Сладкая боль - читать онлайн книгу. Автор: Ребекка Джеймс cтр.№ 35

— Ладно. Я пойду. Спасибо за вечеринку, Анна, приятно было познакомиться.

И быстро шагает по коридору к двери, не дожидаясь ответа.

Я иду следом. Когда мы оказываемся на крыльце, я спрашиваю:

— В чем дело? Что за хамство?

Лилла медлит и смотрит в пол, прежде чем встретиться со мной взглядом.

— Не знаю. Просто она меня бесит.

Она качает головой.

— Держись от нее подальше, Тим. Она тебе не подходит.

— А ты откуда знаешь?

— Я знаю тебя.

— Правда? — Я смеюсь. — Ну и что? Ты не имеешь никакого права грубить. Не имеешь права решать, кто мне подходит, а кто нет. Что бы, блин, ты ни имела в виду.

Лилла хмурится.

— Ну ладно… Ты прав. Наверное, я зря это сказала. Просто я не люблю людей такого типа.

— Людей такого типа? — недоверчиво переспрашиваю я. — Ты шутишь, что ли? Ты не поговорила с Анной и пяти минут. Вы даже не успели толком узнать друг друга.

— А больше и не нужно. Я могу в точности объяснить, что она собой представляет. Сразу видно, что она тряпка. Тебе действительно этого хочется, Тим? Ты искал избалованную девочку, которая даже не знает, что такое зарабатывать на жизнь? Она только даром небо коптит. Пустышка.

Я всегда знал, что Лилла резка, но тут она перешла границы. Какое право она имеет выносить такие жестокие суждения о том, с кем едва-едва познакомилась?

Я качаю головой.

— Ты злая, Лилла. И тебя ведь бесит не то, что Анна не работает. Ты просто нашла удобный предлог, простой и очевидный, за который можно уцепиться. Ты завидуешь, только и всего. Тебе самой хотелось бы жить так, как она. Ты жалеешь, что не похожа на Анну.

— О Боже. — Лилла явно в шоке. — Да я бы повесилась.

— Я прекрасно понимаю, почему ты злишься. — Я принимаюсь загибать пальцы. — Во-первых, Анна добрая. Во-вторых, красивая. В-третьих, богатая, а в-четвертых, она нравится мне. Проблема в том, что ты ощущаешь угрозу.

Я придвигаюсь ближе, чтобы Лилла ощутила полную меру моего гнева, подкрепленного событиями минувшего вечера и всем нашим злополучным романом. Подавляемая много месяцев досада наконец прорывается, и я изрядно торжествую, видя, как Лилла ежится.

— И, к твоему сведению, Лилла, — просто чтоб ты знала — Анне живется очень нелегко. На самом деле ей гораздо тяжелее, чем тебе, и, честное слово, я не понимаю, с чего ты взяла, что она избалована. Какое право ты имеешь ее судить? Судить кого бы то ни было, если уж на то пошло? Как насчет терпимости, а? И сострадания? Помнишь такие слова? Ты их часто произносишь! Или они применимы только к тем, кто похож на тебя?

Я даже не сознаю меру собственной ярости и силу своих слов, пока Лилла не отступает на шаг со слезами на глазах.

— Господи, Тим. Хватит. Перестань. — Она подносит руку к лицу, и я понимаю, что Лилла на грани слез. Я испуган собственной вспышкой — она не из тех, кого легко довести до слез — и собираюсь извиниться, но девушка уходит, прежде чем я успеваю сказать хоть слово.

Я разворачиваюсь, чтобы зайти в дом, и вижу, что Анна стоит на пороге. Значит, она все слышала.

Слабая. Избалованная. Пустышка. Анна ощущает приступ воодушевляющего гнева. Ей хочется крикнуть: «Ты меня совсем не знаешь! Как ты смеешь?».

Но, наблюдая за реакцией Тима, Анна быстро успокаивается. Он защищает ее, и его обида — как прикосновение льда к обожженной коже. Слова Тима умеряют боль, которую причинила жестокость Лиллы. Анна наблюдает за ним и прислушивается к пылкому голосу. Она вдруг понимает, что и правда небезразлична ему. И когда девушка сознает это, лучик счастья в ее душе становится ярче и сильней.

Мы с Анной все утро занимаемся уборкой. Она работает энергично и, кажется, не расстроена словами Лиллы, хоть я и наблюдаю очень внимательно. В процессе мы подкрепляемся ячменным печеньем и кофе. Уборка закончена в начале второго, и в доме чисто. Мы наполнили доверху контейнер и три огромных коробки пустыми бутылками, а во дворе лежат три мешка мусора.

Я готовлю пасту, раскладываю на две тарелки и ставлю на кухонный стол, потому что на улице прохладно и пасмурно, совсем не характерно для летнего дня, и под открытым небом обедать не хочется.

Анна ест так медленно, что я задумываюсь: может быть, ей не нравится?

— Все нормально?

— Да, очень вкусно.

Закончив, я отодвигаю тарелку и наблюдаю, как Анна ковыряет пасту вилкой.

— Насчет вчерашнего вечера, — говорю я. — Спасибо еще раз. Я отлично провел время.

— А… — Девушка отмахивается, искоса смотрит на меня и решительно упирается взглядом в тарелку.

— Анна, — продолжаю я. — Послушай. Вчера вечером, когда мы танцевали, я, наверное…

Я замолкаю, потому что она как будто приказывает мне замолчать. Анна горбится, руки у нее дрожат, глаза блуждают.

— Анна? — Я хочу взять девушку за руку, но она так резко отстраняется, что я пугаюсь.

А потом, как всегда, встает и убегает.

Анну пугают чувства, которые она испытывает рядом с Тимом.

Все утро Тим такой заботливый и добрый. Он варит кофе и приносит печенье. И вместе прибираться тоже весело, а вовсе не скучно, как обычно. Но им легко друг с другом, только когда они заняты делом, когда есть чем заняться. Как только девушка садится напротив Тима за стол, то чувствует, как горло у нее сжимается от волнения. Анна велит себе успокоиться, гонит тревогу из головы, но, когда Тим заговаривает о минувшем вечере, она понимает, что не в силах поддерживать беседу. Пальцы дрожат, сердце бешено колотится. Нужно уйти, прежде чем он заметит ее страх. Прежде чем поймет, как она напугана.

Дружба. Любовь. Романтика. Каков бы ни был потенциальный исход, у Анны нет шансов. О любви она больше не думает. И не в состоянии даже посмотреть на Тима, а уж тем более разумно заговорить.

Тим берет девушку за руку, и, не успев подумать, не успев понять причину, она превращается в клубок нервов и мгновенно отстраняется. Когда она вскидывает глаза, чтобы объясниться и попросить извинения, то видит в его глазах презрение. Презрение и жалость. Она чувствует, как лицо и шея заливаются горячей краской стыда, так что приходится отвернуться. Тим думает, что она ненормальная. Она и правда ненормальная.

Поэтому Анна убегает. На чердак, где можно перевести дух, где никто не причинит вред ее разбитому сердцу, где можно спрятаться, надежно запершись на замок.

Я не мешаю Анне. Я слишком устал и нездоров с похмелья, чтобы за ней гоняться. Подступиться ближе невозможно, а главное — слишком унизительно.