– Как там Джилл? Справляется?
Ребус сделал несколько шагов к кухне.
– На мой взгляд, иногда ее немного заносит, – сказал он. – Сначала она велела мне показаться врачу, потом посадила в лужу Эллен Уайли…
– Да, я видел эту злосчастную пресс-конференцию, – проговорил Уотсон, в последний раз убедившись, что на подносе есть все необходимое. – Она просто-напросто не дала Эллен времени, чтобы встать на ноги.
– Причем сделала это намеренно, – вставил Ребус.
– Возможно, – согласился Уотсон.
– Порой нам вас очень не хватает, сэр. – Ребус сделал ударение на последнем слове, и Уотсон улыбнулся.
– Спасибо на добром слове, Джон. – Он повернулся к чайнику, который как раз начал закипать. – И все же я почему-то уверен, что ты заглянул ко мне не только потому, что соскучился.
– Нет, сэр. Речь идет о деле, которое вы когда-то расследовали. Утопленница в Нэрне, если помните…
– В Нэрне? – Уотсон удивленно приподнял бровь. – Но ведь это было лет двадцать назад, а может, и больше… Тогда я как раз перевелся из Западного Лотиана в Инвернесс.
– Как бы там ни было, но этот случай расследовали вы.
Уотсон задумался.
– Ну да, – сказал он наконец и кивнул. – Как бишь ее звали?…
– Пола Джиринг.
– Да, Пола Джиринг, точно. – Он щелкнул пальцами; очевидно, ему не хотелось произвести впечатление забывчивого старика. – Но ведь дело давно закрыто, не так ли?
– Я в этом не совсем уверен, сэр, – сказал Ребус, глядя, как Уотсон наливает кипяток в заварной чайник.
– Давай-ка отнесем все это в гостиную, – предложил Фермер, – и ты мне обо всем подробненько расскажешь.
И Ребус рассказал все с самого начала – о найденном в Фоллзе гробике с куклой внутри, о похожих гробах с Трона Артура, о серии таинственных исчезновений и утоплений, происшедших между семьдесят вторым и девяносто пятым годами. Газетные вырезки он захватил с собой, и Уотсон, нацепив на нос очки, внимательно прочел их с первой до последней строчки.
– О кукле с нэрнского пляжа я даже не знал, – сказал он. – Впрочем, когда ее нашли, я уже вернулся в Инвернесс. Смерть Джиринг выглядела простой и ясной… И я закрыл дело с чистой совестью.
– В те времена никто и не мог связать ее смерть со странной находкой. – Ребус немного помолчал и добавил: – Джилл вообще не уверена, что эта связь существует.
Фермер Уотсон кивнул:
– Она думает прежде всего о том, как это будет выглядеть в суде. Согласись, что пока все, что у тебя есть, это домыслы и догадки.
– Я знаю, но…
– С другой стороны… – Уотсон откинулся на спинку дивана. – С другой стороны, ты прав: если это и совпадение, то более чем странное.
Ребус немного расслабился. Уотсон заметил и подмигнул.
– Не повезло тебе, Джон: я успел уйти в отставку, прежде чем ты убедил меня, что наткнулся на что-то важное.
– Может быть, вы переговорите с Джилл и попробуете ее убедить?
Уотсон покачал головой.
– Не уверен, что она захочет меня выслушать. Она теперь начальник, а я простой пенсионер, никчемный и бесполезный.
– Не прибедняйтесь.
Уотсон посмотрел на него.
– Ты же знаешь, что это правда, Джон. Напрасно ты тратишь силы, убеждая в своей правоте старика, который сидит дома в домашних тапочках. Джилл Темплер – вот кого тебе надо уговаривать!
– Никакой вы не старик. Всего лишь лет на десять постарше меня.
– Когда тебе будет шестьдесят, Джон, – а я от Души надеюсь, что ты до этого доживешь, – ты сам поймешь, какая разница между пятидесятилетним и шестидесятилетним мужчиной. Кстати, о возрасте: может, показаться врачу не такая уж плохая идея, а?
– Даже если я заранее знаю, что он мне скажет? – Ребус одним глотком допил свой чай.
Уотсон снова поднес к глазам вырезку об утопленнице из Нэрна.
– Что ты от меня хочешь? – спросил он напрямик.
– Вы сказали, что закрыли дело с чистой совестью. Но теперь, когда вы знаете больше, чем знали тогда, может быть, вы припомните… Вас ничего не смущало? Может, были какие-то нестыковки, странности – хотя бы самые незначительные? – Ребус немного помолчал и добавил: – Кроме того, я хотел спросить, не знаете ли вы, куда могла деваться кукла?
– Но ведь о кукле я впервые услышал сегодня, услышал от тебя!
Ребус кивнул:
– Ты хочешь собрать все пять кукол? – догадался Уотсон.
Ребус кивнул.
– Только так я смогу доказать, что все они – звенья одной цепи.
– То есть что их оставил один и тот же человек? И первый – в Нэрне, и последний – в Фоллзе?
Ребус снова кивнул.
– Если кто-то и сможет распутать это дело, Джон, то только ты. Я всегда ценил твое ослиное упрямство и неспособность поступать в соответствии с распоряжениями непосредственных начальников, – вздохнул Уотсон.
Ребус поставил чашку на блюдце.
– Я расцениваю ваши слова как комплимент, – сказал он и в последний раз огляделся по сторонам, готовясь встать и попрощаться. Внезапно ему пришло в голову, что эта комната, этот дом – единственное, чем теперь может командовать Уотсон. Как некогда в Сент-Леонарде, он навел здесь свой порядок, и если ему вдруг станет невмоготу поддерживать этот порядок, дни его будут сочтены.
– Нет, это безнадежно! – воскликнула Шивон Кларк. Почти три часа они с Грантом провели в библиотеке, а потом оставили около пятидесяти фунтов в магазине, скупая карты, атласы и туристские путеводители по Шотландии. Теперь они сидели в кофейне «Элефант-хаус», где заняли самый большой стол, предназначенный для шестерых. Стол стоял возле дальней стены у окна, из которого открывался вид на Замок и церковь Грейфрайар. Заметив, что взгляд Гранта устремлен куда-то вдаль, Шивон спросила:
– Что, отключился?
– Это иногда необходимо, – ответил Грант, не отрывая глаз от окна.
– Что ж, спасибо за помощь, – вздохнула Шивон, но, несмотря на все старания, ее голос прозвучал обиженно.
Грант, впрочем, не обратил на ее тон никакого внимания.
– Это лучшее, что можно сделать, когда ничего не получается, – терпеливо объяснил он. – Когда я решаю криптокроссворд и вижу, что застрял, я просто перестаю ломать над ним голову. В такой ситуации его лучше всего отложить и заняться чем-то другим. Спустя какое-то время я снова возвращаюсь к кроссворду и решаю его очень быстро. Во всяком случае, многие слова, которые я никак не мог отгадать, приходят будто сами собой… – Грант оторвался от вида за окном и повернулся к ней. – Когда слишком сосредотачиваешься на чем-то одном, перестаешь видеть другие возможности…