Выстрел на Большой Морской - читать онлайн книгу. Автор: Николай Свечин cтр.№ 61

— Понятно. А почему за ведро водки?

— Под землёй лучший товар! Катакомбы Дорогомилово и их население — это, так сказать, второй сорт. За водку всё решишь.

— А Даниловка, выходит, первый сорт?

— Да. Там ведром вина не откупишься. Подземных жителей не более тридцати, но зато отборные. В Москве страшнее места нет. Трудно туда попасть, но ещё труднее оттуда выйти. Не ходил бы ты к ним, Лёш, а?

— Давай действительно начнём с Дорогомилово. Вдруг и не придётся лезть в Даниловские пещеры? Отлежусь денёк — и схожу в казармы. Там мой синяк никого не поразит.

— Есть один момент. А что, если Рупейто с Мишкой объявят уголовным, что их преследует сыщик Лыков, да ещё и опишут наружность? Теперь они знают тебя в лицо. Ты приходишь с расспросами в «пчельник», а там уже извещены.

— Имеется такая опасность. Но кое-что можно предъявить и в ответ. За три дня, что мы с тобой не виделись, я завоевал определённый авторитет у Верлиоки. И не «рапортом» из Питера, а кулаками и головой. Его слова против приезжего столичного мазурика — что перевесит?

— Перевесят слова Рупейто-Дубяго. Зачем ему лгать, что ты сыщик? А твою легенду про «красноярки» он легко разобьёт.

— Опасна только очная встреча с Дубяго в окружении бандитов. И то не сразу зарежут, а вызовут сначала Верлиоку для расследования. В этой среде, Толь, просто так не убивают. Зачем им лишний труп? Следствие начнётся, кто-то может проболтаться… Сначала дорогомиловские дергачи всё проверят. Это не очень страшно: или отоврусь, или отобьюсь. Я же надеюсь встретиться с этой парочкой где-нибудь в пещерке, без свидетелей. Тогда и посчитаемся!

— Ты сказал: Мишка вскочил на ноги, как только услышал твою фамилию. Значит, всё-таки измена?

— Измена. Кто-то предупредил их, что я приду к Маньке-Контузии. И кто-то назвал им мою фамилию. Что ж, сохраняю прежний принцип: больше самостоятельности, меньше отчётов в родной департамент.

— Кстати, Благово прислал телеграмму. И как раз требует в ней отчёта.

— Павлу Афанасьевичу я, конечно, доложусь. Но своим личным шифром, который знает только он. И сообщу о наших подозрениях насчёт измены. Вышлешь курьера ночным поездом, и пусть вручит мой рапорт Благово лично в руки! Больше чтоб никому.

— Сделаю. Но завтра ты в Дорогомилово ещё не пойдёшь?

— Нет. Кулак у Мишки уж больно тяжёл. В жизни я такой оплеухи не получал! Требуется денёк отлежаться.

— Я распоряжусь, тебе сюда доставят доктора.

— Ещё еды и полдюжины пива. И денег рублей сто, а то земляки-налётчики меня объели на хорошую сумму. Но зато не выдали!

— Выписывать через канцелярию обер-полицмейстера получится долго. Там люди не понимают, что такое оперативная работа; им всё кажется, что мы тут воруем… Я выдам тебе из сумм на агентуру и, извини, попрошу расписку.

— Конечно! И не в чем тебе извиняться.

— Всё! Отдыхай, пиши свой отчёт. Через час явятся доктор, а завтра поутру — курьер. И льду приложи, а то рожа у тебя — не приведи, Господи…

Там, где Москва-река делает петлю, вторгаясь в Пресню, на другом её берегу располагаются четыре двухэтажные кирпичные казармы. Здания угрюмого вида, оставшиеся от закрытой каменоломни, не благоустроены и грязны. В одной казарме проживают рабочие Трёхгорного пивоваренного завода, в другой — цементного. Хоть они и пьют по-страшному, но работают честно и все имеют паспорта. А вот две других казармы заселила «золотая рота», составившаяся из отборных головорезов.

Золоторотцы имеют два сословия: надземное и подземное. До поры до времени они живут в казарме, днюют в здешнем «пчельнике», а ночью выходят на промысел. Их кормят переправа через Москва-реку и дорога на Можайск. Когда-то именно здесь войска Наполеона перешли реку вброд и вступили в город. В 1868 году на этом месте выстроили капитальный мост и назвали его Бородинским. Движение к Первопрестольной по нему значительное, и налётчиками есть из чего выбирать. Одиночные путники, экипажи и даже небольшие обозы становятся добычей золоторотцев. Под утро на подступах, а то и под мостом находят тела убитых и ограбленных людей. Многие же исчезают бесследно, и молва утверждает, что они хоронятся в здешних пещерах.

Когда терпение пристава истощается и он проводит в Дорогомиловке повальный обыск, попавшие под подозрение мазурики спускаются вниз. Они переходят в подземное состояние и надолго поселяются в здешних старинных каменоломнях. Жизнь их от этого мало меняется. Вместо сырой казармы появляется такая же пещера, и днём в кабаке приходится опасаться внезапной облавы. Всё остальное по-прежнему: водка, карты и по ночам кровь. Говорят, что из стоящих на берегу казарм прорыты в толщу горы длинные ходы, по которым легальные золоторотцы сообщаются со своими подземными братьями. Это вряд ли — растояние между ними более версты, но легенда существует и ей многие верят.

Летом владения громил значительно расширяются за счёт толп беспаспортного люда, поселяющегося за Дорогомиловской заставой. Кладбище и Красный луг уставляются шалашами. Несколько тысяч ищущих место крестьян, бродяг, «спиридонов-поворотов», воров и спившихся ремесленников поселяются вблизи казарм. Громилы выбирают из них тех, кто посмышлёнее, и ставят в работу. Человек получает фальшивый вид и устраивается дворником или истопником в купеческое семейство. Месяц-два ведёт себя исправно, заслуживает доверие хозяев. А потом однажды ночью отворяет дверь налётчикам…

Дорогомиловские дергачи оперируют и на Можайской дороге, добираясь до Одинцово и Подлипок. Местом же сбыта добычи служит рынок при Смоленской площади — до него, спасибо Бородинскому мосту, рукой подать. Зимой, когда движение на дорогах уменьшается, налётчики приходят в Москву. Пресня, Хамовники, Арбат и Пречистенка становятся по ночам опасны для прогулок. Сама Дорогомиловка несколько стихает и делается малолюдна. Днём из горы здесь и там вырываются клубы дыма: это подземные жители жгут костры, греясь в своих убежищах. Обыватели, завидя это, крестятся и ускоряют шаг…

Лыков появился в слободе к одиннадцати часам, когда открылись оба здешних кабака. Синяк на его скуле сделался багровым и придавал сыщику драчливый вид. Бок и голова совершенно зажили; титулярный советник готов был продолжать поиски.

Войдя в заведение Дуркина, Алексей сразу привлёк к себе внимание аборигенов. Взял в розлив полбутылку, сел за пустой стол. Все вокруг дружно прекратили разговоры и смотрели на него неприязненно. Не успел Лыков отхлебнуть из стакана, как напротив него без приглашения уселся рослый малый в щегольской, но неопрятной сибирке.

— Ты кто?

— Сыщик. Али не видишь?

Собеседник озадаченно замолчал. Подошёл ещё один золоторотец. Поплевал на палец, наклонился и поскрёб Лыкову синяк на скуле — не нарисован ли.

— Это кто тебя так?

— Его я и ищу. Мишка Самотейкин есть здесь?