Большая книга перемен - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Слаповский cтр.№ 73

– Вчера.

– А как, кто, при каких обстоятельствах?

– Ничего не знаю. Говорят, был пьяный, как всегда, переходил улицу, и его… Бездельник, а тоже ведь человек. Хорошо хоть, что у него нет никого, ни детей, ни плетей. Горевать некому. С другой стороны, тоже страшно. С биркой на ноге в морге лежит, а потом без гроба похоронят.

– Почему без гроба?

– А ты не знаешь, как у нас одиноких и бедных хоронят? В дерюгу заворачивают, сволочи, потом в холодильнике держат, пока таких штук пять не наберется, чтобы по много раз не ездить. А потом чохом в одну яму сваливают. И ржавую табличку в холмик воткнут.

– Не преувеличивай. Прямо-таки некому его похоронить? Вроде сестра какая-то была?

– Опомнился. Не сестра, а тетка, и та уже лет пять как в могиле. Ты его хорошо знал?

– Ну… Как все.

– И я как все. Давайте сбросимся, что ли, хотя бы на гроб, на крест хоть самый дешевый, на табличку с фотографией. Не против?

– Только за.

– Я тогда зайду через часок, ладно? А пока другим позвоню.

Через час она зашла, Немчинов дал ей денег, узнал подробности: Кулькин действительно переходил улицу возле Северного рынка, где подолгу не загорается зеленый свет для пешеходов и многие перебегают на красный, наезды там случаются по несколько раз в год, ничего удивительного.

Маша ушла, а Илья начал уговаривать себя: брось, ничего не придумывай, не такие Костяковы идиоты, чтобы вот так, через несколько дней после пьяной обличительной речи Миши, которую многие слышали, взять и задавить его – пусть даже чужими руками, то бишь колесами. И что такого Кулькин сказал? Что видел, как братья ушли к реке, а вернулись без Леонида? Но об этом и без того все знают, слышали. Братья вернулись, а Леонид захотел поплавать на лодочке, перевернулся на стремнине, утонул. Интересно, а что за лодка была? Если обычная, прогулочная, какие вот в парке есть, то она хоть и сильно качается, пугая визжащих девушек и забавляя юношей, но перевернуть ее не так просто (Илья вспомнил, как они, одурившись портвейном, компанией в шесть парней нарочно пытались раскачать и перевернуть, сами попадали, а лодка осталась на плаву). Но где взяться прогулочной лодке в тех безлюдных местах? Штука громоздкая, на крышу машины не поместишь, а на прицепе везти нет смысла, проще взять надувную – их каких только нет, разных размеров и фасонов. Но резиновую лодку перевернуть тоже непросто, к тому же на ней всегда есть обвязные веревки, за них можно уцепиться (Илья не рыбак, но волгарь все-таки, знает такие вещи). Резиновая лодка не утопит, а наоборот, выручит. А может, взяли у местных жителей плоскодонку, какие часто бывают на мелких реках?

Перестань, урезонивал себя Немчинов, не строй версий на пустом месте. Как бы то ни было, причин у Костяковых поступать так неразумно нет. Даже безбашенный Петр на это не решится.

Но покой не приходил.

Разумно не разумно, безбашенный не безбашенный – это всё его рассуждения, а они рассуждают иначе. И не только они. Многие. Почти уже все. Рассуждают так: всё можно, если осторожно. Вариации: не пойман – не вор; наехал, но сумел скрыться – не наехал. Или еще веселее: пойман, но не посадили – не вор; наехал, поймали, но опять-таки не посадили – не наехал.

У Немчинова было ощущение, что смерть Кулькина ближе к нему, чем могло бы показаться. Будто машина пронеслась рядом, Немчинову повезло, не зацепило, а Мише не повезло.

Мысль о том, что он не просто живет, а выжил, не первый раз приходит в голову Немчинову. Все они, провинциальные интеллигенты, да и не провинциальные тоже, но провинциальные особенно, все, кто сейчас что-то делает и не опустил еще окончательно руки, – уцелевшие, выжившие, словно после войны. Многие погибли – не в каком-то там высоком нравственном смысле (хотя и такие есть), а физически, буквально – скосили их водка, неудачи, безработица, бедность, безнадега, разочарования… Оставшиеся поуспокоились, как-то где-то пристроились, никто не трогает – потому что не за что, потому что серьезные дела делаются не там, где они, отделили их от серьезных дел. Но если попробуют вдруг влезть, сунуть мизинчик или нос – отхватят вместе с мизинчиком руку, а с носом всю голову. Потому что на самом деле ничего не изменилось, те же волки и те же овцы, просто овец разогнали по кошарам и даже как-то кормят, и даже позволяют блеять, а волки не рыскают по лесам, а спокойно приходят в кошары и получают свою законную, как они считают, мзду, иногда грызясь из-за своих владений, но уже цивилизованно, а цивилизованность в русском варианте означает убивать и грабить не как попало, а упорядоченно. Впрочем, насколько это отличается от цивилизованности западной, Немчинов не знает. Подозревает – не слишком.

Да еще запись эта проклятая на телефоне, которую он сделал, – запись немого разговора двух братьев. Сделал – значит, будь любезен, узнай хотя бы, о чем говорили. После смерти Миши Кулькина – должен узнать!

Немчинов, преодолев отвращение к технике, изучил инструкцию к своему телефону, которая, по счастью, сохранилась в ящике серванта, куда Люся складывала все подобного рода документы. Пока искал, попалось руководство по эксплуатации утюга электрического «Сатурн» 82-го года выпуска, ГОСТ-2134, с терморегулятором. Этого утюга лет уж двадцать как нет, а инструкция, пожелтевшая, скукоженная, сохранилась. Илья хотел ее выкинуть, но передумал: пусть останется на память о времени. Всякая пустяковина становится артефактом, не привыкли мы беречь вещи, а зря. И утюг, пожалуй, стоило бы сохранить, и с каждым десятилетием он, пусть и не работающий, добавлял бы к себе благородства старины.

Выполняя по пунктам указания инструкции, Немчинов вставил в телефон проводок, присоединил к компьютеру, долго тыкал в клавиши, шарил по программам, чтобы перекачать запись, в компьютере не оказалось необходимого проигрывателя, Немчинов совершил почти подвиг, сумев отыскать его в Интернете, скачать и установить.

Несколько раз просмотрел.

Конечно, ничего не понял.

А ведь узнать несложно, есть человек, для которого это пустяковая задача, к тому же он давний знакомый Немчинова, почти приятель – заместитель председателя сарынского филиала ВОГ, то есть Всероссийского общества глухих, Леонард Петрович Шмитов.

Председателем филиала был генерал Великанов – человек заслуженный, солидный, уважаемый, как это часто бывает в общественных организациях: ему ведь ходить в кабинеты, представительствовать, ездить на пленумы и конференции, в том числе за рубеж. Инвалид по слуху из-за контузии, участник боевых действий, Герой России, награжденный многими орденами и медалями. Великий Немой, как беззлобно называют его – по созвучию с фамилией, а также за большой рост и громогласность, почти не слыша себя, он говорит оглушающе громко.

А вот заместителями таких обществ часто бывают люди полностью здоровые или частично больные: на них ведь вся практическая работа, хозяйство, финансы, ремонт, секции, кружки и т. п., им надо постоянно общаться с людьми, что при полной глухоте затруднительно. Леонард Петрович был слабослышащим, а с помощью аппарата слышал и вовсе нормально, правда, только одним ухом. Второе у него как отрезало. Работал в школе учителем математики, работу свою любил, был отличный организатор, с утра до вечера с детьми, что некоторых даже настораживало, учитывая, что Леонард Петрович жил холостяком, а развращенность воображения современных людей не знает предела; и вот не повезло, заразился от учеников свинкой, которой сам не болел в детстве, получил осложнение на левое ухо, медицински называемое неврит слухового нерва, что означает стопроцентную глухоту, а правое у него и до этого было слабоватым. Конечно, в школе работать стало невозможно: ученики, любя Леонарда Петровича, но свое удовольствие и героизм перед другими любя еще больше, стали отвечать нарочито тихо, за спиной называли Шмитова разными словами, он смутно слышал, оглядывался, но не мог определить, кто сказал.