Острые предметы - читать онлайн книгу. Автор: Гиллиан Флинн cтр.№ 39

«Сестренка иногда вела себя как настоящая сорвиголова», – сказал Джон Кин, тихо плача.

Джон Кин, который недавно окончил школу и который два года назад приехал сюда с семьей из Филадельфии, охарактеризовал сестру как девочку умную и одаренную богатым воображением. Однажды она даже изобрела свой язык, включая алфавит.

«Но Натали была еще маленькой, и получилась какая-то китайская грамота», – прибавил Кин, грустно смеясь.

Китайской грамотой это дело остается и до сих пор: полицейские чиновники Уинд-Гапа, а также Ричард Уиллис, следователь по убийствам, приехавший из Канзас-Сити, признают, что улик мало. «Мы не исключаем никаких возможностей, – сказал Уиллис. – Убийца может быть как городским, так и приезжим, и мы тщательно работаем над обеими версиями».

Полиция отказывается комментировать показания мальчика, возможного свидетеля, который заявляет, что видел, как Натали похитила женщина. Источник, близкий к полиции, считает наиболее вероятным, что убийца – мужчина, проживающий в городе. Местный врач-стоматолог, Джеймс Л. Джеллард, подтверждает это: «Выдернуть зубы нелегко, тут сила нужна». Пока полиция занимается расследованием, в мастерских Уинд-Гапа стремительно вырос спрос на кодовые замки и огнестрельное оружие. С тех пор как убили Натали, в местной скобяной лавке было продано три десятка кодовых замков, и владелец оружейного магазина выдал более тридцати разрешений на ношение оружия. «Я думал, что у большинства местных жителей ружья уже есть, потому что многие занимаются охотой, – говорит Дэн Р. Снайя, владелец самого крупного в городе магазина огнестрельного оружия, – но, видимо, теперь вооружаются те, у кого их не было».

Одним из тех, кто увеличил свой арсенал, является отец Энн Нэш, Роберт, сорок один год. «У меня остались две дочери и сын, и я должен их защитить», – сказал он. Нэш отзывается о покойной дочери как о ребенке очень сообразительном. «Иногда я думал, что она умнее меня. Иногда она сама считала себя умнее отца». Он сказал, что его дочь была подвижной, как и Натали, которая лазила по деревьям и каталась на велосипеде, – чем она и занималась в августе прошлого года, когда ее похитили.

Отец Луи Д. Блуэлл, настоятель местной католической церкви, заметил, как убийства повлияли на местных жителей: значительно увеличилось количество посетителей на воскресных мессах и многие люди приходили к нему за духовным наставлением. «Когда случается беда, люди испытывают сильную потребность в духовной пище, – говорит он, – они хотят знать, как такое могло произойти».

Этот же вопрос интересует полицию.

Редактируя статью, Карри посмеялся над средними инициалами: «Бог мой, как же южане любят свои формальности!» Я заметила, что Миссури официально относится к Среднему Западу, а он развеселился еще больше: «А я официально мужчина среднего возраста, но поди скажи это Эйлин, когда меня скручивает артрит и ей, бедняге, приходится меня лечить».

Он вырезал почти все мое интервью с Джеймсом Кэписи. Мы выставим себя идиотами, если уделим слишком много внимания словам ребенка, особенно если полиция ему не верит. Он также вычеркнул убогую цитату госпожи Кин, ее слова о сыне: «Это очень милый, добрый мальчик». Это все, что мне удалось у нее выудить, прежде чем она выставила меня за дверь, все, чего я от нее добилась такими трудами, но Карри счел эти слова лишними, отвлекающими внимание. Наверное, он прав. Он был весьма доволен тем, что у нас наконец стал вырисовываться портрет подозреваемого, на котором сосредоточится внимание читателя, – «мужчина, проживающий в городе». Многое из того, что я написала об «источнике, близком к полиции», было выдумкой, а точнее, информацией, которую я собирала по крупицам. Все, от Ричарда до святого отца, сошлись на версии, что убийца – мужчина, проживающий в городе. Но признаваться в этом Карри я не стала.

Утром того дня, когда вышла моя статья, я лежала в постели, глядя на белый дисковый телефон, и ждала звонков с упреками. Либо позвонит мама Джона, возмущенная тем, что я подобралась к ее сыну, когда про это узнает. Либо Ричард отругает за утечку информации о том, что подозреваемый живет в городе.

Прошло несколько часов, телефон молчал, я лежала и потела все сильнее. За окном жужжали слепни, за дверью топталась Гейла, не решаясь войти ко мне в комнату. В этом доме ежедневно меняли постельное белье и полотенца, стиральная машина на подвальном этаже гудела беспрерывно. Думаю, этот порядок остался еще с тех времен, когда Мэриан была жива. Белье всегда было чистым и хрустящим, чтобы мы забыли о капельницах и влажном запахе телесных выделений. В студенческом возрасте я впервые поняла, что мне нравится запах секса. Однажды утром я пришла к подруге. В коридоре мимо меня пробежал парень, со смущенной улыбкой пряча носки в карманы брюк. Подруга лежала в спальне на постели, голая и потная, высунув ногу из-под одеяла. В комнате витал чисто плотский запах, грязный и сладковатый, как в медвежьей берлоге. Этот обжитой запах людей, которые провели вместе ночь, мне до сих пор почти неведом. Запах отбеливателя был мне тогда знаком гораздо больше.

* * *

Претензия не преминула последовать, но не от кого-то из тех, про кого я думала.

– Поверить не могу, что вы даже не упомянули в статье моего имени, – возмущенно зазвенел в трубке голос Мередит Уилер. – Вы не написали ничего из того, что я вам рассказала. Как будто мы с вами не разговаривали вовсе. А между прочим, Джона к вам привела я, помните?

– Мередит, я ни разу не говорила, что буду вас цитировать, – ответила я, раздраженная ее бесцеремонностью. – Мне жаль, если вам так показалось.

Я положила под голову голубого плюшевого мишку, потом почувствовала себя виноватой и посадила его обратно в изножье кровати. С памятью о детстве надо обращаться бережно.

– Просто не понимаю, почему вы меня обошли, – продолжила она. – Если вам надо знать, какой была Натали, то для этого нужен Джон. А раз вам нужен Джон, то и я нужна. Я его девушка. Он мне практически принадлежит, спросите кого угодно.

– Ну, статья-то не о вас с Джоном, – сказала я.

Помимо дыхания Мередит, в трубке слышалась кантри-рок баллада, а также глухие удары, чередующиеся с шипением.

– Но ведь вы же написали о других уиндгапчанах. Об этом дураке отце Блуэлле, например. А обо мне почему ничего нет? Джон очень страдает, а я всегда с ним рядом, я его поддержка и опора. Он все время плачет. Я его утешаю.

– Вот буду писать другую статью, для которой понадобится больше лиц из Уинд-Гапа, тогда возьму у вас интервью. Если вам будет что сказать по делу.

Удар. Шипение. Она гладила.

– Я многое знаю об их семье, в том числе о Натали, такого, о чем Джон и не подумает. Или не скажет.

– Ну вот и замечательно. Я с вами свяжусь. Скоро.

Я повесила трубку, чувствуя себя неловко. Потом, опустив взгляд, заметила, что во время разговора на ноге, поверх шрамов, вывела ручкой «Мередит» красивым почерком прилежной школьницы.

* * *

Эмма сидела на веранде, закутанная в розовое шелковое одеяло, с влажным полотенцем на лбу. На столе стоял серебряный поднос с чаем, тостами и лекарствами в пузырьках. Мама круговыми движениями массировала себе щеку Эмминой рукой.