Участок - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Слаповский cтр.№ 88

– И уволюсь! – заявил он. – И не надо на меня орать!

Лев Ильич опешил, но тут же нашел достойный ответ:

– Пацан, сопляк, недоносок! Пузыри он тут будет раздувать! Да уедешь ты или нет? – закричал он в сторону Савичева.

Это словно помогло: грузовик наконец завелся и тронулся с места.

Шаров же продолжал исполнять долг начальника и хозяина.

– Вместо того чтобы порядок навести, он пререкается тут! А вот я ревизию официальную устрою, выясним, куда все подевалось!

Виталий побледнел:

– Вы что хотите сказать?

– Я ничего не хочу сказать! Факты сами за себя скажут! – Лев Ильич этими словами хотел обозначить объективность претензий.

А Савичев выезжал в ворота. А в воротах стоял джип Шарова-старшего. Проехать можно, но впритирку. Савичев высунулся из кабины, чтобы попросить Льва Ильича отъехать, но, увидев, что тот слишком занят руководством, не решился отвлечь его. Он начал осторожно рулить, выезжая. И вот уже почти удалось, но тут заднее колесо попало в яму, кузов перекосило, и борт грузовика каким-то своим выступом со скрежетом прочертил черный и гладкий бок джипа. Савичев остановился, грузовик сразу же заглох.

Лев Ильич бросился к любимой машине, осмотрел глубокую царапину.

– Ну, так! – сказал он. – Ну, спасибо! Когда зарплата у нас?

Савичев такие вещи помнил хорошо.

– В пятницу.

– Не будет у тебя в пятницу зарплаты, понял? Вычитаю на ремонт!

– Не много? – засомневался Савичев.

– В самый раз! Четыре года езжу, и ничего! И на2 тебе, в родном селе...

– Уж и родное... – негромко высказался Микишин. Шаров-старший чутко услышал:

– Чего ты бурчишь там? Хочешь сказать, я приезжий? А вы хоть и местные, а хуже врагов! Разворовали все начисто! Работать разучились! С тебя, Микишин, тоже ползарплаты вычту за волокиту! Короче, так. Оставляю машину здесь. И чтобы завтра все было сделано! Вмятину выправить, царапину закрасить! Или увольняю всех к чертовой матери!

Распорядившись таким образом, он энергично удалился.

Осмотрев машину, Микишин рассудил:

– Жестянку можно подстучать...

– А покраска? – безнадежно спросил Ступин.

– Было у меня там кое-что... Если попробовать смешать...

И Микишин с Савичевым взялись за работу, при этом переговариваясь сухо и только по делу; это легко понять, если вспомнить, что недавно Ольга Савичева ушла со свадьбы от жениха, Андрея Микишина. Несостоявшиеся сватья после этого общались через силу.

А Виталий, оскорбленный и обиженный, продолжил сваривать какие-то железки, неприязненно думая о Шарове-старшем и заодно о своей жене Людмиле.

2

Его жена Людмила в этот момент собирала вещи, чтобы уехать в Сарайск – то ли погостить, то ли навсегда.

И вот все готово, но она медлит, думает.

И вот вышла из дома, однако без вещей.

Огородами и вдоль глухих заборов она пробралась к дому Кравцова. Кажется, никто этого не заметил, хотя ручаться не можем.

Кравцов недавно соорудил турник из двух столбов и обрезка трубы и теперь осваивал его. Цезарь лежал рядом, в тени старой, густой яблони.

Не поздоровавшись, Людмила спросила Кравцова:

– Скажи, пожалуйста, тебе очень важно жить здесь?

Кравцов спрыгнул. Начал старательно отряхивать руки, испачкавшиеся о ржавую трубу. Пока он занимается этим и думает, что сказать, ответим на возможный вопрос: почему Людмила обратилась к участковому на «ты». Раньше этого не замечалось. Да, но кем не замечалось? Нами не замечалось, то есть теми, кто читает эту книгу. Однако хоть книга и описывает жизнь Анисовки, но ведь есть же в Анисовке и своя жизнь помимо книги! Мы ведь не следим за каждым человеком каждый час и каждую минуту, поэтому кое-что как бы пропускается, а оно есть. К примеру, есть отношение Вадика к Нине. Правда, у Нины к Вадику нет отношения. Или, если опять про любовь, есть намерения Володьки насчет Клавдии-Анжелы. Одновременно замечено, что Мурзин очень часто стал заходить к продавщице, не всегда при этом выходя с продуктами или бутылкой, а это, согласитесь, подозрительно. Кроме того, люди еще просто живут и работают, разговаривают на разные темы, завтракают, обедают и ужинают, справляют дни рождения, все это очень интересно, но описать это нет возможности.

Так и получилось, что мы проглядели момент, когда Кравцов и Людмила перешли на другой стиль общения, более приятельский. Гарантируем одно: переход был только на словах и в душе. Ничего того, что люди считают аморальным, между ними не было.

Кравцов подумал и спросил:

– Хочешь, чтобы я уехал?

Людмила решительно сказала:

– Хочу, чтобы ко мне вернулся муж. А пока ты здесь, он не вернется! Неужели не понятно?

Кравцов опять затруднился с ответом. Зато Цезарь, если бы мог говорить, заметил бы Людмиле: странно, женщина, себя ведете! Если вы хотите, чтобы к вам вернулся муж, вы мужу и должны об этом говорить, а не Павлу Сергеевичу!

– Смешно, – грустно сказал Кравцов. – Раньше я каждый день собирался уехать...

Людмиле тоже было грустно, но она преодолела себя:

– Ты пойми. Допустим, я сумею ему объяснить, что ничего не было и не будет. Но он тут вырос, он знает, что все остальные будут думать: было и есть. Слишком тут все тесно, понимаешь? Мы с тобой просто встретились на улице, просто поздоровались – и тут же сочинят неизвестно что. Я и сейчас боюсь – вдруг увидят? Увидят, скажут ему – и тогда он точно не вернется!

Цезарь удивился еще больше. Если женщина боится, что увидят, зачем приходит, зачем так рискует? Чего она все-таки хочет: чтобы муж точно вернулся или чтобы муж точно не вернулся? Непонятно!

Но на лице Кравцова пес удивления не заметил. Следовательно, Павел Сергеевич понимает Людмилу. Но почему тогда не радуется? Ведь люди, как и собаки, по наблюдениям Цезаря, лишь тогда счастливы и спокойны, когда все вокруг им понятно. И напротив, он знает по себе, как плохо и тошно, когда чего-то не понимаешь. Его прежний хозяин в последний год каждый вечер оказывался в таком состоянии, что понять его было абсолютно невозможно, он что-то кричал диким голосом, невнятно требовал любви и преданности от домочадцев и от Цезаря, но как доказать любовь и преданность, не объяснял, оставалось лежать на огромном, пушистом ковре и печально недоумевать.

Так Цезарь недоумевал и сейчас и, погруженный в свои думы, незаметно задремал, а когда очнулся, Людмилы уже не было. На ее месте стоял Хали-Гали и, приложив ладонь к фуражке, здоровался:

– Приветствую начальство! Как жизнь, Церебрал?

Ни Кравцов, ни Цезарь ему не ответили: настроение у них было унылое.