Кровные братья - читать онлайн книгу. Автор: Фридрих Незнанский cтр.№ 22

— Нет, дружочек, спасибо. Мне уже хватит. Я, пожалуй, немного перебрал свою норму. Это в молодости я мог принять на грудь. А сейчас годы уже не те.

— Да ну, бросьте! То есть брось. Ты еще хоть куда. Орел!

— Орел-то орел, да знаешь, между нами говоря, иной раз сердчишко маленько беспокоит. А может, это я все придумываю?

— Конечно, придумываешь! В твои годы еще жизнь только начинается. Давай-ка по чуть-чуть. Это коньяк «Хенесси Парадиз».

— Ну только по чуть-чуть!

Орликов открыл потайную панель и извлек бутылку и два гигантских бокала величиной с голову, налил в каждый на донышко коньяку, после чего, обхватив свой сосуд обеими руками, принялся вдыхать аромат изысканного напитка.

— Ну, за ваше здоровье! То есть за твое здоровье!

— Спасибо, дружочек. Бокалы-великаны встретились, издав чистый, мелодичный звон.

А во втором «Мерседесе» в одиноком молчании ехал Олег Лисицын. Он опустил перегородку, отделявшую салон от кабины водителя, и хмуро смотрел в окно. Не включал ни видеомагнитофон, ни радио, не пил, а только курил и глядел на заснеженную Москву по другую сторону тонированных стекол.

А снег в этом году действительно выдался знатный. Только вчера утихла метель, несколько дней подряд крутившая нескончаемые снежные массы и забрасывавшая ими окоченевший зимний город. Лишь к сегодняшнему вечеру городские очистные службы худо-бедно привели дороги в порядок, но и сейчас чувствовалось, что водители напряжены больше, чем всегда. Вот и головная «Хонда» резко вильнула, объезжая некое препятствие. Сидящий на переднем сиденье амбалоподобный любитель кроссвордов рявкнул на водителя:

— Ну ты, мудак! Не дрова везешь!

— Да там дохлятина какая-то на дороге, — виновато затараторил рыжий, — наедешь, потом будешь от колес полдня отскре…

Но договорить он не успел, потому что в эту самую секунду раздался оглушительный взрыв, на секунду стало светло как днем, воздух наполнился огнем и ощущением близости смерти. Автомобиль Анатолия Орликова горел как свеча.

Оглушительно завизжали тормоза, и сразу много людей побежали к подбитому «Мерседесу», передняя часть которого полыхала огнем.

— Шеф, вы живы?

— Скорей, вытаскивай его!

— Да звони же в «скорую», кретин!

— Быстрее, быстрее…

— Может же еще рвануть!

Вокруг горящей машины нервически суетились охранники, и только рыжий шофер «Хонды» стоял чуть поодаль с отрешенным лицом и тихонько бормотал:

— Черная кошка к несчастью… Черная кошка к несчастью…

— Ты о чем? — подозрительно спросил его шеф охраны — любитель кроссвордов.

— Там… на дороге… Ты еще мне замечание сделал…

— Ну! — рявкнул кроссвордист. — Говори же, чтоб тебя, что там было?

— Черная кошка. Дохлая. Я сразу подумал: это не к добру.

— Э-э, — охранник раздраженно махнул рукой и отошел от него.

Анатолий Орликов бережно, под руку выводил из покалеченной машины своего гостя.

— Николай Ефремыч, вы в порядке? Ты в порядке? Цел?

— Да вроде цел, — как-то заторможенно ответил седой. — Вот только… больно… Очень больно.

Он схватился рукой за грудь и внезапно осел в снег.

— Николай Ефремыч! Коля! — Высокий, словно подрубленный, упал на колени и принялся трясти седовласого. — Вам плохо?

Но, заглянув в стеклянные глаза своего собеседника, понял, что тот уже мертв. Подбежал Олег Лисицын.

— Убью! Урою гадов! Какая сука могла это сделать?

— Да погоди ты, — цыкнул на него Анатолий, — вот. — Он указал на труп Выхина.

— Е-елки… — присвистнул Лисицын.

Подоспела «скорая». Седобородый врач с усталыми глазами наклонился к телу Николая Ефремовича и довольно-таки безразлично молвил:

— Умер.

— Это, доктор, мы уже догадались, — едко заметил Лисицын. — А вот от чего?

— Видимо, инфаркт. Реакция на взрыв, стресс. Сердце не выдержало. Да, наверное, и алкоголь в крови, — добавил врач, принюхиваясь. — А теперь извините, меня живые ждут.

Санитары грузили в фургон водителя орликовского «Мерседеса», он пострадал сильнее всех и находился без сознания.

Вскоре появились пожарная и милиция. Пожарники раскрутили длиннющий брандспойт и направили мощную струю на горящий «Мерседес». Небритый оперативник в камуфляжной куртке начал первичный опрос свидетелей. Таковых, собственно, было немного: кроме самих участников трагедии только лишь два собачника, прогуливавшие своих питомцев и издалека видевшие взрыв.

— Мы гуляли с Иванычем по бульвару. Смотрим — братки едут. Я еще Иванычу говорю: глянь, мол, братки поехали. А он: нет, мол, это артисты.

— Почему вы так решили?

— На красный свет потому что остановились, воспитанные такие.

— Что было дальше?

— А как только от светофора отъехали — тут и баба-ах!

Собачники оживленно жестикулировали.

— Дай мне сигарету, — обратился к Олегу некурящий Анатолий. — Надо же… Бедняга Выхин! В свой собственный день рождения! И ведь так радовался этой картине, просто как дитя.

— Да, кстати, Толян, а что с картиной? Про картину-то все и забыли.

— А что ей сделается! — отмахнулся Толя. — Багажник же не пострадал. Значит, и картина в нем цела. Только сейчас ребята ее намочат. — Он кивнул на пожарников.

— Так надо им сказать, — метнулся Лисицын.

— Оставь, Олег. Хрен с ней, с этой картиной. Я о другом говорю. Вот ведь как оно в жизни происходит, понимаешь, Олежек? Люди уходят, а вещи остаются. Вещи остаются. Люди уходят.

К вечеру Райцер почувствовал, что ему удалось преодолеть все свои негативные эмоции и должным образом настроиться на предстоящее выступление. Конечно же программа составлена далеко не лучшим образом, есть в ней какое-то детско-юношеское пижонство, но ведь, в конце концов, он же с ней согласился, так чего же теперь на кого-то пенять? Ну и потом, свою трактовку концерта Бетховена он, при всей доходящей иногда до самоедства самокритичности, полагал одной из достойнейших своих работ. Так почему бы не начать возвращение в Москву именно с Бетховена? А Чайковский… Что ж, ему не дали в свое время исполнить этот концерт на конкурсе имени его автора. Так он сделает это сегодня, в том же легендарном, прославленном, уникальном в своем роде зале.

Утренняя репетиция прошла легко и радостно. Оркестр был великолепен. Юрка демонстрировал замечательное дирижерское мастерство: тонкий, чуткий, деликатный аккомпаниатор, глубокий и серьезный музыкант. Собственно, ничего другого Райцер и не ожидал.