Присягнувшие Тьме - читать онлайн книгу. Автор: Жан-Кристоф Гранже cтр.№ 146

– Он поднимал руку на мать, держал нас обоих в ежовых рукавицах. Для него существовали только его рекорды, только его достижения. Помню, у меня было воспаление тройничного нерва. Очень редкая болезнь у ребенка. Она вызывает жуткую боль. Отец прятал от меня болеутоляющие средства, противовоспалительные лекарства, он хотел меня закалить. Представляешь себе этого типа?

Чего я не представлял, так это связи между этой историей и помешанностью на дьяволе. Не стал ли Люк в конце концов принимать своего отца за злого духа? Он продолжал:

– Ты знаешь, как он умер?

– Он погиб в спелеологической экспедиции, не так ли?

– В одной из пещер в Пиренеях, в апреле семьдесят восьмого года. Неподалеку от Сен-Мишель-де-Сез. Он спустился на глубину свыше тысячи метров. Он намеревался пробыть под землей шестьдесят дней. Без часов и без контактов с внешним миром, полагаясь только на свои собственные внутренние часы. Он не поднялся на поверхность. Произошел обвал, и отец умер от недостатка кислорода, заблокированный в пещере каменными глыбами.

Я хранил молчание. По-прежнему никакой связи с Сатаной.

– Около тела спасатели нашли альбом с зарисовками. Когда я их увидел, Мат, я понял, что моя жизнь никогда больше не будет прежней.

– Что же там было изображено?

– Тьма.

– Не понял.

– Заточенный в пещере, отец каждый день зарисовывал то, что мог различить в тусклом свете фонарика. Сталактиты, очертания скал, черные впадины.

– Всегда одно и то же?

– Как раз нет. Время шло, и скалы изменялись. Сталактиты превращались в тянущиеся к нему когти.

Я представил себе мучительное, сопровождающееся галлюцинациями угасание Николя Субейра, замурованного живым. Упрямо рисуя при неверном свете фонаря, он подменял реальное воображаемым. Последний кошмар перед получением билета на выход.

Люк произнес голосом, который, казалось, доносился из пещеры:

– На последнем наброске свод преобразился в крылья летучей мыши, а сталактиты – в черные пальцы. Из глубин мрака проглядывал лик.

– Чей лик?

– Того, кого увидел мой отец перед смертью. Меня охватил страх.

Люк шептал, нервно крутя колпачок авторучки:

– Дьявола. Мой отец лицезрел Сатану, перед тем как испустить дух. Ангел Тьмы появился из недр земли, чтобы утащить его. Никогда не забуду этот лик. Отцовский альбом рисунков был моей черной библией…

Люк часто рассказывал мне, как во время одного из походов с отцом увидел на скале отражение лика Божия. Оказалось, что он видел еще и образину дьявола, которую Николя Субейра зарисовал в недрах тех же самых гор.

– Тебе надо отдохнуть.

– Не говори со мной как с больным! Я не сумасшедший. Пока еще нет. И последнее. Я позвонил Корине Маньян. Я хочу с ней встретиться.

– Что ты хочешь ей сказать?

– Она должна за мной понаблюдать. Мое перерождение – ключ к этому делу. Меня надо изучать, анализировать мою метаморфозу, чтобы понять подлинную сущность Манон.

Я вздрогнул. Он продолжал:

– Она одержима, Мат, я это знаю, потому что нахожусь с ней по одну сторону. Она все время лжет, обольщает, манипулирует во имя зла. И я скоро…

Стоя с плащом в руках, я наконец осознал, что к чему. Произошел раскол: отныне он или Манон.

Я еще раз сжал его плечо, процедив сквозь зубы:

– Ты еще не готов выйти отсюда.

– Профессор Зукка у себя?

Я хотел воспользоваться своим присутствием в клинике, чтобы расспросить психиатра. Секретарша ответила мне с улыбкой:

– В это время он бегает трусцой.

– Он уже ушел?

– Нет, он бегает в парке. Прямо здесь.

Я вышел из красно-желтого холла и обогнул корпус 21. Ночь уже почти наступила. Я присел на крыльце бокового входа, от которого начиналась аллея больничного сада. Должно быть, доктор делал несколько кругов по территории, и я был уверен, что встречу его здесь прежде, чем он закончит свою разминку.

Вытащив сигарету, я постучал ею по ступеням, потом набрал номер мобильника Корины Маньян. Нарвался на автоответчик. Оставил сообщение, прося связаться со мной как можно скорее. Затем позвонил Манон. Прием был менее враждебным, чем я опасался. Я ее разбудил. В Париже Манон буквально впала в спячку. Ее сон был тяжелым, глубоким, похожим на летаргический. В трубке слышалась трескотня телевизора. Я пообещал вернуться к ужину. Манон дала отбой со словами «Нежно целую», что ничего не значило.

Я закурил сигарету и постарался успокоиться, оглядывая меркнувший передо мной пейзаж. Пространства облысевших газонов, покрытые бурой листвой. Кроны грабов. Ни души на аллее, никого на спортивной площадке, даже ни тени автомобиля. Я думал о Манон, вот уже неделю заточенной в моей квартире: что будет с нами обоими?

Через несколько минут показался бегущий мелкими шажками Зукка, с ног до головы одетый в «К-Way». Я поднялся и выбросил сигарету. Когда психиатр меня заметил, он потрусил ко мне, часто дыша ртом, как гончая после охоты. Пробежка его разгорячила. Лицо было красным.

– Вы пришли навестить вашего приятеля? – спросил он.

– Я хотел и с вами поговорить.

Кивком он указал на только что выброшенный мной окурок:

– У вас найдется одна для меня?

– Вы занимаетесь спортом и одновременно курите?

– Я совместитель.

Он вытащил сигарету из моей пачки, не прекращая бега на месте. Наклонился над моей зажигалкой. Лицо врача было покрыто багровыми пятнами, лишавшими его всякого выражения. Он поморщился, делая первую затяжку.

– Что вы хотите знать?

– Ваше мнение о Люке. О его психическом состоянии. Оно ухудшается?

– Слишком рано об этом говорить.

– Послушайте. Люк Субейра – мой лучший друг и…

– Давайте не усложнять. Избавьте меня от сентиментальщины, а я, со своей стороны, не буду грузить вас научной терминологией. Это нам обоим сэкономит время. Я уверен, что у вас есть четкие вопросы, определенные соображения.

Он снова спустился на асфальтовую дорожку, не переставая ритмично вскидывать колени. Сегодня утром он мне напомнил тренера по боксу. Вечером же он сам был похож на боксера.

– Я не верю, что Люк пережил негативный предсмертный опыт, – начал я. – Я думаю, он жертва своих убеждений. Он по собственному желанию погрузился в небытие, чтобы «увидеть» дьявола. Теперь он себя убедил, что это ему удалось. Но может быть, это просто… игра воображения.

– Я не согласен.