Три секунды - читать онлайн книгу. Автор: Андерс Рослунд, Берге Хелльстрем cтр.№ 5

Знакомые звуки с полигона Федерального центра доносились уже давно. Значит, уже больше семи утра, стало быть, в Швеции уже вторая половина дня и они скоро закончат.

Он устроился в кровати, подсунув подушку под спину. Так можно смотреть в окно, за которым давно уже наступил день. Асфальтовая площадка, где Секретная служба вчера эскортировала и спасала президента, была, конечно, пустой — только эхо выстрелов словно еще звучало; а вот метров через двести, на другой учебной площадке, бодрячки из Пограничного патруля в форме, похожей на военную, бежали к бело-зеленому вертолету, приземлившемуся неподалеку. Вильсон насчитал восемь человек; пограничники забрались в вертолет и исчезли в небе.

Вильсон вылез из постели и принял холодный душ. Это почти помогло — ночь вспомнилась отчетливее. Телефонный разговор, страх.

Брось все и уходи.

Сам знаешь — не получится.

Ты рискуешь. Тебе светит срок от десяти до четырнадцати лет.

Эрик, если я сейчас откажусь участвовать в сделке, если пойду на попятный, если сделаю это без правдоподобного объяснения… мне придется рискнуть гораздо большим. Жизнью.

Эрик Вильсон отвечал на каждый звонок, так и эдак пытаясь втолковать, что ни доставка, ни продажа без его, Вильсона, поддержки не состоится. Безуспешно. Покупатель, продавец и «верблюды» уже в Стокгольме.

Прерывать игру поздно.

Вильсон успеет торопливо позавтракать — черничные оладьи, бекон, светлый ноздреватый хлеб. Чашка черного кофе, «Нью-Йорк таймс». Вильсон всегда садился за один и тот же столик в тихом уголке большого зала. Утро должно принадлежать только ему.

Он никогда не встречал таких, как Паула. Никто не внедрялся в организацию настолько глубоко, никто не обладал таким острым умом, не был таким собранным, хладнокровным; Вильсон работал с пятью агентами, и Паула был лучше их всех вместе взятых. Слишком хорош, чтобы быть уголовником.

Еще чашка черного кофе. Вильсон заторопился к себе в номер — он уже опаздывал.

За открытым окном жужжал высоко в небе бело-зеленый вертолет; трое в пограничной форме болтались на свисавшем оттуда тросе. Соблюдая дистанцию в несколько метров, они спускались вниз, в опасный «приграничный район» возле мексиканской границы — еще одно учебное задание; здесь кто-нибудь всегда выполняет очередное учебное задание. Вильсон уже почти неделю жил здесь, на военной базе на востоке США. Впереди — еще две недели занятий для приехавших сюда со всей Европы полицейских: получение информации, инфильтрация, защита свидетелей.

Вильсон закрыл окно — уборщицы не любили, когда окна оставляли открытыми, это было как-то связано с новой системой кондиционирования в служебной гостинице, система выходила из строя, если каждый начинал проветривать номер, когда ему вздумается. Вильсон надел рубашку, увидел в зеркале высокого светловолосого мужчину средних лет, которому предстояло провести день на школьной скамье, в компании однокашников — полицейских из четырех американских штатов.

Он еще постоял. Три минуты девятого. Наверное, уже закончили.

Мобильный телефон, связывающий его с Паулой, лежал на столе справа. Как и со всех прочих, с него можно было позвонить только на один-единственный номер, он был запрограммирован на один-единственный номер.

Эрик даже не успел задать вопрос.

— Все провалилось к черту.

* * *

Свен Сундквист так и не научился любить длинный, темный и иногда пыльный коридор следственного отдела. Всю свою сознательную жизнь Свен проработал в управлении городской полиции Стокгольма, сидя в кабинете в конце коридора, рядом с почтовыми ящиками и торговым автоматом, и расследуя все упомянутые в уголовном кодексе преступления. Проходя в тот день через пыльную темноту, он вдруг остановился у открытого кабинета шефа.

— Эверт?

Грузный неповоротливый мужчина ползал вдоль стены.

Свен осторожно постучал по дверному косяку.

— Эверт?

Эверт Гренс не слышал его. Он продолжал копошиться возле двух больших коричневых картонных коробок. Свен прогнал неприязненное чувство. Однажды он уже видел шумного комиссара на полу, восемнадцать месяцев назад. Гренс сидел в кабинете подвального этажа, обняв кипу старых дел, и тягуче повторял: «Она умерла. Я убил ее». Дело двадцатисемилетней давности о причинении тяжких телесных молодой сотруднице полиции — изувеченная, остаток жизни она провела в лечебнице. Сундквист, читая потом рапорт, несколько раз наткнулся на ее имя. Анни Гренс. Свен понятия не имел, что они были женаты.

— Эверт, чем ты занимаешься?

Комиссар укладывал что-то в большие картонные коробки. Только это и было видно. Что именно он укладывал, разглядеть не удавалось. Свен постучал еще раз. В кабинете царила тишина, тем не менее Гренс словно бы ничего не слышал.

Свену опять вспомнилось то странное время.

Первой реакцией Эверта, как и многих, переживших потерю, стало отрицание — «этого не было», потом злость — «за что со мной так», а вот следующий этап так и не наступил: Эверт застыл в своей злости, злость стала его способом существования. Вероятно, скорбь по-настоящему пришла к Эверту совсем недавно, несколько недель назад — он больше не был таким злым. Он стал более замкнутым, задумчивым, он меньше говорил и, видимо, больше размышлял.

Свен вошел в кабинет. Эверт слышал его, но не обернулся. Лишь громко вздохнул — как всегда, когда бывал раздражен. Его что-то беспокоило — но не появление Свена; его беспокоило что-то после посещения лечебницы, что-то, что прежде дарило покой. Сюсанна, студентка-медичка, которая давно там работала и так хорошо ухаживала за Анни, а теперь стала помощницей врача; ее слова, ее враждебность, нельзя скорбеть по расписанию — как легко эта малютка с Лидингё сеет житейскую мудрость, накопленную за свои двадцать пять лет жизни, — то, чего вы боялись, уже произошло — что, черт подери, она знает об одиночестве?

Вернувшись из лечебницы (он ехал быстрее, чем ему казалось), Гренс направился прямиком в подвал полицейского участка, взял там четыре картонные коробки и, сам не зная зачем, прошел в служебный кабинет, который занимал, сколько себя здесь помнил. Немного постоял перед стеллажом возле рабочего стола. Там было собрано то немногое, что имело значение: кассеты Сив Мальмквист — он сам выбрал и записал на пленку песни; старые конверты с пластинками шестидесятых годов, все еще яркие; фотографии Сив, которые он сделал как-то вечером в Народном парке Кристианстада… вещи из времени, когда все было хорошо.

Эверт заклеил последнюю коробку, расстелил газету и принялся ставить коробки друг на друга.

— Ее больше нет.

Гренс сел на пол и уставился на бурую картонку.

— Слышишь, Свен? Она больше никогда не запоет в этом кабинете.

Отрицание, злость, скорбь.

Свен стоял за спиной шефа, глядя на его лысое темя; потом у него в голове пронеслись картинки: он ждет, а Эверт медленно покачивается взад-вперед, один в кабинете под огромной унылой лампой, ранним утром или поздним вечером, и голос Сив Мальмквист, — комиссар танцует, обняв воображаемую женщину. Свен подумал, что теперь будет не хватать этой бесившей его музыки, песен, которые он начинал напевать, сам того не желая, — сколько лет это было частью работы бок о бок с Эвертом Гренсом!