Темногорск - читать онлайн книгу. Автор: Роман Буревой cтр.№ 81

– Ну и…

– Сначала мэр вызвал меня и заявил, что не потерпит бесконтрольной деятельности Синклита в своем городе, и вновь принялся расписывать мне достоинства совместной фирмы. Я объяснил ему про личные знаки и наш контроль и предложил возобновить соглашение между властью и Синклитом. Он выслушал очень внимательно, обещал подумать. А на следующий день позвонил и сказал, что кейс с личными знаками должен храниться у него.

– Не слабо! – усмехнулся Роман. – А зачем ему кейс?

– Я задал ему тот же самый вопрос. Он ответил мне: «Мэр должен контролировать Синклит». Я вспылил: «Как вы собираетесь его контролировать? Даже мне это не под силу. Я лишь могу определить, не насылает ли кто-нибудь порчу. Настоящий контроль осуществляют другие». – «Это уже не ваше дело!» – ответил мне Гукин довольно по-хамски. А на следующий день кейс украли.

– Неужели?!

– Явились четверо колдованов и Максимка Костерок. Колдованы! И с ними тот самый Чебаров, некромант. Все ударили разом! Суки! Как же я не распознал их, идиот!

Водный колдун вспомнил черный дым над крышей особняка Гавриила, встречу с Максимкой и сломанные крылья главы Темных сил – в тот день, когда Роман изменил свою судьбу.

– Почему ты наконец не рассказал обо всем Синклиту? Мы все оказались под ударом.

– Времени не было. Я решил запечатать кейс. После этого у меня было время его вернуть. Если бы Большерук и Огневик не струсили, все бы получилось. Даже не зная ситуации, они удрали. Ведь кейс в самом деле был в доме Жилкова под присмотром Медоноса.

– Навел порчу на город! Двое умерли! Или ты забыл?

– Я не мог позволить открыть кейс, – упрямо повторил Гавриил.

– Ты испугался. Самым примитивным образом струсил! – Ярость душила Романа. – Вдруг после такого провала тебя попросту выгонят из Синклита? Можно было не только кресла лишиться – но и силы колдовской. Это запросто.

– Уж ты бы постарался!

– Возможно, я бы что-то придумал. Но ты попросту решил пристрелить меня. – Он улыбнулся, но улыбка эта была воистину волчьей.

– А что было делать? Ты – единственный водный колдун, который мог открыть кейс. Мне нужно было заблокировать знаки, а уж потом что-то предпринимать. Ты же сам убедился: любого можно заставить делать то, что прикажут.

Роман не стал возражать. Объяснять Гавриилу, что он был готов умереть, но не подчиниться, было глупо. Гавриил бы ни за что не поверил, решил бы: оправдывается бедняга, сочиняет героику задним числом.

Вместо этого Роман спросил:

– Что теперь будет?

– Пока сильные колдуны будут друг с дружкой силой мериться, всякая шваль соберется вокруг Костерка, и всей кодлой подадутся новому мэру на службу. Глядишь, через пару лет Максимка Костерок нашим мэром станет. Смеешься? Смейся, смейся, а вот мне не до смеха.

– Я не смеюсь, – ответил Роман. – Но вся закавыка в том, что мы просто по природе своей не можем объединиться. У каждого своя стихия. Сам понимаешь, огонь с водой плохо дружат.

– Синклиту конец! – вздохнул Гавриил. – То есть Максимка или кто-то другой непременно создадут новый. Аглая, Тамара, Огневик, десятки других там непременно будут. А вот я – увольте. А тебя вообще не позовут. У них там будет такое болото…

– Вот ты объясни мне, Гавриил Ахманович, – попросил Роман, – как это у тебя получается: ты меня заказал, и чуть-чуть по твоей милости я концы не отдал; двоих убило, Иринку Сафронову и Сидоренко чуть не пришибло твоими волнами – а ты сидишь сейчас со мной и о высоких материях размышляешь.

– Так я же повелитель Темных сил, – приосанился Гавриил. – А тебе, Роман, повезло.

– Это почему же?

– Да потому, что ты – единственный водный колдун, по-прежнему практиковать можешь. Тина на твое колдовство наводку не даст… ну а наш юный Цезарь еще мальчишка. Кстати, знаешь, где он прячется?

– Думаю, знаю.

– Пусть не переживает, я на него зла не держу.

– Однако! – Роман опешил от подобной наглости. – Ты еще и претензии предъявляешь?!

– Ах да… Долг Синклиту ты должен вернуть!

– Так ведь нет больше Синклита.

– А долги есть. Синклиту теперь за особняк Жилкова расплачиваться. А этот домик не сравнить с хоромами Аглаи.

– Забавно получилось, – вздохнул Роман. – Пока мы с Медоносом дрались, Гукин свои делишки сумел обделать. Я вот что подумал: с самого начала не нужен был Гукину Медонос. Почему наш премудрый Микола не понимал этого, не ясно.

На перекрестке Ведьминской и Дурного переулка обосновался нищий. Место это для попрошайничества было не самое подходящее – потому как с десяток калек клянчили возле ворот рынка на Уткином поле, на автобусной станции и возле кафе. Другой бы не набрал за день и сотни, по этому подавал каждый проходящий мимо.

Нищий сидел в инвалидной коляске, а за его спиной стояла женщина в темно-синем драном платье и в белом пуховом платке. Взгляд ее серых застывших глаз из-под платка был взглядом прокурора, готового испепелить свою жертву. Она ничего не говорила, не канючила, лишь с каждой минутой все плотнее и плотнее сжимала губы. Ее ледяное молчание производило впечатление куда более сильное, чем истошные жалобные вопли.

На то, что сидело в коляске, смотреть было невозможно. Едва глянув, прохожие торопливо отводили глаза и ускоряли шаг. Но при этом каждый автоматически опускал руку в карман, чтобы швырнуть в фетровую шляпу то, что подвернулось под руку. Мелочь кидали не скупясь и не считая. Но порой проходящий господин в дорогом пальто или спешащая за покупками женщина бросали в шляпу полтинник и с благостной улыбкой на устах следовали дальше, сознавая, что совершили богоугодное дело. То, что лежало в коляске, несомненно, когда-то было человеком – в очертаниях головы и торса, даже в культяпках рук и ног угадывалось человеческое. Но не следовало всматриваться пристальнее, если хотелось сохранить спокойствие. Страшный ожог превратил кожу в сплошное сплетение красных извилистых шрамов и лишил голову ушей, носа, частично губ. Зеленоватые бельма из-под красных ошметков век незряче таращились на проходящих. Грудь человека – ибо все-таки надо было осмелиться именовать его человеком – покрывала грязная куртка, на бедра были надеты обрезки джинсов, из которых выглядывали оттяпанные по колено культи. Руки были ампутированы по локти. Кирпично-красная кожа была стянута каким-то торопливым хирургом, как попки дешевой колбасы. То, что уродства эти обнажались перед прохожими без тени смущения или стыдливости, производило неизгладимое впечатление.

Самым отвратительным было то, что существо было живым. Изредка оно открывало рот и голосом довольно мелодичным, красивым даже, выкрикивало нараспев:

– Господа, я не прошу невозможного… Кто сколько может, ради доброты и прощения… Ради любви…