Джихад по-русски - читать онлайн книгу. Автор: Лев Пучков cтр.№ 51

— Чего это он? — удивился Шведов. — Впервые вижу, чтобы мусульманский мужик — вот так вот…

— Прощения просит, — смущенно потупился брат Балова. — За то, что не сумел защитить. За то, что не был рядом, когда это случилось…

— Вы всех убили? — придя в себя, спросил Зия Дебирович, с каким-то нездоровым интересом глядя на трупы во дворе. — Никто живой не остался, да?

— Четверо, — буркнул Антон и, предвосхищая следующий вопрос, кивнул на трупы:

— Я общался… Тот, кто Шамилю палец резал, — там лежит. Не сохранили. Как-то недосуг было расспросить перед акцией…

— Жалко, — покачал головой Балов. — Ой, как жалко! А с этими четверыми — что?

Шведов успокаивающе похлопал Балова по плечу, нашарил взглядом Мо, поинтересовался:

— Готово?

— В принципе — да, — кивнул Мо. — Сейчас костры запалим, и — можно.

— Берите Шамиля, пошли в машину, — полковник сделал приглашающий жест. — Рассчитаемся. А потом посмотрите, что мы с такими всегда делаем. Вам понравится…

* * *

…Ярко полыхают два сдобренных солярой костра, сложенных рядом со стеной дома. В стене, под самым обрезом крыши, забиты четыре металлических костыля. К костылям прикреплены толстые льняные веревки, каждая оканчивается профессионально сработанной петлей. Внизу стоят пять табуретов.

Сегодня у Мо праздник. Обычно он вешает торговцев живым товаром на парашютной стропе. Стропа хороша для транспортировки — свернул мотком и бросил в багажник, Много места не занимает. Еще стропа хороша тем, что неприметна. У санитаров ЗОНЬ! есть свои приметы и суеверия. Если загодя запасти веревки с петлями, судьба может наказать за самонадеянность; может случиться и так, что вешать будет некого или вообще акция провалится со страшным треском. А стропа многофункциональна: она годится для чего угодно. Застрявшую машину, например, из грязи вытягивать.

Но стропа значительно уступает веревке по эффекту воздействия. Лиходей, повешенный на стропе, умирает практически мгновенно. Стропа давит быстро и безболезненно, кроме того, у человека, удавливаемого стропой, зачастую ломаются шейные позвонки. А похититель, подвешенный на толстой веревке, будет умирать мучительно долго…

Мо радуется. Спасибо Абаю — хозяйственный нохча. Все в хозяйстве имеется: рабы, дрова, соляра, костыли, веревка…

Мент и Север поочередно вытаскивают из подвала плененных бандитов. Глаза завязаны, руки скручены за спиной — вприпрыжку подтащили к табурету, взгромоздили, сунули голову в петлю, затянули, чтобы не выскользнул ненароком… Теперь никуда не денется.

Таким образом в течение нескольких минут доставляют на место казни всех четверых. Снимают повязки. Ваха еле держится на ногах — плохо ему. Тужится изо всех сил, чтобы не рухнуть, начинает раньше времени задыхаться. Север вынужден придерживать его до окончания церемонии. Остальные, осознав, что с ними собираются сделать, приходят в неописуемый ужас. Двор оглашается страшными криками, стонами, мольбами о пощаде.

Идея насчет фарса с повешением целиком и полностью принадлежит Мо. В свое время он популярно объяснил остальным членам команды, что значит для истинного мусульманина — быть повешенным.

Воину ислама, чтобы угодить в рай, необходимо принять смерть от железа или как минимум геройски умереть в бою. По мусульманским канонам, вешают только самых конченых негодяев, чьи преступления перед аллахом настолько ужасны, что они не заслуживают права на милосердие. Тот, кого повесили за шею, обязательно попадает в ад…

Мо с минуту коротко говорит по-русски: перечисляет, в чем повинны приговоренные к смерти. Затем надевает белую шапочку, берет в руки четки и начинает громко читать молитву. Барин, выбрав удобный ракурс, бесстрастно фиксирует происходящее на пленку.

Это тоже давно отработано. Потом с этой кассеты сделают несколько десятков копий и различными путями запустят в ЗОНУ. Пусть смотрят. Разумеется, это далеко не самый прогрессивный метод воспитательного воздействия, но Саид, например, говорит, что впечатление производит довольно сильное. В том числе и на тех, кого это касается. Пусть думают…

Мо читает молитву. Собственно, это даже и не молитва, а искусно подобранный в соответствии с ситуацией перечень аятов Корана, которые осужденные на повешение нарушили при жизни. Любой шейх, муфтий или просто мулла, действительно понимающий арабский язык, посмотрев эту Затрись, вынужден будет признать, что самодеятельный священнослужитель Мо ни капельки не погрешил против истины. Самосуд — да. Узурпация шариатской судебной власти — безусловно. Но не ложь…

Мо — смертник. Все члены команды — в масках. Мало ли что, вдруг в кадр попадешь. Север вон вообще рядом с виселицей стоит. А Мо — в шапочке. Ему плевать на все — он как-то сказал, что уже давно умер, а здесь, на земле, живет лишь его пустая телесная оболочка…

— Вуалляхху Акбар!!! — заканчивает Мо и делает знак своим помощникам.

Север прекращает поддерживать Ваху, наматывает на руку один конец троса, пропущенного между ножек табуретов. Мент ухватывается за другой конец и тоже наматывает — ножки табуретов утонули в земле, нужно будет приложить немалое усилие.

Раз-два — взяли! Табуреты выпрыгивают из-под ног приговоренных. Хрипы, рывки тел, ужасающая в своей безысходной бессмысленности конвульсивная пляска дрыгающихся ног…

Барин-оператор, не выдержав, на несколько мгновений цепляет фокусом костер. Встретившись с горящим взглядом Мо, поправляется — объектив вновь устремлен на дергающиеся тела.

А Мо, убедившись, что у Барина все в порядке, переходит к последнему приговоренному, оставшемуся стоять на табурете с петлей на шее.

Это Ахмед Сатуев. Под его табурет не пропустили трос. Неужели не хватило? Нет, так задумано. Мо с огромным сожалением смотрит на Ахмеда и оборачивается к Шведову с Антоном, которые пришли пообщаться с главарем похитителей.

— Трое — мало. Четыре — хорошо, как раз для ровного счета. Он точно нам нужен? Или…

Шведов с Антоном смотрят на Ахмеда. Все это время раненный в плечо главарь истошно орал, обещая своим мучителям самые несусветные блага — если сжалятся и оставят ему жизнь. Его никто не слушал — было очень шумно. Так орал Ахмед, что безнадежно охрип. Во взгляде его блуждает сумасшествие, он не верит, что до сих пор еще жив.

— Ослабь петлю, — командует полковник Это к Мо не относится. Такие вещи он не делает. Вот затянуть потуже — с превеликим удовольствием. Антон, тяжко вздохнув, ставит рядом табурет, взбирается на него и ослабляет петлю.

— Чего ты там орал? — флегматично интересуется Шведов. — Неужели ты знаешь что-то такое, что мне придется отсрочить твою казнь?

— Араб, — отчаянно хрипит Ахмед. — Араб!

— Гм… — полковник медленно достает из кармана сигареты, поворачиваясь спиной к стене — повешенные еще дергаются, больно веревка толстая.

— Эмиссар! — хрипит Ахмед, выпучив глаза. — Очень… кхы-кхы… Очень важный человек…