Есть, господин президент! - читать онлайн книгу. Автор: Лев Гурский cтр.№ 38

– В какую такую кондитерскую? Ты с ума сошел! – остудил я воинский пыл секунданта. – Теперь ваше оружие – слово и только слово. Крупные метательные снаряды в студии запрещены условиями телеигры, плевки – это дозволенный максимум. «Почва» должна победить «ДемАльянс» интеллектом, логикой, четкостью. Уразумел?

– Интеллектом, логикой, нуда, само собой… – разочарованно пробурчал Органон. – А по роже, значит, бабке нельзя…

Юноша прямо-таки рвался в бой со старшим поколением. Словесного мочилова ему было мало. Крепенько же его, видать, папаша-изувер нагнул, посочувствовал я про себя. Теперь мальчуган до пенсии не успокоится. Детство без телевизора и видеоигр – ужас кромешный, не спорю. Но уж кто-кто, а Валерия Брониславовна под раздачу попала зря. У нее-то крен в другую крайность. Если бы она вдруг стала личной бабушкой Органона, пацану бы отпустили поводок с рождения. В три года ему бы разрешили смотреть «Грязного Гарри» вместо мультиков, в семь – вручили бы «Декамерон» и самиздат вместо букваря, а в десять угостили бы травкой… Черт, обидно, что мне и самому такого отвязного детства не досталось! Великий московский скульптор Захар Сиротинин все-таки рановато склеил ласты: не успел изваять русскую статую Свободы по образу-подобию Старосельской. Мы бы ее потом подарили Ким Чен Иру. Статую, я имею в виду.

– Что еще за разговорчики в строю? – укротил я сектантское отродье. – «Бабке по роже»… А топор в студию ты не додумался захватить? Нет? Спасибо! Заруби у себя на носу, Раскольников: «Почва» – парламентская партия, а не банда радикалов. И сегодня, кстати сказать, господин Погодин уже одержал важную моральную победу. Он возлюбил врага, подставил щеку, не поднял руку на женщину. Сам пострадал, зато престижа партии не уронил.

Я нарочно напустил божественной пены, чтобы досадить Органону. Разумеется, никто не присоветует сильному политику, оседлавшему рейтинг, возлюбить конкурента и подставить фейс под удар. Но когда тебе уже вломили и отвечать поздно, получи дивиденд хотя бы как жертва. Может, мы поторопились с имиджем «Почвы» и нужно было пришить к Тиме кусочек Махатмы Ганди? Вышло бы второе, расширенное (в смысле щек) издание. Фашист-непротивленец – это прикольно. Жаль, что мании нельзя менять, как носки или валюту.

– Я одержал победу? – опечалился Тима. Он только-только отмыл шевелюру от остатков своего триумфа и съездил в Госдуму за другим пиджаком. Прежний, со следами все той же виктории, был сдан в химчистку. – У нас теперь оборонительная стратегия?

– Нет, партия в наступлении, – успокоил я Погодина. – Это был спонтанный тактический маневр. Щеки можно больше не подставлять. Но и до мести не опускаться. Никаких тортов и пирожных в эфире!

– А хоть покушать-то я их могу? – заныл Тима. Пройдя сквозь горнило голодовки, он еще сильнее потянулся к десертам.

Органон глянул на вождя с чувством легкого превосходства. Сам он не ел сладкого и вообще ел мало. Вдобавок он не употреблял спиртного, не курил, не запускал руку в партийную кассу и честно отдавался каждому порученному делу. У кадровиков с такими прекрасными работниками обычно лишь одна проблемка: в Трудовом кодексе нет статьи, по которой их можно выгнать. В графе «причина увольнения» нельзя написать слово «кретинизм»…

– Кушать можешь, а так – нет, – разъяснил я Тиме. – Понял? Ну ладно, иди готовься к вечерней битве, по-самурайски закаляй дух… Да, чуть не забыл! Ты, в конце концов, намерен сдавать смету массовых мероприятий? Месяц кончается, мне еще проводить ее через финотдел. Если не сдашь, пеняй на себя – с первого числа будешь выкладывать на партию деньги из своего кармана.

Оказалось, что смету Погодин все же составил, и преогромную. Более того: он ухитрился заложить отдельной строкой в финальную часть списка «торжественный ужин (поминки) по случаю встречи (похорон) альпинистов гг. Шалина и Болтаева». Ну и совпаденьице! Примерно о том же самом мне вкручивал сегодня и лидер «Любимой страны» Сеня Крысолов, почти буква в букву. Все партийные боссы, напомнил себе я, мыслят одинаково – вне зависимости от того, из большой миски они едят или из маленькой.

Последний пункт сметы стал, однако, для меня новостью. Полторы тысячи евро было отписано на грядущий банкет по случаю братания политсовета «Почвы» с зарубежными союзниками из некой – как было указано – «Европейской партии возрождения порядка».

– Что еще за иностранцы? – с сомнением спросил я у Погодина. – Это, часом, не международные террористы? Не «зеленые»? Не какой-нибудь там замаскированный Фронт освобождения бразильских диких обезьян? Уж я-то знаю, как ты умеешь выбирать союзников!

Тима действительно крайне неразборчив в связях. При этом чуткости к слову у него нет никакой. Чего стоила, например, его грандиозная идея союза с «ПП» – Прогрессивными Патриотами. Мало того, что Погодин вздумал взять на свой (то есть на мой) кошт каких-то сумасшедших виртуалов-маргиналов, у лидера «ПП» была еще и фамилия Павлов! «Отлично, – сказал я Тиме. – Просто кайф. Итак, что мы имеем? У господина Погодина была „Почва“ вместе с Чвановым. Чванова выкинули, стало быть и „чва“ долой. Теперь с Павловым у вас будет что – „Попа“? Прекрасное название для партии! Жди в гости педиков…» Тима охнул, признал ошибку, а через месяц сделал новую. На сей раз он пожелал сплотить ряды с какой-то Российской Ассоциацией Солидарности Против Незаконной Иммиграции. Превратив эту длинную телегу в аббревиатуру, я с удовольствием сообщил Тиме, что для красоты не хватает восклицательного знака – тогда уж точно получится «РАСПНИ!». Неплохо. «И кого же вы распинать собрались? – полюбопытствовал я. – Если Христа, то евреи вас уже опередили…» Ошарашенный внезапной близостью к евреям, Погодин переживал дня три и, в итоге объявил мне, что с Ассоциацией удалось договориться полюбовно. Никаких следов распятия в аббревиатуре больше не будет. Союзники произвели над длинной змеюкой прежнего названия операцию «секвестр-башка». Теперь они будут именоваться коротко – Против Незаконной Иммиграции. «Угу, – сказал я, – милое дело. Сами ищете анекдотов на свою голову? Теперь, выходит, к твоей „Почве“ прибавилиcь „ПНИ“. И какой урожай на этой „Почве“ вырастет?» Тима снова охнул, покаялся, дал зарок, что впредь никаких союзников. И обещания, я смотрю, вновь не сдержал…

– Они не террористы, что вы! – бросился Погодин на защиту банкета. – Только позавчера приехали, из Европы, по собственной инициативе, к нам с дружеским визитом. Культурные, вежливые, русской историей интересуются. В Оружейной Палате побывали, в Библиотеке Ленина, на ВДНХ… Сокращается их партийное название опять же прилично – и по-немецки, и по-английски, я специально проверял. А по-русски – ЕПВП, язык сломаешь, но не придерешься.

– Вежливые? – подозрительно переспросил я.

Когда патриоты-мордобойщики ретивы, это хоть понятно, по-нашему, в духе старых добрых традиций. Но когда патриоты становятся тихими да культурными… Ух, не по душе мне такое! Не люблю я сюрпризов. Знаю, какая рыбка водится в тихих омутах вроде озера Лох-Несс. Надо бы проверить этих вежливых по линии МИДа, подумал я. А Тиме дать хорошего пенделя, чтоб не терял бдительности.

От внеочередной выволочки Тиму Погодина уберег телефон – главнейший аппарат в моем кабинете. Тот самый, с золотым гербом. Услышав деликатное дребезжанье на столе, я сделал гостям знак рукой: мол, проваливайте и дверь за собой прикройте…