Формула смерти - читать онлайн книгу. Автор: Фридрих Незнанский cтр.№ 22

— Кто?

— Не знаю. Сам не рассказывал, а я не лез. Кто я ему? Душеприказчик? Видел, что парень в напряге, это да. А почему — не мой вопрос. Всяк сверчок знай свой шесток.

— А что за история была у Калашникова во Франции?

— Так я по газетам знаю, как и вы. Сам-то он не рассказывал. Говорю ж, неболтлив он был, Калаш. В общем, дело было с полгода назад. Он тогда впервые участвовал в «Формуле», хорошо выступил. А потом на Егора какие-то гопники напали, ножом пырнули, чудом жив остался. Что-то с ногами было. Мы все на нем крест поставили. А он поднялся и вернулся в спорт. Нет, Калаш могучий парень был! Как Маресьев, ей-богу!

— Может, он после этого на здоровье жаловался?

— Это не ко мне вопрос, это к доктору. Если бы жаловался, на трассу бы его не выпустили. Их же проверяют по всем показателям. Биохимия там всякая и прочее… Правда, медик наш говорит, что он мог на секунду сознание потерять — и управление соответственно.

— Почему?

— Ну так там перегрузки на поворотах до четырех с половиной «§». Если в этот момент неправильно вдохнуть-выдохнуть, можно на пару секунд отключиться — больше чем достаточно, чтобы на тот свет отправиться. Но вы об этом лучше с врачом команды потолкуйте… И вообще, пора мне возвращаться… — наскоро доев, стал подниматься механик.

Они вернулись на автодром вместе. Турецкий поговорил и с врачом (тот, в сущности, повторил слова Тетерина), и с другими механиками, с пилотами из команды. Все говорили примерно одно и то же. И от каждого разговора оставалось ощущение недоговоренности.

Турецкий слушал, делал записи в блокноте и думал, что во всей этой истории есть какая-то скрытая пружина, которую пока никак не удается прощупать: для чего она, из чего сделана.

С одной стороны, собственный опыт Турецкого, опыт «важняка», съевшего пуд соли на расследовании преступлений, говорил за то, что данное дело — пустышка. С другой — явное «сопротивление материала», некая скрытая пружина утверждала Турецкого в обратном: есть что-то «за кадром», что-то, чего он пока не знает, но непременно должен выяснить. Если, конечно, не утонет в обилии подробностей, которые будут появляться все в большем количестве. Увы, это количество далеко не всегда переходит в качество…

Зачем же Калашников, миновав финишную черту, на полной скорости ринулся дальше, к роковому повороту? Повороту, который успешно преодолел за время гонки множество раз?! Зачем он «мотался туда-сюда» во Францию? Что за нападение было на него совершено во Франции? Случайная уличная драка или что-то другое?

Пока одни вопросы.

Турецкий разглядывал сидевшего напротив маленького, некрасивого человечка с громкой фамилией Соболевский. Аркадий Яковлевич явился не один, приволок начальника службы охраны и адвоката. И, если присутствие последнего на допросе свидетеля предусматривается Уголовно-процессуальным кодексом, то охрана — это уж перебор. Но генеральный распорядился допустить и охранника. Телефонное право. «Словно опекун при несовершеннолетнем», — с раздражением думал Турецкий, поглядывая на гэбэшного вида каланчу, сверлившего в свою очередь Турецкого чекистским взглядом. Адвокат, напротив, был мелким, неказистым, плешивым мужчиной — калька с самого Соболевского — и источал медовую любезность. Они беседовали около часа, но ничего существенного Турецкий пока не услышал.

— И все же, Аркадий Яковлевич, в своем заявлении вы утверждаете, что Калашников убит…

— Я не утверждаю, — тут же перебил олигарх.

— Ну как же?! Вот цитирую: «… Все это, вместе взятое, делает для меня очевидным тот факт, что смерть Калашникова не случайна, что это именно убийство…»

— Аркадий Яковлевич писал это заявление в минуты сильнейшего душевного волнения, связанного с гибелью талантливого спортсмена, — немедленно вставил адвокат. — Возможно, он не очень четко сформулировал свои мысли.

— То есть теперь вы не считаете, что смерть Калашникова является насильственной?

— Я ничего не считаю! — взвился олигарх. — Это ваше дело разбираться, насильственна она или нет!

— Что я и пытаюсь делать. — Профессиональным самообладанием Турецкий попытался погасить лишние эмоции. — Вернемся к вашему заявлению. Вы пишете, что, возможно, имели место действия околоспортивной мафии или строительных фирм, проигравших тендер на строительство трассы. Или, предполагаете вы, к преступлению причастен международный криминалитет, не желающий подпускать Россию к соревнованиям «Формулы». Это серьезные обвинения. Когда вы писали свое заявление в состоянии сильного душевного волнения, вы опирались на какие-либо факты?

— Нет. Это ваше дело искать факты. Я просто хочу, чтобы все обстоятельства смерти Егора были выяснены!

— Здесь наши желания совпадают. Я, представьте, хочу того же. — Опять спокойствие следователя притупило выпады Соболевского. — То есть никаких прямых угроз в ваш адрес или в адрес погибшего гонщика не поступало?

— Нет, прямых угроз не было. Но и так понятно, что есть масса недовольных как моими финансовыми успехами, так и спортивными успехами Егора.

— А как вы прокомментируете вот это? — Турецкий протянул Соболевскому копию газетной статьи с заголовком «Я близко знала Егора Калашникова» с фотографией красивой женщины под ним.

Соболевский чуть побледнел, надел очки, пододвинул газету к себе, прочел колонку текста.

— Думаю, это обычная газетная утка! — еще больше побледнев, процедил он.

— Здесь сказано, что госпожа Сомборская имеет к вам непосредственное отношение.

— Олеся Викторовна — деловой партнер Аркадия Яковлевича, — вставил адвокат.

— Замечательно. В таком случае вы поможете мне связаться с нею? Вам, разумеется, известно ее местонахождение? Телефон в квартире не отвечает. И там, похоже, никто не живет. Во всяком случае, соседи видят Олесю Викторовну чрезвычайно редко.

— Ее сейчас нет в Москве. Она на отдыхе за границей.

— Где, если не секрет?

— В Италии. А что?

— Ничего. Госпожа Сомборская тоже считает, что Калашников был убит. И даже, как следует из интервью, знает заказчика преступления.

— Это полная чушь! Что она может знать?! Олеся Викторовна — женщина весьма экзальтированная, это во-первых. Во-вторых, сомневаюсь, что она вообще делала подобное заявление. Что вы, не знаете отечественных журналистов? Для красного словца не пожалеют и отца!

— Не скажите. Я был в редакции, слушал диктофонную запись интервью. Она соответствует газетному материалу. Когда Сомборская возвращается?

— Через две-три недели, может быть позже. Вернется, когда захочет. Но мне бы не хотелось, чтобы ее подвергали допросу. Она очень переживает гибель Калашникова. Создание команды — это был ее бизнес. Ее часть нашего общего бизнеса, — поправился он.

— Вот как? Я думал, что это вы приобрели французскую «Маньярди».