Приговор Бешеного - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Доценко cтр.№ 89

— Спасибо, Константин Иванович, — сказал Савелий, и генерал отечески обнял его.

— Держись, «крестник». — Он вытащил носовой платок и протянул ему.

Савелий встряхнул головой, вытер слезы и с уверенностью сказал:

— Прорвемся, Батя!

Это простое и доброе слово, с которым обращались к его лучшему другу, покойному генералу Говорову, настолько взволновало Богомолова, что его глаза предательски заблестели и он, не желая показывать свою слабость, ласково подтолкнул их к выходу и отвернулся…

Воронов звал к себе, но Савелий категорически отказался, напомнив, что Лана беременна и ей совершенно ни к чему такие тяжелые переживания. Воронов признался, что до сих пор не сказал ей о смерти Олега. Прикупив по дороге водки и закуски, они отправились к Савелию.

Сначала пили молча, думая каждый о своем, потом Савелий стал рассказывать Воронову о том, как он познакомился с Олегом в Афганистане, о том, как им несколько раз приходилось участвовать в совместных боевых операциях, о том, какой Олег был человек, друг, офицер. За разговорами и воспоминаниями они так «усугубились», что вовсе не помнили, как заснули, однако проснулись относительно рано, в двенадцать часов дня, и отправились в «Герат», чтобы помочь чем могли. В такие моменты никогда не бывает лишних рук, лишних людей.

При входе в здание, где был расположен офис «Герата», рядом с дежурным, на столике стоял большой портрет Олега, а перед ним горела свеча. «Афганцы», сотрудники и коллеги Вишневецкого ходили с пасмурными лицами, у многих глаза были на мокром месте. Говорили тихо, чуть не шепотом, но любое поручение выполнялось быстро, четко, без задержек.

Был специальный дежурный, который принимал по телефону соболезнования из всех уголков нашей страны и даже из-за рубежа. Все звонившие тщательно записывались в особый журнал.

Гроб с телом Олега Вишневецкого был выставлен в фойе клуба Академии имени Фрунзе. Гроб, стоящий у стены, буквально утопал в цветах. Над ним на стене был прикреплен портрет, на котором Олег был запечатлен со своей неизменной добродушной улыбкой. В ногах, на бархатных подушках, лежали боевые ордена и медали.

По бокам, как и положено в таких случаях, стоял почетный военный караул, облаченный в парадную форму, на рукавах — красные, с черной окантовкой траурные повязки. Караул менялся каждые полчаса. Из дальних дверей выходила смена, четко, но тихо чеканя шаг, они подходили к коллегам и, по чуть слышной команде старшего караула, синхронно производили смену. Это действо отчасти напоминало традиционную в прошлые годы смену караула у Мавзолея. Вместе с военным караулом рядом стояли, меняясь каждые пятнадцать минут, самые близкие друзья, а также уважаемые люди, хорошо знавшие покойного.

Слева от гроба помещалось несколько стульев, на которых сидели родители Олега, его жена Лада и другие родственники. Отец Олега, Владимир Евдокимович, сидел неподвижно, с окаменевшим лицом и не отрываясь смотрел на застывшее в вечности лицо сына, словно желая навсегда его запомнить. Мать, Валентина Васильевна, беззвучно плакала, постоянно вытирая слезы и раскачиваясь из стороны в сторону. Лада безутешно всхлипывала, но слез не вытирала, не в силах поднять рук, и ее лицо просто почернело от горя и слез.

Тихо и неназойливо звучал военный оркестр, игравший траурные марши. Перед входом в клуб и в его фойе собралось огромное количество друзей и знакомых Олега, приехавших из разных городов бывшего Советского Союза, из других стран, много было действующих военных. Всех их объединила внезапная смерть боевого друга, командира, приятеля или просто знакомого.

Все они пришли проводить Вишневецкого в последний путь. Многие из тех, кто были особенно близки с ним, приближались к гробу, клали цветы, что-то шептали покойному, затем подходили к родителям и жене, чтобы выразить свои соболезнования.

Несмотря на то что Савелий пришел значительно раньше официально назначенного часа, народу уже было много.

Он положил Олегу в ноги огромный букет красных роз, наклонился и внимательно вгляделся в его лицо. Ему на миг почудилось, что губы Олега заметно вздрогнули: то ли это было игрой светотени, то ли Савелий сам вообразил нечто подобное. Промелькнула фантастическая мысль, а вдруг Олег просто всех разыгрывает и сейчас встанет, оглядит присутствующих хитрым взором, улыбнется своей доброй улыбкой и скажет:

— «Ну что, пацаны, здорово я вас разыграл? «

Савелий замер в ожидании чуда, но Олег продолжал лежать в неподвижности, а фантазиям Савелия так и суждено было оставаться несбыточными фантазиями. Он поцеловал друга в лоб и тихо сказал:

— Ты всегда со мной, в моем сердце, Олежек. Прости, что не смог уберечь тебя…

Савелий уступил место у гроба Воронову и подошел к родителям Олега, обнял их, хотел сказать что-то утешительное, но повторил только то, что уже говорил ранее:

— Господи, как же это несправедливо!

— Спасибо вам, — ответил отец.

Потом Савелий наклонился к Ладе, обнял ее и прошептал на ухо:

— Держись, Ладочка, мы с тобой…

— Спасибо тебе, — поблагодарила она и снова зашлась в безутешных рыданиях.

Савелий тоже стоял в почетном карауле, и вышло так, что его напарником оказался Борис Громов. Они обменялись рукопожатиями, и генерал тихо прошептал:

— Я все знаю о вас: Олег рассказывал. Рад знакомству.

— Спасибо, мне тоже приятно…

Отстояв в карауле, Савелий в толпе столкнулся с Ростовским. Тот был одет в длинный кожаный плащ, а кожаную кепку держал в руках. Его взгляд был серьезным и печальным.

— Привет, братела, — сказал Андрей.

— Здравствуй, Андрюша. — Они по-братски обнялись. — Потеряли мы Олега.

— Да, подложила жизнь подлянку. Я с ним даже не повидался в больнице: отвозил сына. А узнал только тогда, когда он уже умер, — он вздохнул тяжело и покачал головой, — вот так… Живешь себе поживаешь, чего-то добиваешься, суетишься, а потом бац — пришла костлявая, и тебе уже ничего не нужно.

— Помнишь, ты рассказывал, что Олег еще летом хотел отойти от дел, готовил себе замену?

— Конечно. Он словно чувствовал что-то, торопился с делами, с этим дурацким, никому не нужным шестилетием… Хотел сделать как лучше и как можно больше…

— А вот сына после себя не оставил…

После нескольких часов прощания гроб поставили в черный катафалк-мерседес, и он медленно двинулся вперед, а за ним, большой колонной по двое, пошли те, кто нес венки. Среди них, рядом с Ростовским, шел и Савелий.

Вскоре процессия, из нескольких десятков автобусов и легковых машин, вслед за катафалком медленно направилась в сторону Троекуровского кладбища. Погода стояла отвратительная, было холодно, слякотно, шел дождь со снегом. Все небо заволокло темно-свинцовыми тучами.

Место для могилы было найдено очень хорошее: прямо под ольхой, словно специально склонившейся в полупоклоне к могиле бывшего воина.