«Умрем же под Москвой!» Свастика над Кремлем - читать онлайн книгу. Автор: Вячеслав Шпаковский cтр.№ 50

– Пока мы тут обсуждаем, что, как да почему то или другое сделают немцы в этом году, они это уже сдэлали. Только что немецкие войска вновь перешли в наступление на Тихвинском, Владимирском и Рязанском направлениях. Вполне возможно, что и на этот раз наша оборона не выдержит ударов противника. Что вы на это скажете, товарищ Жуков?

Заметно волнуясь, тот тем не менее ответил вполне четко и с достоинством:

– Вдоль нашей линии фронта, товарищ Сталин, сегодня стоят двадцать шесть армий, или три с половиной миллиона человек. И половина всех этих сил держит оборону именно в центре, в направлении на Владимир, Рязань и Воронеж. Шесть армий находятся в резерве, еще четыре развернуты в тылу двух центральных фронтов. Если немцы собираются наступать в центре «Волжской дуги», то им придется пройти через большую часть войск Красной Армии. Не думаю, что на этот раз это будет так, как было в сорок первом…

– Это хорошо, когда полководец настолько доверяет своим солдатам, – заметил Сталин и тут же добавил, увидев нетерпеливое движение Главкома авиации: – Кажется, нам что-то хочет сказать товарищ Новиков?

– Я хочу добавить только одно, – заявил тот, вставая, – наши летчики научились бить хваленых немецких асов, чему мы были уже не раз свидетелями. Да вот только недавно, например, двенадцатого марта, семь наших летчиков на истребителях Як-1 столкнулись в воздушном бою с двадцатью пятью вражескими самолетами, семь из них сбили и без потерь возвратились на свой аэродром! Возрос также выпуск самолетов, и увеличилось их поступление на фронт. Правда, из-за сохраняющегося количественного превосходства порой еще создается впечатление, что мы отстаем от них и по качеству самолетов. Но это не так…

– Скажи лучше, – буркнул Шапошников, – что до сих пор как следует воевать не научились ваши летчики. И техника-то у них лучше немецкой, и побеждать-то они научились семь к двадцати пяти, а немцы их как били, по большому счету, так и сейчас бьют.

Новиков поднялся, чтобы резко ответить, но Сталин не дал ему сказать:

– Не надо горячиться из-за в общем-то правильно сказанных слов. Я знаю другой факт, когда летчики, перегонявшие американские самолеты из Сибири, по дороге так напились, что не смогли ими управлять. Двое в полете разбились – туда им и дорога, а остальные, хотя и долетели, побили машины при посадке на аэродром. Более пятидесяти процентов машин из состава полка разбили, а ведь мы оплачиваем их поставки в нашу страну золотом! Нужно наказать их так, чтобы другим было неповадно так поступать. Сформируйте из этих летчиков отдельный истребительный полк, и пусть летают и сбивают немецкие самолеты, но чтобы они им не засчитывались. Вот как собьет из них каждый по пятнадцать вражеских самолетов, тогда всем, кто останется в живых, дать полное прощение, вернуть звания и боевые награды.

– А куда же девать эти не засчитанные им самолеты? – Припишите тем, кто это заслужил, – бросил Сталин. – Не мне вас учить, как это делается. А повторится подобное еще раз – будем расстреливать, невзирая на ранее проявленную доблесть!

Он обошел стол с сидящим за ним генералитетом еще раз.

– Я думаю, что ви всэ знаете, – его грузинский акцент стал почему-то особенно заметен, – что «Волжская дуга» должна быть удержана во что бы то ни стало!!! А вам, товарищ Шапошников, слэдует хорошенько отдохнуть. Я думаю, что вам нужно перейти на преподавательскую работу в академию Генштаба. Там вы сможете передать свой богатый опыт молодым командирам, которым есть чему у вас поучиться. Как говорит русская поговорка – за одного битого двух нэбитых дают?! Желаю вам успехов на вашей новой преподавательской должности. Всэ свободны!

Это была опала, и все это поняли. Однако решение Сталина было высказано в достаточно щадящей форме, поэтому было очевидно, что этим все и ограничится.

* * *

Ровно за час до рассвета 24 мая германская артиллерия начала артподготовку, а когда солнце уже поднялось над горизонтом, в бой пошли танки, поддерживаемые пехотой на полугусеничных бронетранспортерах. Боевой дух немецких солдат был высок. Солдаты пережили суровую зиму, и теперь, видя перед собой зелень листвы и яркое синее небо, они испытывали те же самые чувства, что и в начале лета 41-го. Два-три сильных удара, считали они, и красные орды неизбежно будут разбиты, после чего им уже не придется больше зимовать в ледяных окопах и хоронить товарищей, замерзавших насмерть, стоя на часах. А там дальше их и вовсе ожидает мир и возвращение домой, статус героя и… благодарность фюрера!

Х. Гудериан в эти дни записал в своем дневнике: «Хотя некоторые моменты в плане нашего весенне-летнего наступления мне лично и были до конца неясны, наши солдаты встретили его с воодушевлением. Большинство из них считают, что война закончится до осени. Большинство офицеров с этим тоже согласны…»

Впрочем, для подобного мнения вроде бы были все основания. Уже в первый день наступления 24-й и 47-й танковые корпуса прорвали оборону русских на стыке между Двадцать четвертой и Пятидесятой армиями и, сделав бросок к Оке, углубились на 30 километров в глубь советской обороны. На северном участке наступления 4-я танковая армия с большим трудом преодолела линии обороны советской Пятой армии и вышла к реке Нерл. Это неожиданное сопротивление заставило Манштейна, который сменил заболевшего Гёппнера на посту командующего этой танковой армией, перенести направление главного удара несколько южнее, однако только лишь в сумерках его танки наконец-то сумели сбить многочисленные заслоны советских войск и выйти на дорогу Москва – Ярославль.

На следующий день их ожидал быстрый марш, но тут в планы военных опять вмешался сам Адольф Гитлер. Он отдал приказ о начале окружения русских войск на промежуточном этапе наступления, значительно западнее Горького. Таким образом, 4-я и 2-я танковые армии повернули навстречу друг другу, хотя в принципе и та и другая могли бы вполне успешно продвигаться и дальше. И Гудериан, и Манштейн поспешили выразить свой протест своему командующему фон Боку. Тот обратился к Браухичу, а он, в свою очередь, обратился к Гитлеру, разумеется, в исключительно дипломатичной форме, как бы желая уточнить, насколько правильно были им поняты отданные фюрером приказы.

Но Гитлер остался непреклонен. Он не внял никаким объяснениям и весьма резко указал Браухичу, а затем и лично Боку на необходимость немедленного исполнения приказов. Тем не менее целый день немцы успели потерять, в то время как командование Красной Армии использовало эту отсрочку и сумело отвести с фронта довольно значительные силы, которые, не случись всего этого, были бы успешно окружены немного позднее. В результате, когда соединения Гудериана и Манштейна встретились к востоку от Коврова вечером 27 мая, они закрыли практически пустой «мешок». В окружение попало всего лишь около 12 000 русских солдат и офицеров.

Гитлер не был разочарован известием о незначительном количестве пленных. По словам Гальдера, он посчитал, что это свидетельствовало о малом количестве сил противника, и тут же отдал приказ продолжать наступление. Однако несколько дней были все же потеряны, из-за чего советские армии, которые успели выйти из окружения, теперь оказались позади реки Клязьмы на новых оборонительных рубежах.