Присягнувшие Тьме - читать онлайн книгу. Автор: Жан-Кристоф Гранже cтр.№ 85

Пока я нашел хотя бы начало ответа на один из своих недавних вопросов. Почему Люк интересовался ассоциацией для паломников? Потому что Агостина совершала поездки с этой организацией. Даже была их усердной добровольной помощницей. Чего же искал Люк в этой ассоциации?

Я вынул из конверта фотографии. Агостина в пятнадцать или шестнадцать лет, кланяющаяся папе Иоанну Павлу II. Двадцатилетняя Агостина катит инвалидное кресло в лурдской толпе, на ней голубая вуалетка добровольной сотрудницы посвященного Богоматери города. И наконец Агостина за работой: в белом халате и с легкой улыбкой на лице. Прямо святая. Воплощенное смирение. Само милосердие и сострадание. И при этом она живет обычной будничной жизнью.

13 часов

От квестора Микеле Джеппу по-прежнему никаких новостей. Я один здесь, в этом просторном зале, укрывшийся в прошлом от грозного настоящего: от извержения вулкана и чрезвычайного положения наверху, над моей головой…

Вернувшись к каталожным ящикам, я вытащил конверт «2000», посвященный Агостине. Но ничего нового не узнал. На стройке найдено тело Сальваторе. Агостину задерживают в ее доме. Она сразу во всем сознается, но ничего не говорит о мотиве преступления. Подобное дело давно должно было быть передано в суд. Однако Агостина до сих пор находится в месте предварительного заключения. Расследование все еще не закончено. Я догадывался, что ее защитники – знаменитые адвокаты Папского престола – приложили к этому руку.

Были там и другие фотографии – тело в том виде, в каком его нашли. Я уже видел фотографии Сильви Симонис, но эти тоже впечатляли. Конечности, изъеденные до самых костей, таз, кишащий личинками насекомых, верхняя часть тела в ужасных ранах. В рот засунуто распятие. Криминалисты, все в масках, от зловония едва держались на ногах.

Я оторвался от снимков и оглянулся вокруг. Архивариус, припав к экрану телевизора, следил за извержением Этны. Я потихоньку сунул фотографии под плащ. На войне как на войне. Одну фотографию обезображенного тела, один полицейский портрет Агостины и снимок, где она со своей голубой вуалеткой так похожа на ангела. Я снова сложил конверты в хронологическом порядке, оставил их на стойке, помахал рукой хозяину подземелья и вышел.

Пора мне съездить в Патерно. Я должен почувствовать атмосферу, в которой разыгралось это действо.

Квартал муниципальных домов с умеренной арендной платой состоял из блоков по четыре здания в каждом. В Италии в конце пятидесятых годов такие городки вырастали как грибы после дождя. Это напоминало извержение вулкана, на пути которого все застывает под слоем лавы и пепла, как в Помпее. Здесь роль лавы сыграл бетон, законсервировавший нищету, безработицу, изоляцию самых неимущих.

Налицо были все признаки этого особого мира: грязная штукатурка на фасадах домов, сады, больше похожие на пустыри, огороды рядом со стоянками, где доживали свой век разбитые автомобили, чахлые деревья вокруг ветхих детских площадок. Я проезжал мимо разбитых фонарей, облезлых футбольных площадок. Передо мной был заброшенный квартал, лишенный будущего. В этом мире надо всем господствовала смерть. Единственное возможное будущее.

Я увидел крытую волнистым шифером часовню из готовых блочных конструкций, построенную впритык к городской свалке. Представил себе, как жители квартала молились здесь за выздоровление Агостины и собирали деньги на поездку в Лурд. В памяти всплыло интервью Агостины: «Ведь я была самой обычной, первой встречной, и именно поэтому, я думаю, выбор Пресвятой Девы пал на меня». Точно так же не существовало более подходящего квартала, где могла бы произойти подобная история, потому что Патерно и было самым обычным, первым попавшимся кварталом.

И в этом заключалась самая суть католической традиции рождения в яслях, милостыни и нищеты – традиции, гласящей: «Блаженны алчущие ныне, ибо насытитесь. Блаженны плачущие ныне, ибо воссмеетесь», ибо земная нищета обернется небесным блаженством.

Я разыскал дом, где жила Агостина: корпус Д, подъезд А – ее адрес был указан под фотографией в следственном деле – и вышел из машины. Я ехал сюда, чтобы подышать атмосферой места преступления, но тут же понял, что как раз этого я сделать не могу. Атмосфера была слишком удушливой. Откуда-то вырывался резкий запах серы.

Из дома, прикрывшись шарфом, выбежал человек. Я прижал плащ ко рту и бросился к нему, чтобы узнать, в чем дело. Не снимая шарфа, он ответил:

– Солончаки! Наш квартал окружен отвалами соляной грязи из копей. Во время извержений газ идет отовсюду. Это наши местные вулканчики! Здесь, на окраине, все о них наслышаны!

Я наскоро сделал несколько снимков и сел в машину в поисках укрытия от испарений. Остановился рядом с другой пустующей детской площадкой, где не так воняло. Несколько старых качелей висели на одной перекладине. Вполне подходящее место для уединенных раздумий.

Под звук скрипящих на ветру качелей я погрузился в размышления. Я не слишком верил в чудесное исцеление Агостины, инстинктивно остерегаясь эффектных проявлений божественного вмешательства. После Руанды я стал убежденным сторонником веры, не боящейся испытаний, одинокой и ответственной. Бог не вмешивается в то, что творится на земле. Он предоставил нам возможность пользоваться подручными средствами. Он даровал нам Свое послание и указал дорогу к Нему. Противиться искушениям и выбираться из тьмы нам предстояло самим. Одним словом – выпутываться из дерьма. И в этом состоит единственное доступное нам величие: возможность вместе с Господом созидать себя.

Именно поэтому сверхъестественное вмешательство всегда казалось мне подозрительным. То, что Господь нашел себе избранника и сотворил для него чудо, противоречит христианскому учению. И единственное чудо, которое может случиться в нашей повседневной жизни, – это восхождение смертного к Господу. Вера – единственное, что может помочь нам подняться над нашим положением. Впрочем, именно это и происходит при подобных исцелениях. Человеческий дух оказывается сильнее материи – и это уже очень много.

С Агостиной все было иначе. Убийство, которое она совершила – или утверждала, что совершила, – меняло все. Чудо – это всегда история спасенной души. Я догадывался, почему Ватикан прислал сюда своих адвокатов. Не для того, чтобы доказать ее невиновность – Агостина признала себя виновной, – а чтобы ограничить ущерб, который могла нанести поднятая вокруг этого дела шумиха. Папский престол уже совершил страшную ошибку, официально признав подобную женщину чудесно исцеленной. Теперь необходимо было замять скандальную оплошность.

Вечерело. Лужайки тонули в полумраке. Очертания квартала расплывались. Семнадцать часов, а от Микеле Джеппу никаких вестей. Окончательно продрогнув, я решил вернуться в машину и сделать несколько звонков.

Прежде всего Фуко.

– Ничего нового? – сразу приступил я.

– Ничего. Поиски аналогичных убийств через Интерпол ничего не дали. Во всяком случае, пока. Надо подождать.