Добрый убийца - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Анисимов cтр.№ 37

Сева, умевший есть много и быстро, первым аккуратно сложил на пустой тарелке вилку и нож и, оглядев хитрым глазом собравшихся, заявил:

— Считаю сход, посвященный перспективе появления нового члена нашей семьи, открытым.

— Тогда огласи и повестку дня, — предложил Грыжин-младший.

— Повестка простая. Наденька ждет ребенка, и квартира сыщика в Чертаново становится им мала, — низким голосом заявила Марфа Ильинична. — Я правнучку в такой тесноте родить не позволю. Думайте, мужчины.

— Чего тут думать? Квартирку Петра Григорьевича надо передать Любе с Глебом, а на жилье для семьи Ерожиных скинуться, — ответил Сева.

— А вам не кажется, что Петра Григорьевича такая наша инициатива обидит? — засомневалась Вера.

— Что значит обидит? Петр всем нам помог, теперь наша очередь, — убежденно возразил Кроткий.

Марфа Ильинична оставалась категорична.

— Я спрашивать Петра не намерена. Разговор идет о моей правнучке, нравится ему это или нет, а для ребенка нужно место. Да и Любе с Глебом пришло время иметь свой угол. Хоть я к парню привыкла и по своей воле их бы не отпустила, но Любе пора стать хозяйкой.

— Я не уверена, что Глеб примет такой подарок. Он у меня мужик гордый, — сказала Люба и смутилась.

— Гордый, так отработает. Ерожин у него из зарплаты за квартирку вычтет, — успокоил молодую супругу Михеева генерал Грыжин. — А без рассрочки вам еще сто лет в кабинете отца обитать. Ты, Люба, о папаше подумай. Ему без своего кабинета не очень удобно жить.

— Нет, Иван Григорьевич, мне места в квартире хватает, а без детей будет скучно, — возразил Аксенов. — Мне большая семья нравится. Я люблю, когда все вместе.

— Ты бы вечно в таборе сидел. Я сколько лет делю кухню с твоей матерью? Это чудо, что мы наконец поладили. Мать у тебя золотая.

Если бы не она, я бы после убийства Фатимы рехнулась. Но все равно, любая женщина на кухне хозяйкой себя должна чувствовать, — неожиданно резко «наехала» на мужа Елена Николаевна.

— Ну зачем ты об этом, Лена. Сегодня мы о Наде говорим… — тихо возразил Иван Вячеславович и опустил глаза в пустую тарелку. Но Елена Николаевна не успокоилась:

— Мы здесь люди взрослые. Напрасно ты, Ваня, думаешь, что Глебу и Любе с нами уж так хорошо. В своей квартире они могут без штанов в туалет сходить. Не бояться ночью, слышим ли мы, как они целуются, или не слышим. Все это портит нервы и жизнь. Если нет возможности, тогда никуда не денешься. А когда возможность есть, жить взрослым детям, да еще семейным, с родителями — свинство.

Все замолчали. От тихой и молчаливой жены Аксенова такого напора никто не ждал.

— Зачем далеко ходить? Ваша Надька беременна, а Любка нет. Вот вам и доказательство преимуществ самостоятельной жизни супругов, — усмехнулся Грыжин.

— Вообще-то Елена Николаевна права, — поддержал тещу Сева Кроткий, оставив без внимания довод генерала. — Это наша российская привычка торчать друг у друга на голове.

Поговорка «В тесноте, да не в обиде» не от хорошей жизни. Мрак и бескультурье. В Европе это давно поняли. Там взрослые дети живут самостоятельно, а у нас родители детей до пенсии считают грудными и стараются при себе до гроба держать.

Марфа Ильинична всех молча выслушала.

— Молодежь высказалась? Теперь я скажу. Когда Ваня с семьей из Германии сюда въехал, я не слишком радовалась. Потом сказала себе: «Не будь, Марфа, эгоисткой Куда тебе одной с Фаустом такая квартира». И терпела. У меня в доме порядки свои. У невестки свои. Я у них в Германии с трудом десять дней выдержала. Все меня в чужом доме раздражало. А Лену — в моем. Нас с невесткой горе подружило. Но все равно, я бы, Ваня, себе отдельное жилье завела. В гости ходите хоть каждый день. И пироги напеку, и обед подам не хуже ресторанного. А жить вольготней врозь. Наладишь доход, купи мне маленькую квартирку по соседству. Помру, правнукам достанется.

После слов вдовы наступила долгая пауза.

Потом все заговорили разом. Шум за столом стоял такой, что звонка в дверь никто не услышал. Наде надоело звонить, и она достала из сумки ключи. В прихожей, снимая шубу, она была озадачена несвойственным для аксеновского дома галдежом. Надя постояла возле вешалки, машинально оглядела себя в зеркале, поправила прическу, осторожно вошла в столовую и остановилась на пороге. За столом все кричали и что-то доказывали друг другу. О чем шла речь, понять было невозможно. Со стороны могло показаться, что в квартире разразился крупный скандал, который вполне может завершиться мордобоем.

— Надя! — вздрогнула Елена Николаевна, заметив дочку. — Наденька! — Повторила она уже громко, вскочила и бросилась к дочери:

— Милая моя, родная, как я за тебя рада! — твердила мать, прижав Надю к себе.

Крики за столом смолкли. Все смотрели на Надю, словно видели ее впервые. Аксенов встал, поднял дочь и, словно ребенка, закружил по комнате. Николай Грыжин крикнул:

«Ура Надьке!» За столом его поддержали. Сева ловко выкатил со стула свою тушку, вырвал Надю из рук тестя и понес к столу.

— Ты что, Севка? Тебе после операции тяжести поднимать нельзя, — забеспокоилась Вера.

— Тоже мне тяжесть, — усмехнулся Кроткин.

— Карлсон, Вера права. Тебе рано изображать Голиафа, — согласилась с сестрой Люба.

Сева поставил Надю на пол и, обиженно посапывая, вернулся на свое место. Надю обступили и начали поздравлять. Каждый хотел до нее дотронуться и сказать что-нибудь хорошее.

— Что тут происходит? — растерянно спросила виновница торжества, наконец оказавшись за столом.

— Тут, Надька, спорят отцы, дети и бабушки, — пояснил молчавший все это время Николай Грыжин.

— О чем спорят? — не поняла Надя.

— О жизни.., твоей и твоего мужа. — Николай хотел что-то добавить, но опять запел его мобильный телефон.

— Грыжин слушает. Да, запрашивал. Вчера цены держались по тридцать два доллара за баррель. Хорошо, шлите факс.

Вера Никитина сегодня могла выспаться.

Она смену отработала, и теперь ей предстояло набраться сил. Водить трамвай вовсе не легкое дело. На работу приходится выходить ночью. В пять утра появляются первые пассажиры и надо выводить вагон на линию. Поэтому, услышав звонок в дверь, Вера взглянула на часы, по-мужски выругалась и, набросив халат, босиком вышла в прихожую.

Хотела спросить, кого там черти несут, но сдержалась и спросила:

— Кто там?

— Почта. Вам телеграмма, — ответил ломающийся мальчишеский голос.

Вера открыла дверь и увидела подростка с большой почтовой сумкой через плечо.

— Вы Вера Михайловна Никитина? — поинтересовался почтальон и, получив утвердительный кивок заспанной неприветливой женщины, подал ей бланк.