Старая сказка - читать онлайн книгу. Автор: Кейт Форсайт cтр.№ 23

— Кто дал тебе его?

— Одна тетя. Она сказала, что это — подарок на мой день рождения. — На глазах у Маргериты выступили слезы.

— Как она выглядела?

— Что она говорила?

Маргерита переводила взгляд с сурового лица отца на растерянное лицо матери. Она не знала, кому первому должна ответить.

— Очень красивая тетя, — запинаясь пробормотала девочка. — Вся в золоте, как королева. Она назвалась моей крестной матерью и попросила передать тебе привет, мама, и сказала, чтобы ты не забыла о своем обещании.

С побелевших губ матери сорвался стон.

— Алессандро, нет! Что нам делать?

Алессандро обнял жену и дочь и привлек их к себе.

— Не знаю. Быть можем, если мы станем умолять ее…

— Это бесполезно. У нее нет ни капли сострадания. Нет, нам надо уехать. Мы должны бежать отсюда.

— Куда? — горестно спросил Алессандро. — Я изготавливаю маски, Паскалина. Я больше ничего не умею. Как еще я могу заработать на жизнь? В Болонье или Генуе не бывает карнавалов. Откуда мне знать, может, и commedia dell arte [58] у них тоже нет. Я потеряю ремесло, и через месяц мы умрем с голоду.

— Но мы не можем здесь оставаться. Если она обвинит тебя… Ты не сможешь делать маски своими руками, Алессандро.

А Маргерита плакала навзрыд, умоляя родителей рассказать, что случилось.

— Кто она такая? О чем вы говорите? — Услышав же последние слова матери, она взвизгнула от ужаса: — Папа!

Отец вспомнил о ней и крепко прижал ее к себе.

— Не бойся, topolina. Не надо плакать. Все хорошо.

— Твои руки, папа. При чем тут папины руки, мама?

— Ни при чем. Все хорошо.

— Но кто эта тетя, папа? И почему мама плачет?

— Она — ведьма. И шлюха!

— Алессандро!

Услышав из уст отца такие слова, Маргерита настолько изумилась, что перестала плакать.

— Это правда. А как еще я должен называть ее? — Отец глубоко вздохнул. — Я поговорю с нею. У нее и так есть все, а у нас — ничего, кроме нашего маленького сокровища. Неужели же она может быть такой жестокой?

— Может, — с полной уверенностью ответила Паскалина.

— Пойдемте. — Алессандро встал. — У нашей девочки сегодня день рождения. Давайте отведаем этого замечательного пирога и вручим Маргерите ее подарки.

Взяв дочку за руку, он привел ее в portego, [59] длинную и узкую комнату с окнами в обоих концах, одно из которых выходило на calle, а другое — на маленький канал. Portego была обставлена очень скудно — родители Маргериты были бедны, но мама украсила вышивкой несколько маленьких подушечек, брошенных на деревянную скамью, а над столом повесила поношенный ковер, красная бахрома которого выцвела до бледно-розового цвета. На стене висел чудесный гобелен, на котором были изображены стоящие в гавани корабли. На одном из них группа людей в роскошных костюмах синего, малинового и оранжевого бархата сидела за пиршественным столом, угощаясь фруктами, жареной птицей и вином, наливая его из кувшинов необычной формы. На другое судно грузили бочки и ящики, а третье как раз готовилось выйти в море, и его развернутые паруса ловили ветер. Маргерита очень любила этот гобелен. Ей нравилось представлять, как однажды и она отправится в странствие к дальним землям, где повидает всякие необыкновенные вещи, и где с нею случатся замечательные приключения.

Здесь, в portego, сидели богатые клиенты и пили вино, пока Алессандро показывал им ткани, перья, драгоценные камни и готовые маски. Пока заказчик описывал ему маску своей мечты, Алессандро набрасывал эскиз углем, и маска оживала на пергаменте, иногда — красивая, иногда — гротескная.

Отец Маргериты всегда говорил, что лишь под маской человек проявляет свою истинную натуру.

Маргерите не разрешали играть в portego, потому что никогда нельзя было сказать заранее, когда появится очередной клиент, так что комната всегда должна была оставаться чистой, прибранной и респектабельной. Семья использовала ее лишь по особым случаям, и поэтому глаза Маргериты изумленно расширились, когда она увидела, что мать застелила стол безукоризненно чистой белой скатертью, на которой расставила их лучшие оловянные миски и кружки. В синем кувшине стоял небольшой букетик маргариток, а в фаянсовой миске лежали три апельсина. На деревянной доске в полной готовности расположился грубый темный хлеб, а рядом, в миске с золотистым маслом и мелко нарубленным чабрецом, плавал мягкий белый сыр. В большом глиняном горшке исходил паром рыбный суп с фенхелем и стебельками свежей петрушки.

— Садись и поешь, topolina. — Алессандро подхватил Маргериту и усадил в единственное кресло, настоящий тяжелый трон из темного резного дерева с высокой спинкой и подлокотниками, на сиденье которого лежали мягкие подушки. Случись это три часа назад, Маргерита была бы вне себя от восторга. Она всегда полагала, что кресло принадлежало принцессе из сказки, и ей безумно нравились резные лапы вместо ножек и головы грифов, венчающие подлокотники. Но сейчас ей было грустно и страшно. Она не понимала, отчего так расстроены ее родители.

Маргерита взяла в ладошку медальон и в первый раз внимательно рассмотрела его. Он был искусно отлит в форме веточки петрушки и висел на тонкой золотой цепочке. Кулончик выглядел как живой — казалось, кто-то сорвал зеленый побег петрушки в саду и окунул его в жидкое золото. Маргерита решила, что такого красивого медальона она еще в жизни не видела.

Мать подняла голову и увидела, чем занята дочь.

— Сними его немедленно. — Она выронила половник, который с лязгом упал на стол, разбрызгивая коричневые капли по белой скатерти. Паскалина сорвала цепочку с шеи Маргериты и выбросила ее в открытое окно. Через мгновение до слуха Маргериты донесся слабый всплеск, когда украшение упало в канал внизу.

— Мое ожерелье!

— Паскалина, это было глупо. А что, если она попросит нас вернуть ее подарок?

— Я не допущу, чтобы моя Маргерита носила какой-либо подарок этой женщины.

— Паскалина, оно выглядело очень дорого…

— Мне все равно.

— Мое ожерелье! Ты выбросила его в окно.

— Прости меня, mia cara. Я куплю тебе другое, намного красивее, обещаю. Ты ведь на самом деле не хотела носить эту ужасную вещь, правда?

— Оно не было ужасным. Оно мне нравилось. Верни ожерелье обратно. — Маргерита разрыдалась и оттолкнула мать, когда та опустилась на колени рядом с нею. Паскалина тоже заплакала. Ее сотрясали сдавленные рыдания, которые так напугали Маргериту, что она замолчала. Она робко протянула руку и погладила мать по лицу, и Паскалина прижала ее к себе и зарылась лицом в ее волосы. На мгновение мать и дочь приникли друг к другу, а потом Паскалина вытерла глаза уголком фартука и встала.