Путешественник - читать онлайн книгу. Автор: Жюльетта Бенцони cтр.№ 16

Как-то раз он заметил, что аббат из Риговиля, служивший в госпитале священником, желая немного согреться в холодные дни, рядом с бутылями белого вина прятал флакон с яблочной водкой. Однажды он даже попробовал ее. Опыт оказался столь обжигающим, что с тех пор он остерегался его повторять. Но теперь, если немного повезет, он надеялся доставить радость человеку, уцелевшему на поле смерти.

Одно лишь беспокоило его: как открыть дверцу шкафа? Но, видно, сам дьявол был с ним, потому что большой ключ торчал из замочной скважины словно черный цветок. Повернуть его, открыть дверку, извлечь бутылку, в которой оставалось еще больше половины, плеснуть глоток в кружку, поставить все на место и вновь закрыть шкаф, — для этого Гийому потребовался лишь один миг.

Он уже хотел идти, как вдруг обратил внимание на одну деталь: налитый в оловянную кружку спирт распространял такой сильный запах, что вполне мог привлечь внимание. И тогда, вернувшись к шкафу, где он заметил стопку наглаженных омофоров (Предмет белой нижней одежды, которую священник надевает на шею под епитрахиль.), он взял один из них, повесил на руку, будто собирался отнести его священнику, и понес перед собой, предусмотрительно спрятав кружку под бельем. Минуту спустя он уже был рядом со своим подопечным, который встретил его как мессию и жадно сделал большой глоток, после чего вдруг ярко покраснел, и глаза его вылезли на лоб.

— Черт возьми! — выговорил он, откашливаясь. — Где ты взял это, сорванец? Ну и крепка!.. Мертвого поднимет!

— Вам не понравилось? — спросил, расстроившись, мальчик и потянулся за кружкой.

Но солдат крепко держал ее, и Гийом заметил, что как только приступ кашля прошел, цвет лица его стал постепенно приобретать нормальный оттенок.

— Не горюй! Все будет хорошо! Чего только я не пил в своей жизни… Но скажи, с какой стати ты так печешься обо мне?

— Вы один из солдат господина де Бугенвиля, правда?

— Да, имею честь. Ты его знаешь?

— Да. Он был другом моего отца, и я хотел бы знать… он что…

— Мертв? Не волнуйся! Судя по тому, что я видел, он еще живой. Когда сегодня утром на Красном мысу мы узнали о том, что здесь творится, то сразу поспешили на помощь… К несчастью… когда мы явились, было слишком поздно. Англичане стояли стеной, и тогда господин де Бугенвиль приказал нам отходить к Жак-Картье. А сам — как сейчас его вижу — галопом поскакал к холмику и, привстав на стременах, что-то разглядывал вдали. Потом закричал, чтобы все уходили, и ринулся в самую гущу. Хотел подобраться к господину де Монкальму, чтобы получить от него приказания. Туда и поспешил, где заметил его флажок…

— Но его могли убить или ранить? — жалобно проговорил Гийом.

— Нет. Понимаешь, сорванец, я, сержант Ла Вьолет, очень люблю этого человека! Мы вместе были у индейцев. Так вот, все ускакали, а я отправился за ним. А потом упал с лошади и повредил себе ногу. И все же я видел, как он присоединился к штабу главнокомандующего и вместе с ним отошел к городу.

— Вы хотите сказать, что он в Квебеке?

— Наверняка! Не такие уж они плохие ребята, эти краснокафтанники! Увидев, что наши увозят генерала, они не стали мешать. К тому же они возились со своим, ведь и он был при смерти… Проклятый денек, малыш! Можешь мне поверить…

— Я знаю! — прошептал ребенок, посапывая, чтобы не заплакать, потом вдруг резко изменил тон. — Мне нужно встретиться с господином де Бугенвилем… поговорить с ним. Как это сделать?

— Ну, ты от меня слишком много хочешь! Сейчас он заперт в Квебеке, и город еще не сдался. Ты ведь не птица и не мышь, не знаю, как тебе удастся… Если хочешь, поговорим об этом завтра, — добавил он, глядя в расстроенное лицо мальчишки. — А пока, честное слово, так хотелось бы вздремнуть!

Сержант Ла Вьолет откинулся назад и натянул на плечо одеяло, которым был укрыт. Гийом собирался что-то добавить, как вдруг Конока взял его за руку:

— Больше не говорить! День прошел… Идти спать ты тоже! Не устал?

— О, еще как!

Гийом поднял на него такой печальный взгляд, что у индейца дрогнуло сердце. Он наклонился и взял мальчика на руки, собираясь вынести его из часовни. Тот попытался сопротивляться, правда без особого желания: он был совершенно без сил! Положив голову на плечо друга, Гийом вдруг разрыдался. Конока не пытался его сдерживать. Большой жизненный опыт говорил ему, что слезы, столь презираемые его братьями по коже, могли облегчить или хоть немного приглушить тоску мужчины. А Гийом был всего лишь девятилетним мальчиком…

Зарывшись в солому рядом с индейцем, Гийом не слышал, как около десяти часов вечера кто-то принялся сильно стучать кулаками в большую дверь госпиталя. Монахини всех трех общин (закончив тяжелый труд, они пали ниц перед алтарем, взывая к Божьей милости) разом выпрямились. Две юные сестры, носившие раненым бульон, вбежали в часовню, чем-то сильно напуганные: англичане предупредили, что займут госпиталь, чтобы помешать отступающим войскам укрыться в нем и занять оборону.

— Они говорят, что не причинят нам зла. Но в любом случае выходить из здания больше нельзя! — сообщила одна из них.

— Как же нам быть? — прошептала, крестясь, настоятельница монастыря Святой Елены. Мы не сможем нашими скудными запасами прокормить всех, кто нашел здесь пристанище.

И в самом деле, если еще утром в Главном госпитале было примерно шестьсот человек, то к вечеру там скопилось уже больше полутора тысяч…

— Нам остается лишь молиться, — произнесла сестра Мари-Жозеф. — С Божьей помощью наши смогут нас выручить…

Чтобы надеяться на это, нужно было обладать большим оптимизмом.

Когда наступило серое и уже холодное утро, превратившийся в осажденный лагерь госпиталь был окружен кордоном солдат, которые, за неимением лучшего, растаскивали остававшуюся в огороде капусту и другие овощи. Из окна второго этажа Гийом смотрел на творящийся разгром и судорожно искал способа выбраться отсюда, чтобы попасть в Квебек. Там, на крепостной стене флаги были приспущены: вероятно, главнокомандующий уже умер либо был при смерти… Но попасть туда было необходимо!

Положение было странным. В стане англичан, занимавшем всю ширину Авраамовых равнин, люди занимались привычными утренними делами, как будто находились за крепостными стенами под охраной часовых. При этом не было слышно ни выстрела. Оплакивая погибших, противники соблюдали негласное перемирие.

Гийом решил этим воспользоваться. Единственная возможность добиться справедливости и обрести для своей матери защитника заключалась в лице де Бугенвиля, а коль скоро он находился в Квебеке, надо было попасть в Квебек. Чего бы это ни стоило!

Он не стал делиться своими планами с Матильдой, когда сестра Мари-Жозеф проводила его к матери. Белая как мел молодая женщина перестала бредить. Она с плачем обняла сына, которого поразили ее слезы, — впервые он видел, чтобы мать плакала. К тому же всегда казавшаяся ему такой храброй, женщина выглядела слабой и беззащитной как ребенок.