Черная линия - читать онлайн книгу. Автор: Жан-Кристоф Гранже cтр.№ 26

Венсан сделал знак, ясно говоривший: «На сегодня хватит». Один из ассистентов устремился к аппарату, извлек из него пленку так, словно это была священная реликвия. Другие бросились к генераторам. Вспышки еще мерцали, издавая протяжный свист. Заметив Марка, великан раскрыл объятия с преувеличенной страстью:

— Ты пропал или что?

Марк, не отвечая, провожал взглядом молоденькую манекенщицу, уходившую к раздевалке.

— Плюнь на нее, — сказал Венсан. — Эта из тех, кому все равно, с кем…

Он указал на кипу полароидных снимков на подсвеченном столе:

— У меня в запасе есть куда лучше, хочешь посмотреть?

Марк даже не взглянул в ту сторону. Венсан распахнул маленький холодильник, стоявший в глубине студии, возле проявочной,

— По-прежнему не в настроении, а?

Он подошел, открывая на ходу банку пива. Марк понял, что великан уже пьян. На теперешней работе ему не хватало адреналина, и он компенсировал его большими дозами спиртного. К вечеру Венсан выглядел просто устрашающе. Он пыхтел словно бык, его дыхание обжигало, не скрытый завесой волос глаз, воспаленный и болезненно блестевший, так и буравил собеседника. Однако именно фотограф произнес:

— Ты скверно выглядишь. Пойдем. Угощу тебя ужином.

В конце концов они оказались в ресторанчике на улице Мабийон. Марк любил такие местечки: толкотня, табачный дым, шум. Жар множества человеческих тел или общий гвалт вполне могут заменить беседу. Но Венсана это не останавливало: он вел монологи на тему собственного будущего и при этом глушил пиво — кружку за кружкой.

— Ты отдаешь себе отчет? — ревел он. — Две мои девочки перешли прямиком на сорок процентов! Благодаря моим фоткам. Говорю тебе: размытые фотографии — это манна небесная. Я решил, что теперь могу быть и агентом. Я бесплатно делаю им первые снимки, а потом беру проценты с получаемых контрактов. Я ничем не хуже агентств, которые, в любом случае, ни хрена не делают. Я волшебник. Я провозвестник!

Он говорил это тоном соблазнителя, который собирается стать сутенером. Марк с улыбкой поднял стакан с газированной водой и посмотрел на Венсана:

— За размытость!

В ответ великан поднял свою кружку:

— За сорок процентов!

Они расхохотались. А у Марка в голове в это время вертелся один-единственный вопрос: есть ли у Элизабет шанс получить ответ от Жака Реверди?

— Это из Малайзии.

Вьетнамец сиял улыбкой. Он просунул под перегородку из плексигласа конверт. Марк схватил его, кусая губы, чтобы не закричать. Смятый, испачканный конверт, явно вскрытый, а потом снова заклеенный, но именно его он и ждал: это было ответное письмо от Жака Реверди.

Когда под штампами и надписями, сделанными администрацией тюрьмы, он разглядел слова «Элизабет Бремен», написанные ровным наклонным почерком, он почувствовал, как его сердце застучало в другом ритме, словно провалилось в самую глубину грудной клетки. Он поспешно распрощался с Аленом и побежал домой.

Там он запер дверь, затянул шторы на окнах и устроился за письменным столом. Он зажег маленькую галогеновую лампу, надел хлопчатобумажные перчатки, которыми обычно пользуются при работе с фотографиями. Наконец, он вскрыл конверт резаком для бумаг, потом осторожно, словно имея дело с редким и хрупким насекомым, извлек из него письмо. Простой листок бумаги в клеточку, сложенный вчетверо.

Он расправил его на столе и с колотящимся сердцем начал читать.

Канара, 28 февраля 2003 г.

Дорогая Элизабет!

Пребывание в тюрьме — всегда испытание: разврат преступников, изматывающая тоска, унижения и, конечно, страдания, связанные с лишением свободы. Развлечения здесь редки. Именно поэтому я хочу поблагодарить вас за ваше столь воодушевленное, столь красноречивое письмо.

Я давно уже так не смеялся.

Цитирую вас: «благодаря своим познаниям в психологии, сумела уловить то, чего другие не только не почувствовали, но даже не заподозрили». И еще: «с помощью вопросов и комментариев, которые я вам тут же вышлю, я могла бы помочь вам лучше разобраться в самом себе».

Элизабет, вы понимаете, кому написали? Можете ли вы хоть на мгновение представить себе, что я нуждаюсь в ком-то, чтобы «лучше разобраться в самом себе»?

Но прежде всего, подумали ли вы о последствиях своего письма? Вы обращаетесь ко мне как к убийце, чьи преступления уже доказаны. Вы забываете об одной детали: я еще не осужден. Суд надо мной еще не состоялся, и мою вину, насколько я знаю, еще предстоит доказать.

Напоминаю вам, что все письма, поступающие в тюрьму, вскрывают, прочитывают и фотокопируют. Вы с таким апломбом, с такой уверенностью описываете мои «темные побуждения» и мою «психологию», словно располагаете сведениями, свидетельствующими о моей виновности. Таким образом, ваше письмецо представляет собой дополнительную улику против меня.

Но главное не в этом.

Главное — в вашей наглости. Вы обращаетесь ко мне так, словно само собой разумеется, что я собираюсь вам ответить. Можете проверить: я уже многие годы не соглашаюсь на интервью. Я не давал никому ни малейших объяснений. Откуда у вас такая уверенность? Почему вы вообразили, что я буду отвечать на вопросы студентки, которая якобы собирается анализировать мои поступки?

Что вы в действительности знаете обо мне? Каковы ваши источники? Газеты? Документальные фильмы? Книги, написанные другими? Как можно понять личность, идя подобным путем?

Что касается сравнения, проводимого вами между глубоководными погружениями и моими «побуждениями», знайте, что я сам, и только сам, выбираю свой абсолют, и другим людям это недоступно.

Элизабет, убедительно прошу вас: играйте в психолога с молодыми правонарушителями из Френ или Флери-Мерожи. Специальные организации помогут вам войти в контакт с заключенными вашего масштаба, достойными ваших маленьких «практических работ».

Я больше не желаю получать писем такого рода. Повторяю вам: пребывание в тюрьме — это испытание. Достаточно тягостное само по себе, чтобы еще получать оскорбления от какой-то претенциозной парижанки.

Элизабет, прощайте. Надеюсь в дальнейшем не читать ваших посланий.

Жак Реверди

Долгое время Марк сидел неподвижно. Он не сводил глаз с листка в клеточку. Теперь он напоминал ему кулак, который только что впечатался ему в нос. Сильно, как кувалда.

Он чувствовал себя совершенно оглушенным. В голове царило смятение. Сбивчивые, противоречивые мысли расползались в разные стороны.

Что означало это письмо? Он что, действительно проиграл? Это первый и последний ответ от Реверди? Или напротив, несмотря на все оскорбительные слова, надежда еще сохранялась?

Он прочел письмо еще раз. Потом еще много раз. Наконец он понял: снаряд достиг цели. Аккуратные, филигранные буквы посылали ему знак ободрения. Да, он ошибся в форме, но убийца не захлопнул перед ним дверь.