Визит-14 - читать онлайн книгу. Автор: Александр Авраменко cтр.№ 44

— Замечтался?

— Дочку вспомнил.

В его глазах мелькает боль, и мне становится стыдно. Но тут же кайзер приходит в себя.

— Как думаешь, может, всё же через Арденны ударить?

— Можно и через Арденны. Только зачем технику столько гнать? У них противотанковой артиллерии ещё и в проекте нет. Ударим в лоб. Танковые полки прорыва и панцергренадеров перемелют этих галльских петушков и лимонников в порошок. Да и потери, по подсчётам аналитиков, минимальны.

— Я всё же боюсь… Не переживай. Выбросим в тыл диверсантов, они им устроят рельсовую войну. А этих… Ты «Карлов» сколько наклепал?

— Сто двадцать штук.

— Вот.

— У тебя — шесть ТПП, танковых полков прорыва. Двадцать восемь бригад средних танков. Двадцать шесть дивизий тяжёлой пехоты. Четыре вертолётных полка огневой поддержки, две авиадивизии бомбардировщиков. ЧТО они могут противопоставить?

…Он колеблется. Да, НАС будет не остановить. Колчак полностью парализовал поставки сырья и продуктов в Британскую Метрополию. Там уже введены карточки. Я бросаю взгляд на часы — с минуты на минуту десантники посыплются на спящий Дели, полосуя во все стороны из своих ППСов. Эскадра из восьми «Питеров», мы назвали первый дредноут «Санкт-Петербург», и она дал имя этому классу кораблей, став из имени собственного нарицательным, сейчас сопровождает НАШ караван с казачьими полками Махно и Шкуро, подготовленными для действий в Канаде. Там ещё не знают, КТО идёт к ним в гости… Особая Дикая Дивизия, набранная из земляков и соотечественников Мадины…

— Хорошо. Идём — в лоб.

— Вот правильно решил! Чего дёргаться? И Гинденбург, и Брусилов полностью согласны между собой. Вспомни — это же их план. Мы же только утверждаем.

— Всё. Замяли. Пора начинать.

— Да. Ты прав.

Он подходит к телефонному аппарату, нажимает кнопку. Звучит зуммер.

— Алло, Генштаб? Это Кайзер. «Нахтигаль».

Передаёт трубку мне, слышу далёкое сопение в мембране:

— Император. «Соловей» — подтверждаю…

Кладу трубку, но тут аппарат взрывается тревожным гудком. Хватаю её, выслушиваю абонента, это не с фронта, как можно подумать, но новости страшные… передаю связь Вильгельму. Деликатно отхожу в сторону, закуриваю. А когда поворачиваюсь — мне становиться страшно: я не узнаю друга! Посеревшее лицо, мгновенно провалившиеся глаза и застывший взгляд. Чуть дрожащая рука, бессильно вытянувшаяся вдоль тела…

— Что случилось?!!

— Донна… Только что скончалась… Врачи пытались что-то сделать, но бесполезно… Сейчас сделают вскрытие, установят диагноз после консилиума. Я — в Сан-Суси… Прости, друг, но теперь действуй один. Сам понимаешь…

Чуть пошатнувшись, он выходит, а я остаюсь в комнате Ставки один. Затем подхожу к столу с картой, аккуратно складываю её и бросаю в горящий камин. Дожидаюсь, пока она сгорит, и тщательно ворошу золу кочергой… Вилли, Вилли… Как же всё оно не вовремя… Прости друг… Мы не имеем права на эмоции. Не имеем права сломаться. Мы — Императоры, Вожди для миллионов и миллионов подданных. Мы ОБЯЗАНЫ подавать им пример во всём. Да, иногда и меня охватывала бессильная злость, ненависть, любовь… Но я держался до тех пор, пока не оставался один, чтобы никто не видел Государя в ТАКОМ виде. Надеюсь, что и он выдержит. Не сломается…

… Месса в Соборе, где находится родовая усыпальница. Он стоит, весь почерневший от горя. Вообще, это образно сказано, но его лицо действительно какое то тёмное. Роскошный гроб, украшенный позолотой и литыми ручками. Венки, толпы народа. Зачем? Ведь в такие моменты не стоит устраивать шабаш… Но это ПРАВО народа. В Рейхе любили Донну. Многие обязаны ей жизнью, поскольку именно она организовала в Империи сеть бесплатного медицинского обслуживания. Почти половина Германии говорит ей спасибо за образование. Её руками девочки и женщины могут получить образование. Тысячи детей появились на свет потому, что из сиротских домов выходили не проститутки и воровки, а медики, медсёстры, жёны, наконец, для поселенцев в Африке, Южной Америке, Дальнем Востоке и Поволжье. Донна, Донна… Ты была великой женщиной и лучшей супругой на свете… Я вижу, как текут слёзы по щекам старшего, как блестят они в уголках глаз самого Кайзера… Он подходит к ней, касается края гроба, гладит укрытое вуалью лицо, сняв свою знаменитую каску… Затем мы поднимаем гроб. Он — справа, я, русский Император, слева. Наши дети ещё малы, поэтому нам помогают наши соратники по борьбе. Брусилов и Шлиффен, Дзержинский, Людендорф, достаточно. Шестеро. Пусть гроб и тяжёл, но мы не чувствуем тяжести… Чёрный катафалк. Впереди одетые в чёрное служители с перевёрнутыми в знак скорби зажжёнными свечами. Траурный марш рвёт душу собравшимся. Кажется, что вся Германия собралась здесь. Многие рыдают, всюду из окон свисают чёрные знамёна, фонарные столбы и деревья увиты траурными лентами. Мужчины без шляп, с обнажёнными головами, женщины присели в книксене. Траур воистину всенародный… Взмывает к небу могучий заводской гудок, первый, второй… Ещё и ещё… По всей Германии, по всей России, в Африке и в Мексике, на Клондайке и Гавайях, на Кубе и в Токио. Япония и Россия скорбят вместе с Германией… И пусть операция «Нахтигаль — Соловей» будет ей лучшим памятником! Хотя, чего это я? Донна… Она была исключительно мирной женщиной, и если с кем и воевала, то с мужем… Нет, война не может быть памятником… Гремят артиллерийские залпы. Один, другой, третий… Гулко падает в могилу первая горсть земли, брошенная мужем… Пастор читает молитву. Донна была набожной женщиной. Так пусть будет отдана эта дань её вере… Становится на место массивная плита с её именем. И короткая эпитафия: «Она была лучшей женой и лучшей матерью». По другому и не скажешь… В свите вдруг шевеление — это упала в обморок Моретта. Бедная девочка… Теперь у неё больше нет опоры в жизни. Нет старшей подруги, могшей выслушать, подсказать, посоветовать… Как бы её не съели… Но всё идёт заведённым порядком. В том числе — и война. Тогда я успел дать отбой. Своим решением задержав операцию на неделю. Не с таким настроением и не в такую минуту начинать крупнейшую операцию против противника, в котором у нас почти половина Мира. Что же, ладно. Это даст нам время ещё всё трезво взвесить, ещё немного времени на подготовку, и тогда — начать…

— Извини, я хочу побыть один…

Мы вдвоём в его кабинете. Тренажёр для руки. Специальное сиденье в виде кавалерийского седла. Ряды книг по шкафам. Я кладу руку ему на плечо.

— Если что — звони. В любое время дня и ночи.

— В любое время дня и ночи…

Эхом откликается он. И я выхожу. Меня встречают озабоченные царедворцы:

— Как его Величество? Как Кайзер?

— Он просил его не беспокоить. По крайней мере — до утра. И не входить, чтобы не случилось. Если что — будите меня.

— Как можно, Ваше Величество?!

— Я приказываю — если что-то срочное или неординарное, будить немедля. Всё ясно?

— Да, Ваше Величество…