя ни на что вокруг. Надо бы выйти, вылезть из ступора, заставить себя хотя бы встать с дивана и зажечь свет… Да зачем? Гостей я не жду, шампанское не стреляет, тосты в честь хозяйки не звучат, все словно отравлено. Молчит телевизор в углу, под вышитой салфеткой, молчит радио (то ли я оглохла, то ли весь мир онемел), все молчит, а из источников света — только наряженная елка у окна, подключенная к реле: зажигается-гаснет, зажигается-гаснет…

Майя попробовала читать, безуспешно выбирая между «Сиренами» Ластбадера и «Темными аллеями» Бунина… Так и не выбрала, бросила, осознав, что не различает букв. Попыталась заснуть (сердобольная Ритка регулярно снабжала фенобарбиталом), но стоило прикрыть глаза, как комната с мигающей елкой предательски исчезала, возникал из небытия школьный актовый зал, мальчик в костюме гнома, преисполненное злости лицо школьного директора… Мог он запугать мальчика? Еще как мог, чем угодно, хоть двойкой по поведению. Однако вся соль в том, что Гриша не боялся. Наоборот, он… черт возьми, я сказала бы — он ощущал власть над убийцей. И даже наслаждался ею — это было видно по его лицу… Нет, не хочу об этом.

Позвонил Николай Николаевич Колчин, спросил: «Как вы?» — «Нормально». — «Второго числа с утра прошу в прокуратуру, необходимо снять официальные показания». — «Но ведь все и так ясно». — «Ничего не ясно, против Гоца по-прежнему нет ни одной улики, против вашего приятеля Романа Ахтарова — тоже, за исключением обгоревшей трости. Кстати, у вас не появилось ощущение, что Гриша что-то скрывает?»

И этот туда же.

— Честно говоря, мне претит мысль, что он как-то замешан в этом деле. Не лучше оставить его в покое?

— Лучше-то лучше, но я возлагал на него большие надежды… А так — школьного директора придется отпустить. Иначе меня живьем съедят. — Он помолчал. — Возможно, это прозвучит глупо, но… Словом, счастливого вам Нового года.

— Возможно, это прозвучит еще глупее, но вам того же.

Она положила трубку на рычаг, подошла к зеркалу, увидев себя как призрачный размытый силуэт на фоне колышущихся занавесей, бледное лицо, намек на тонкие (а в общем, обычные) черты, платье, шаль на плечах, распущенные волосы…

И услышала, как отчетливо скрипнула входная дверь.

«Я ее не заперла», — подумала Майя, ощущая липкую дурманящую пустоту во всем теле, и попятилась в глубь комнаты, к письменному столу («лобному месту», за которым мучила своих учеников… или они мучили ее). Нащупала призрачное орудие защиты: нож для разрезания бумаги, выставила его перед собой… В коридоре раздались шаги, вспыхнул свет, заставив Майю зажмуриться.

— Ты что сидишь в темноте, Джейн?

— Сева, — вздохнула она. — Ты меня до инфаркта доведешь.

Он смутился.

— Извини. Собственно, я пришел пригласить тебя в гости. Рита накрыла стол… Новый год все-таки, хоть и не слишком веселый.

Она приняла приглашение с тайным облегчением: наконец-то кто-то все решил за нее.

Обстановка действительно не блистала весельем, зато пришло ощущение покоя и безопасности. Была огромная, под потолок, елка с массой украшений, звучала музыкальная передача по ОРТ, аналог канувшего в небытие «Голубого огонька», стоял накрытый стол посреди гостиной, вызывающий ассоциацию с поминками… Пусть. Главное — не одна. Рядом Ритка в вечернем макияже, с высокой прической, настоящее парикмахерское чудо баксов за пятьдесят, не меньше, в лиловом брючном костюме от Армани и туфлях-лодочках от Ле Монти. Рядом Келли в длинном свитере из ангорки, папин подарок (Севушка любит баловать своих дам и знает толк в шмотках), рядом сам Сева в бежевой рубашке и при галстуке, открывает шампанское — моя семья, мои защитники, с которыми не страшно встретить любой пролетарский праздник — хоть Новый год, хоть День Парижской коммуны.

— Давайте бокалы, — заторопился он. — Без трех минут двенадцать. Сейчас президент будет говорить речь.

— «Мы строили, строили и наконец построили», — угрюмо фыркнула Келли. — Ура, понимаешь.

Одновременно с боем курантов зазвенели бокалы, они разом выпили, будто стараясь заглушить то ли страхи, то ли непонятное чувство вины. («Давайте не будем о грустном, — попросила Рита. — Никаких убийств, хоть сегодня, ладно? Джейн, попробуй оливье. Севушка у меня большой специалист по салатам…»)

Потом пришла из соседней квартиры Вера Алексеевна, и Майя вдруг удивилась ее тонкому шарму, которого раньше не замечала, будто та всегда скрывала его под нарочито простенькой одеждой — всеми этими платками и цветастыми кофтами «под крестьянку».

— Между прочим, мама долгое время жила за границей, — с гордостью пояснила Рита, и Вера Алексеевна смутилась. — Только привыкла это скрывать.

— Нуда, нуда, — мелко закивала та головой. — Вы-то не знаете, а были времена, когда за это можно было здорово поплатиться. Я вот ускреблась, а Сашеньку моего взяли в пятьдесят первом за низкопоклонство перед Западом.