Черный трибунал - читать онлайн книгу. Автор: Федор Бутырский, Виктор Доценко cтр.№ 86

— Мы знаем, что вы его там видели. Но я спрашиваю вас о другом…

Анатолий Ильич облизал пересохшие от волнения губы и промолчал.

— Повторяю еще раз: вы встречались когда-нибудь с этим человеком? — напряженно спросил собеседник, пододвигая фотографии ближе.

— Не помню… не знаю… может быть, и встречался… я много с кем встречался…

— Тогда я вам напомню: зовут его Александр Фридрихович Миллер. Неужели не знаете? А о «Центре социальной помощи офицерам „Защитник“ тоже никогда не слыхали? Так вот: мы имеем все основания считать, что убийство господина Габунии вам заказал господин Миллер. Вот что, Анатолий Ильич, — неожиданно следователь обратился к подследственному по имени-отчеству, — поймите, чистосердечное признание — единственный путь к спасению. Вы обвиняетесь в заказном убийстве, и перспективы ваши крайне незавидны. Вам грозит до двадцати лет лишения свободы, смертная казнь или пожизненное заключение, — любезно пояснил следователь. — Вижу, что сегодня вы не намерены со мной беседовать.

Всего хорошего, Анатолий Ильич, до завтра. Утром встретимся вновь. Советую до этого времени хорошенько подумать.

Сложив бумаги, следователь с силой вдавил кнопку вызова. Появившийся контролер повел Серебрянского длинными пустынными коридорами в камеру.

Тяжелая металлическая дверь с грохотом затворилась, и арестант остался в камере один. Усевшись на шконку, Анатолий Ильич с силой растер ладонями виски.

Естественно, вспомнились: дом в Мытищах, в который из этой лефортовской камеры уже никогда не вернуться, уютная тишина кабинета, стеллажи с любимыми книгами и аквариум с рыбками. Глупые, пучеглазые, наверное, и теперь бьются лбом о стекло, ища выход из замкнутого пространства стеклянной тюрьмы.

Вспоминая своих гуппи, Серебрянский невольно ощущал себя такой же беспомощной аквариумной рыбкой…

И вновь со всей неизбежностью вставал проклятый вопрос: а почему он?

Сидя на шконке, арестант обхватил растопыренными пальцами голову, вспоминал Александра Фридриховича — его самодовольство, его уверенность в своих силах, его наглость, раздражаясь от этих воспоминаний все больше и больше.

Немец, сволочь, конечно же на свободе — а то зачем следак так дотошно расспрашивал о нем? И уж наверняка Александр Фридрихович в ближайшие дни попытается покинуть Россию; за те годы, что они были близко знакомы, Анатолий Ильич научился предугадывать его действия.

Руководить финансовыми спекуляциями не обязательно из Москвы.

Безукоризненно исполненные загранпаспорта на липовые имена, с мультивизами и его фотографиями у Немца есть: как-то в пароксизме доверия Александр Фридрихович показал в Мытищах несколько штук, и предусмотрительный Серебрянский, понимая, что такая информация дорогого стоит, постарался запомнить фамилии.

И вскоре, сидя где-нибудь в Цюрихе или Берлине, Миллер и не вспомнит, что в его жизни был когда-то человек по фамилии Серебрянский. Что ж, все правильно: Миллер всегда верил исключительно во взаимную выгоду. А когда наймит стал ему не нужен… Нечего надеяться, что Немец протянет ему, Анатолию Ильичу, руку помощи: попробует договориться со следователями, наймет хорошего адвоката, в конце концов, хотя бы передаст в «Лефортово» какой-нибудь еды! Дудки!

Так почему же тогда он, Серебрянский, должен молчать о Немце?!

Пружинисто поднявшись, Анатолий Ильич подбежал к металлической двери, забарабанил по ней кулаком. Коридорный появился спустя минуты три, заглянул в глазок, затем опустил «кормушку».

— В чем дело?

— Мой следователь еще на месте?

— Не знаю. А что?

— Хочу сделать заявление…

Минут через двадцать арестант вновь переступил порог уже знакомого кабинета.

— Хочу сделать чистосердечное признание, — произнес он.

Ни единый мускул не дрогнул на лице следователя.

— Я вас слушаю. Присаживайтесь. — Он кивнул сопровождающему контролеру, и тот поспешил выйти.

Опустившись на привинченный к полу табурет, Серебрянский вцепился в край стола.

— Я могу писать сам, не диктуя?

— Можете, — согласился собеседник, придвигая ему пустые бланки.

С нажимом, как на уроке в первом классе, Анатолий Ильич принялся писать. Первый листок вскоре закончился, и Серебрянский попросил второй, затем третий…

Спустя минут сорок «чистосердечное признание» было подписано.

Следователь читал показания долго и внимательно, то и дело задавая вопросы:

— Стало быть, считаете, что Миллер попытается покинуть Россию?

— Я все написал. Сам видел у него целых три загранпаспорта. Фамилии, на которые эти документы оформлены, я запомнил, — поспешно проговорил Серебрянский.

— Вы уверены? — с явным интересом спросил следователь.

— У меня хорошо натренированная память. Я ведь врач, мне надо постоянно держать в голове сотни наименований лекарств, препаратов, специальных терминов.

Неужели трудно запомнить какие-то фамилии?

— Поня-ятно. — Собеседник вновь погрузился в чтение, дочитал листок до конца и вернулся к предыдущему. — Вот тут вы пишете, что после того, как вы выстрелили, оружие из ваших рук выбил некий неизвестный.

— Я не смог рассмотреть его лица, потому что сразу потерял сознание, — с большей поспешностью, чем следовало, отозвался арестант. — Пришел в себя лишь на Кутузовском проспекте. Если надо, можем съездить в «Саппоро», покажу, где стоял я, где Габуния, как я стрелял.

— В проведении следственного эксперимента пока нет необходимости, — отмахнулся следак, шелестя листками. — Вы пишете, что должны были инсценировать покушение и на самого Миллера. Не проще ли было открыть стрельбу в ресторанном зале? Один выстрел в Габунию, второй — в Миллера, бросить оружие и-на выход.

— Наверное, так и следовало поступить, — согласился Серебрянский и, шмыгнув носом, произнес задумчиво:

— Если бы я был умнее…

— Что бы тогда? — Следак отложил бумаги.

— Я бы не стал инсценировать покушение на Немца. Я бы его пристрелил…

* * *

«Почему? Почему, имея возможность стрелять в „Саппоро“ на поражение, Лютый не стал этого делать? Почему не стрелял и на Кутузовском проспекте, когда Андрей с пистолетом в руке рванулся к нечаевскому „форду“? И где находится взрывной заряд, дистанционный пульт к которому обнаружен у Нечаева? Если „Черный трибунал“ вплотную занимался Немцем, то логичным было бы предположить, что взрывчатка заложена там, где случалось бывать Александру Фридриховичу, а стало быть, и его телохранителям. Почему же тогда Лютый не нажал на кнопку?

Почему действия этого человека выглядели столь нелогично? Почему?»

Сколько ни бились над этими вопросами Савелий Говорков и Андрей Воронов, сколько ни строили догадок, ответов так и не нашли. И встреча с Константином Ивановичем, запланированная через пару дней после событий в японском ресторане, должна была прояснить если не все, то многое…