Все дороги ведут в Рим - читать онлайн книгу. Автор: Роман Буревой cтр.№ 73

«Акта диурна», канун Календ июля [39]

В Аквилее было нестерпимо жарко. Жара в Риме приятна. А здесь – удушает.

«Надо будет перенести заседания Большого Совета в Рим, когда оттуда изгонят мерзавцев-патронов», – решил Бенит.

Ему очень хотелось обвинить в перевороте Постума, но не получалось: одну из главных ролей в римских безумствах играли исполнители во главе с Гюном. Макриновы выкормыши, бывшие гении. Бунт у этих тварей в их платиновой крови. Бенит никогда не доверял исполнителям. Макрина – вот кого надо отдать под суд за идиотизм! А исполнителей – за измену. Однако Постум позволил этому безумству свершиться. Но у Бенита нет доказательств. Мальчишка действовал очень тонко. Гениально…

На заседание Большого Совета Бенит явился в военной форме. Его алый плащ, обшитый золотой бахромой, выгодно выделялся на фоне белых тог членов Большого Совета. Бениту предоставили слово первым, и он счёл это добрым знаком. Это была почти победа. Боги наделили его красноречием. Он всегда убеждал и толпу, и сенат. И Большой Совет всегда – или почти всегда – с ним соглашался.

И вот он поднялся. Обвёл посланцев союзников и провинций тяжёлым взглядом.

– Вы меня предали! – воскликнул гневно.

А дальше…

Дальше была пропасть. Красноречие внезапно покинуло Бенита. Он начал заикаться, что-то долго путано объяснял. Каждое слово было тяжелее камня, и все они летели мимо цели. Вместо эффектной речи сыпались бестолковые упрёки. Больше всех досталось Постуму и Элию. Хотя нелепо было упрекать мальчишку и изгнанника в нынешних катастрофах, диктатор и сам это понимал. Взъярившись, Бенит стал поносить страны Содружества, потом стал ругать провинции. Глухой ропот пробежал по рядам. Шум все нарастал, члены Большого Совета уже говорили во весь голос, не слушая оратора. Он повысил голос… Но чей-то дерзкий выкрик смутил Бенита, и диктатор замолчал на полуслове. Он сел, не закончив речь. Многие не поняли, что он хотел сказать. Бенит был весь мокрый, пот каплями катился по лицу, хотя в зале работали кондиционеры.

Бенит не успел достать платок, чтобы отереть лоб, как поднялся Альпиний. Прежде глава Галлии демонстрировал сдержанную преданность, ибо держал в уме печальную судьбу Бренна. А тут он вдруг с невероятной дерзостью по-плебейски ткнул пальцем в Бенита:

– Что нам тут говорили? Разве не Бенит возглавлял Империю столько лет? Разве это не он, вместо того чтобы создавать авиацию и бронетанковые войска, разводил лошадей?! Он хотел создать конницу лучше, чем у монголов! А они тем временем создавали танки. Это Бенит развязал войну в Африке! Он захватил Вифинию!.. Он!

Диктатор сидел, не в силах пошевелиться. Ему казалось, что все это происходит не с ним. В то же время каждое слово гневной филиппики гвоздями входило в его мозг и прибивало язык к небу. Бенит не мог оторвать взгляда от бледного лица Альпиния, от рдеющего на щеках болезненного румянца, от длинных светлых волос, тщательно расчёсанных и, кажется, завитых, от тёмных горящих глаз и горящего золотого торквеса на шее.

Бенит внезапно почувствовал, что рот пересох. На ощупь отыскал на столе стакан и сделал большой глоток. Тупая боль живым существом толкнулась в животе, будто не сок был в стакане, а яд.

– Он позволил сброду захватить Рим! И бунтовщиков поддержали исполнители! Его исполнители! Псы, которых он воспитал! – вбивал все новые и новые гвозди Альпиний.

– Исполнители! – повторил Бенит и нелепо хихикнул. Ну конечно… Исполнители!

Надо было защищаться. А он не мог. Его будто парализовало.

– Мы обязаны оградить страны Содружества от варваров и внутренних неурядиц. Бенит не может этого сделать. Он должен уйти! – подвёл итог Альпиний.

– Это все Постум, – прошептал Бенит. – Волчонок вырос и показал себя. Он увёл гвардию… Он предал меня и предал Империю…

Но его возражений никто не слушал.

Дальнейшие полчаса совершенно выпали из сознания Бенита. Кажется, говорил представитель Испании. Консул Франкии тоже что-то заявлял. Бениту все стало неинтересным. Он поднялся и пошёл к выходу.

– В чем дело? – остановил его Альпиний.

– Разве заседание не кончилось? – спросил Бенит нетерпеливо.

Альпиний растерялся. В словах диктатора ему послышалась издёвка.

– Мы ещё должны принять резолюцию.

– А-а… – Бенит сел на место.

Альпиний стал зачитывать резолюцию. Бенит окинул взглядом сидящих и вновь поднялся.

– Кажется… она ни для кого не новость? – Бенит оттопырил нижнюю губу. Возможно, это должно было означать улыбку.

– Я послал проект резолюции тебе вчера, – напомнил Альпиний.

Кажется, Порция действительно передавала ему резолюцию. Бенит её читал. Неужели это та самая резолюция? Вновь острая боль вспыхнула под рёбрами. Диктатор ухватился за ручки кресла и медленно опустился на сиденье.

«…С четвёртого дня до Нон июля необходимо немедленно восстановить власть императора Постума в полном объёме согласно конституции Империи и договору стран Содружества…»

Да, он читал это вчера. Но не позволил себе поверить, что кто-то осмелится предложить такую резолюцию. Однако осмелились. Только трое членов Большого Совета голосовали против. Один воздержался. Бенит не голосовал. Остальные были «за».

– Теперь я могу идти? – спросил он нетерпеливо.

И получив утвердительный ответ, вышел из зала заседаний с таким видом, будто ничего не случилось. В коридоре он столкнулся с Луцием Галлом. И не удивился встрече.

– Меня утомляет эта жара, – проговорил Бенит и вытер платком лоб. – А тебя?

– Ужасная погода, – подтвердил сенатор. – Надо бы уехать на время из Италии.

– Куда? – Бенит оскалился, и смысл его гримасы даже Луций Галл не мог разобрать. – В Виндобону?

– Не знаю, не знаю, – заюлил Луций Галл, отступая. – Но жара в самом деле невыносимая. У меня постоянно болит голова. Она тяжёлая, как котёл. Надо бы лёд приложить.

Тут как раз кстати из зала заседания вышла делегация Галлии, и Луций Галл затерялся среди белокурых галлов.

Бенит вернулся к себе. На столе его ждал обед. Но он велел Порции убрать тарелки. Сама мысль о еде вызывала тошноту.

Он выпил разбавленного водой вина и опять ощутил острую боль в желудке. Боль, впрочем, тут же прошла. Мелькнула мысль об отравлении. Но смерть почему-то не казалась особенно страшной. Если боль будет не сильнее, чем эти два сегодняшних приступа, то в отравлении нет ничего неприемлемого.

– Надо было вызвать Германские легионы и… – начала было Порция и замолчала. Вспомнила, что Германских легионов больше нет.