Колдовской оберег - читать онлайн книгу. Автор: Алина Егорова cтр.№ 26

– Как он относился к девочкам? – Валентина подумала, что если у Елисея были проблемы с женщинами, то их корни стоит поискать в детстве.

– Хорошо относился. Сначала Елик только со мной и с моими подругами играл. Вернее, не играл – наши игры для него были сложными в силу разницы в возрасте – смотрел в основном. Мама мне всегда поручала приглядывать за братом, поэтому он с нами хвостиком болтался. Позже Елик стал гулять самостоятельно, но тоже с девочками. Так получилось, что во дворе дома, где мы тогда жили, для моего брата сверстников-мальчиков не нашлось. Лет до одиннадцати Елик общался с девочками, а потом их интересы разошлись – у девчонок появились свои секреты, увлечения, и прежние дворовые игры их больше не занимали. В школе друзей Елик не нашел. С мальчиками как-то сразу отношения не сложились, то ли от того, что он никогда не вращался в мальчишеских компаниях и не знал, как себя вести, то ли еще отчего-то, но Елик остался один. Одноклассницы тоже не приняли мальчика в свой круг – они вообще относились к мальчишкам, как к инопланетянам, зараженным опасным вирусом. Не приближались к ним, демонстративно фыркали на любой знак внимания (не дай бог, «поженят»!), обращались исключительно по фамилии.

Елисей Плюшев, как и говорила о нем его сестра Дарья, рос интеллигентным мальчиком. Слишком тихим, покладистым. Он не умел злиться и не держал обиды. На нападки задир, без которых не обходится ни один детский коллектив, отвечал, как его учила мама – словом. В драку Елик никогда не вступал, не умел. За это окружающие его не воспринимали всерьез. Рохля, говорили о нем, или – ни рыба ни мясо. Сам же Елисей был о себе иного мнения. Он умный и рассудительный, взрослый. Мама всегда ему говорила: «будь умней – уступи» или «тебя обзывают, а ты не слушай», «сила – аргумент недалеких людей». С этими постулатами Елик и рос, получая время от времени подзатыльники и щелбаны от сверстников, воспитанных в ином духе.

Первое разочарование Елисея постигло, когда в третьем классе выбирали председателя совета отряда. Елик толком не понимал, что такое совет отряда и зачем он нужен, как, впрочем, и его одноклассники, но председателем быть хотел. Потому что это повышает значимость в глазах окружающих, и сам факт избрания выделяет из толпы, делая особенным. На классном часе учительница предложила выдвигать кандидатуры, хотя сама давно все решила, но это Елик понял гораздо позже, когда стал взрослым. А тогда он искренне верил, что выберут его. Или надеялся, что выберут. Хотя бы предложат. Но никто кандидатуру Елисея Плюшева не предложил, даже вскользь не упомянул его имя. Выдвигали других: несомненного лидера Валерку Серова, отличницу Оксанку, клоуна Мишку Макеева – для смеха, заводилу Макса, даже двоечника Липкина. К сожалению, самовыдвижение не приветствовалось. То есть если бы это сделал Максим, или Валера, или Мишка – это восприняли бы как должное. У Макса с Валерой непоколебимый авторитет, Валера хорошо учится, во всем первый, его отец – замдиректора фабрики, а мама художник, всегда помогает с оформлением «классного уголка» и возглавляет родительский комитет. Максим из простой семьи, учится так себе, вершины берет по настроению, больше хулиганит, но грань не переходит, за что учителя ему многое прощают. Макеев – шут гороховый, ему самовыдвижение положено по штату.

Елик все ждал, когда назовут его имя. Лилия Андреевна одобрительно кивала, наблюдая активность класса. Она, конечно, была за Серова – сама же его и предложила, а ребята не стали возражать.

– Так, еще кого? – спросила учительница, имитируя игру в демократию. – Может, Лизу? – назвала Лилия Андреевна для порядка. Она знала, что за тихую и старательную Лизу никто не проголосует, да Лиза и сама откажется. Так и вышло – Лизка смущенно покраснела и замотала головой.

– Не хотите Лизу, давайте голосовать. Итак, есть три кандидатуры: Валера, Оксана, Максим. Мишу я не считаю, это несерьезно, – продолжала заигрывать с классом Лилия Андреевна, своей снисходительной улыбкой словно говоря: вы же разумные люди и оспаривать очевидное не будете.

Выбрали, конечно же, Валеру Серова. В первом туре Макс получил большинство голосов, но после умелой агитации учительницы лидировал Серов. Оксана заняла почетное третье место, чему ничуть не огорчилась. Решено было Макса сделать заместителем, а Оксану старостой – в данном случае кем-то вроде секретаря, с обязанностями доносчика.

Елик так волновался в ходе выборов, весь его несчастный вид так явственно кричал: «Меня надо назначить!!!» – что Максим к нему обернулся и назидательно заметил:

– А тебя не выберут никогда!

Елисей испугался: неужели он высказал свое желание быть председателем вслух? Да нет вроде. Ничего он не говорил. Вообще ничего. Тогда как же Макс узнал? Мысли, что ли, прочитал?

Позже, в классе восьмом, Плюшева обошли, когда премировали самых достойных учеников прогулкой на теплоходе, а до этого в лагере в конце смены не дали грамоту. Так Елисея приучили к мысли, что он – третий сорт и претендовать на что-то лучшее не должен, так как все равно ему не светит.

– Это Елисей? – не поверила своим глазам Валя. На фотографии сиял лучистыми глазенками ангел. Пухлые щечки, изящный носик, на голове, увенчанной светлыми кудряшками, банальные заячьи ушки, хотя ему бы больше подошел нимб. Не мальчик, а натурщик для картины Рафаэля!

– Да, это мой брат, – с гордостью сказала Дарья. – На новогоднем утреннике во втором классе.

– Такой маленький. Я думала, что в детском саду.

– Он рос плохо. А в детский сад Елик не ходил. Мама долгое время дома работала парикмахером. Да, незаконно. Но жить как-то надо было, вот и крутилась, как могла. Поэтому нас с Еликом воспитывали дома. Мама нас не хотела в сад отдавать, считала, что оттуда все болячки и сквернословие. А что вы на меня так смотрите? Не согласны? Сейчас полно частных садов, где все условия, а раньше были огромные группы и двое взрослых. Да разве двое углядят за такой оравой? А болезни! Вот где рассадник всякой заразы! Один с соплями придет, и тут же все болеть начинают. А еще некоторые воспитатели, чтобы не работать, нарочно детей простужали – окна распахивали. Детям много не надо – пять минут сквозняка, и все, карантин. Матерные слова точно так же, как насморк, распространяются: кто-нибудь из детей услышит дома ругань, в саду повторит. Я такая здоровая из-за того, что в детстве ни единой болячки не подцепила. Здоровье, оно, знаете ли, с младых ногтей закладывается.

– А как же социализация?

– Мы не в лесу жили, – отрезала Дарья. – Друг с другом общались и с соседями по двору. И вообще, что важнее – здоровье или социализация?

– Здоровье, – пробормотала Семирукова. Что-то ее сбило с толку, что именно, она не поняла.

– Вы знаете, Валентина, я была готова к тому, что мой брат умрет, – задумчиво произнесла Казарцева.

– Почему? Он был неизлечимо болен?

– Здоров, как бык. Но, как говорится, смерть ему была написана на роду.

– Кем написана? – удивилась Семирукова. Дарья производила впечатление прагматичного человека, и услышать от нее о родовых проклятиях и прочей чертовщине она никак не ожидала.