Смертельный лабиринт - читать онлайн книгу. Автор: Фридрих Незнанский cтр.№ 15

Но ее откровенность очень понравилась Сергею, о чем он и сказал. И попытался уточнить, не сильно ли задерживает он ее сегодня, не наглость ли это с его стороны? На что она очень спокойно повторила сказанное еще в вестибюле студии, глядя ему в глаза сквозь «немодные» очки:

— Мне не к кому торопиться, Сережа.

— Какое счастье! — невольно сорвалось у него.

Она удивилась:

— Почему?

— А то у меня не было бы никаких шансов… Правда, они и сейчас весьма слабые, но… я все равно не отступлюсь!

— И правильно, — улыбнулась она, а он едва не схватил ее за щеки. Но попытку движения она уловила и послала ему кончиками пальцев воздушный поцелуй…

Потом они взахлеб целовались в его машине и никак не могли отъехать от кафе. Позже целовались возле ее дома, где он решил оставить машину на ночь. Держа ее в руках, обнимая, прижимая к себе, выдавливая из нее тягучие, медленные стоны, он моментами как-то посторонне думал, что у нее прекрасное, горячее тело, и зря она рядится в бесцветные одежды, скрадывающие ее дивные достоинства. Что ей надо одеться ярко, пусть даже с вызовом, от этого она только выиграет… А она, задыхаясь, шептала, что умирает от его изумительных усов, и терлась о них щеками, носом, глазами…

Он ни о чем не расспрашивал ее, она сама, уже дома, среди ночи, чуть отстранившись от него, рассказала, с пятого на десятое, что была замужем, разошлись, не встречаются, детей нет, родители живут в Петербурге, — вот и вся история. А жизнь в основном на студии. Здесь, дома, у нее бывают коллеги, пьют, веселятся, никаких попыток ни разу никто, пожалуй, за исключением Морозова, никогда не предпринимал, и у него ничего не получилось, потому что ей это было совершенно не нужно. Она вообще до сегодняшнего дня считала, что может запросто обходиться без «левых» связей. И обходилась же! Но что-то вдруг произошло, когда она увидела Сережку, и эти невероятно чувственные его усищи! И вот — результат. Интересно, как они посмотрят в глаза друг другу завтра… нет, уже сегодня, когда рассветет?

Вот тут и родился план побега, который они сперва подробно обсудили, как бы проиграли словесно, а затем вернулись к прерванному занятию, в котором оба продемонстрировали чудеса искреннего темперамента…

Уходя, он пожалел, что за любовными утехами совсем забыл напомнить ей о том, что они собирались заехать в аптеку по поводу новых очков. Но Марина, лениво отмахнувшись, как вальяжная кошечка лапкой, заметила, что, раз ей идут очки его учительницы, она теперь будет оттачивать новый свой имидж.

— А то смотри, — предупредил Сергей, — мы можем с тобой после работы заехать.

Сказал и подумал, что, кажется, переборщил со своими прогнозами.

Но реакция ее была для него неожиданной. Она внимательно посмотрела ему в глаза, попросила нагнуться, он наклонил голову, а она ухватилась за его шею и зашептала на ухо, как будто их мог услышать кто-то посторонний:

— Ты хочешь терять драгоценное время на какую-то чепуху?

Ах как он стиснул ее в объятьях… как она застонала — не от боли, от счастья, это всегда нетрудно распознать тому, кто влюблен…

— Карета подана, мадам, — сказал Сергей в открытое окно машины, когда Марина вышла из подъезда, кутаясь и качаясь от ветра.

Она увидела его, замерла на миг и бегом кинулась к машине. Уселась, устроилась со своим пакетом и сумкой.

— Да брось ты их назад, — посоветовал он обычным тоном, каким разговаривают супруги.

— Это я как должна понимать? И часто ты будешь выкидывать такие фокусы? Твоя работа, по-моему, а противоположном конце Москвы.

— Ничего страшного, — пожал он плечами, отъезжая, — просто надо вставать на часок раньше. Нет проблем!

— А твои… — нерешительно спросила она. — Они плохого не скажут?

Ну конечно, он же ничего о себе не рассказывал вчера, не до того было. Он и так с трудом дождался конца ее ночной исповеди. Поэтому она права, проявляя осторожность: одно дело — легкий флирт с мужчиной, ну краткая связь — исключительно, а о большем…

— Мои, спрашиваешь? — усмехнулся он и подмигнул ей. — Не знаю, порадует это тебя или огорчит, но все мои сидят сейчас в этой машине. Хотелось бы в это верить, во всяком случае.

— Любопытное признание, — помолчав, сказала она. — А что мешает твоей вере?

— Только ты, ибо, как я вижу, ты еще не пришла к единственно верному решению.

— А из чего ты сделал такой вывод?

— Объясню. Я — следователь, помнишь? И когда я вижу, что молодая, замечательная женщина с потрясающими ямочками на щеках, если она улыбается…

— Это я уже сегодня слышала… от одного усатого… тараканища.

— Повторить не грех, для закрепления информации. Так вот, когда я вижу, как она, проведя бурную ночь с мужчиной, который ей понравился, выходит из подъезда на снег и ветер и, вместо того чтобы оглядеться, увидеть его и сесть к нему в машину, понуро бредет в одиночестве на свою сумасшедшую службу, тогда я говорю себе: спокойно, Сергей Никитович, с вами еще полная неясность. Вы под большим вопросом. Ну, не прав?

— Ах ты сыщик мой ненаглядный! Конечно, прав… А я шла и думала, как ты сегодня посмотришь на меня?.. И отчего-то было ужасно тоскливо…

— Слушай, давай целоваться, у нас это гораздо лучше получается?

— Ну так не на ходу же!.. И разве я возражаю?.. — И чуть позже сказала, вытирая его лицо платком и вынимая помаду, чтобы подкрасить губы. — Я после твоего ухода долго думала и вспоминала. Ты потом, в конце дня, после всех своих разговоров, загляни, я тебе кое-что еще про Леонида расскажу.

— Это как бы соединить приятное с полезным?

— Не будь нахалом. Мне к тебе еще надо хорошенько привыкнуть…

В своей епархии, где, как говорится, и стены помогают, Виктор Пашкин оказался и разговорчивей, и откровенней. А свою необщительность при первом разговоре он объяснил тем, что был ошеломлен известием о смерти друга. Он ведь тридцать первого декабря, как они договорились, целый день звонил Леониду, но не отвечал ни его домашний телефон, ни мобильный. Это, конечно, настораживало. Но Виктор отлично знал, что Морозов предпочитал разведку производить в одиночестве. Темы он разрабатывал обычно опасные «для здоровья», и не исключалось, что за них можно было поплатиться. А рисковать чужими жизнями журналист не имел морального права. И этого принципа он всегда придерживался, что бы ему ни говорили коллеги и начальство, в смысле руководство канала — гендиректор, главный редактор и прочие.

Климов не преминул поинтересоваться, как Морозов сам относился к своему руководству, в частности к Малининой. Мог ли он ей доверять какие-то свои профессиональные секреты? Пашкин, ни секунды не задумываясь, ответил отрицательно. И объяснил двумя причинами: во-первых, она — женщина, а с ними у Леонида, по твердому убеждению Виктора, не могло быть никаких отношений, кроме интимных. А во-вторых, он вообще предпочитал своими планами розыска ни с кем не делиться.