Заговор генералов - читать онлайн книгу. Автор: Фридрих Незнанский cтр.№ 14

– Вася, мы устали, поехали на работу…

Время тянулось бесконечно долго. Воробьев, глядя на важного руководителя оперативно-следственной группы, на глазах терявшего свою вальяжность, решил подтолкнуть ночное действо и, зевая, заметил, что мир устроен несправедливо, если вот такие серьезные и умные люди, как Василь Васильич, из-за какого-то паршивого бандита вынужден жертвовать своим здоровьем.

«Важняк» с ходу слопал откровенный подхалимаж и недовольно заявил Саватееву, что действительно пора закругляться. В самом деле: гильзы найдены именно там, где они и должны были находиться, если принять версию капитана Воробьева. Понятые, оказавшиеся жильцами угловой квартиры на первом этаже, в один голос подтвердили, что слышали громкий приказ милиционера, потребовавшего, чтобы нарушитель подошел к машине ГАИ, а уже только потом началась жуткая пальба, после которой они долго боялись подойти к окну. Не дело, конечно, свидетелей понятыми приглашать, да где ж ночью других взять? Ну и что еще нужно? Однако пронырливый муровец все никак не мог успокоиться и подкидывал новые и новые каверзные вопросы. Совсем надоел. Воробьев сказал: «Пойду покурю», а сам сел в машину и велел Серому погулять рядом, посторожить. Время, конечно, было не самым лучшим, но что делать, если Павел Антонович ждет, как у него получилось с тем кино.

– Капитан говорит, – сказал Воробьев, когда услышал сонное «алло». – Павел Антонович отдыхает?

– Сейчас перезвонит, – зевнув, ответил диспетчер. И точно, не прошло и минуты, как прозвучал легкий зуммер.

– Что ж в такую рань звонишь-то, дружок? – Голос был хрипловатый, но никак не сонный. – Аль чего не так вышло?

– Наоборот, все прямо как в кино. А что, в том фильме полиция тоже не верила фактам погони, перестрелки, думали, что все подстроено?

– Не-е, там все нормально. А кто у тебя такой ретивый?

– Долгачев из городской. Но ему МУР мозги пудрит.

– Ну, это уж не твоя забота, дружок. Отдыхай, я утром сам разберусь, что к чему…

Первым, кого увидел начальник следственного отдела УВД метрополитена Борис Петрович Логунов, приехавший на работу пораньше, был его подчиненный – следователь Артюша, душа из него вон. Скорбная фигура молодого человека могла бы у любого вызвать сочувствие, если уж не сострадание. Но не у Логунова.

Увидев начальника, Артюша поднялся со стула и вперил в Логунова наивный и виноватый взгляд. Глаза его излучали страдание, а на лбу, как не без злорадства отметил Борис Петрович, на этом превосходном тупом розовом лбу наконец-то появилась первая морщина. Во всяком случае, как-то просматривается легкая такая борозда… Или здесь, в коридоре, освещение такое? – тут же пожалел себя начальник. Но надо было как-то реагировать на серьезнейший проступок подчиненного. Вчера он, собственно, весь вечер только и делал, что «реагировал», вот гнев в свисток и вышел.

– Заходи… те, – не мог все-таки удержаться от колкости. Все знали, на «вы» он говорил с теми своими сослуживцами, кого не уважал. – Спали сегодня? – осведомился сухо.

– Да… то есть тут… подремал. Мы в три только закончили. Пока то-се…

– А какие же там особые-то дела? Мне еще в двенадцать Григорий звонил. Долгачев дело с собой забрал, «важняк»?

– Да, Василий Васильевич.

– Ну а ты наконец понял, что натворил?

– Понял, Борис Петрович. – Следователь опустил голову с красными оттопыренными ушами.

– Ну да, – хмыкнул неожиданно Логунов, – на, мол, начальник, руби повинную голову! А было б что рубить-то. Ладно, иди к себе, садись и сочиняй постановление о возбуждении уголовного дела в связи со смертью гражданки… имярек, последовавшей… и так далее. Надеюсь, тут тебя учить не надо. Приобщи к материалам имеющиеся протоколы допроса свидетелей. Они с тобой?

– Да, здесь, – словно обрадовался Артюша. – Василий Васильевич хотел их забрать, но я ж не мог отдать без решения… без разрешения. Вашего. И рисунок я оставил, показал только.

– А Долгачев что, очень хотел забрать?

– Я так понял, – неуверенно сказал Артюша.

– Ну и правильно понял. И поступил тоже правильно. Возбудим дело, подготовим документы, соответствующую сопроводиловку и, раз уж он так хочет, передадим ему. Пусть сам и разбирается, коли такой умный. Иди работай.

А сам тут же позвонил в Мосгорпрокуратуру.

– Василь Василич, отдохнул? Привет, это Логунов интересуется.

– Здравствуй, Борис, а я хотел сам тебе звонить.

– Телепаемся, значит?

– Вроде того. Слушай, а симпатичный этот парнишка-то у тебя. Та-акой важный! Быть ему «важняком», помяни мое слово. Но – не скоро.

– Эт-то точно! Значит, на себя хочешь взять дело, или я не так понял? Ты учти, у меня нет ни малейших возражений, просто хочу чистую формальность соблюсти, ведомственную, так сказать. Коли решил, пусть уж твой моему позвонит, ну и оформим соответственно.

– Очень хорошо. Я сейчас поеду отдохну маленько, а ты паренька этого ко мне со всем хозяйством подошли… часам эдак к двум. Устроит?

– Мы ж коллеги, следователи, так сказать, хотя и из разных епархий. – Логунов знал, как любит этот «важняк» прямые проявления уважения к себе. Щеки надувает. – Мое почтение, Василь Василич.

Очень хорошо, лучше и быть не может! Пусть «важняк» сам раскручивает это дело, в котором уже сейчас, по мнению лучшего опера из всех, с кем довелось работать Логунову, Гриши Синева, имеется полтора десятка вопросов без ответа. И подключать к этому откровенно гиблому делу все свои силы Логунов просто не мог. Значит, оно логично переходило бы в разряд «висяков». А именно этого только и не хватало следственному отделу на метрополитене, прозорливым начальником которого он справедливо себя считал. И не без основания.

Общаться с Константином Дмитриевичем Меркуловым всегда было для Турецкого делом необычайно приятным. Во всех отношениях. Особенно если ты, ко всему прочему, отсутствовал в родной тебе Генеральной прокуратуре длительное время и никоим образом не страдал от разлуки.

Костю, конечно, интересовало буквально все, не являющееся особым профессиональным секретом. Значит, бытовые мелочи: как и где жил, чем кормили, как проходили занятия. Все же остальное уже не могло относиться к его компетенции: не он оформлял командировку (хотя и не без его ведома), не ему и требовать отчета. Если быть справедливым до конца, то и вообще не было в настоящий момент в России такого лица, естественно, за исключением Президента, перед которым Турецкому пришлось бы встать по стойке «смирно».

Вот что значит – гражданин мира. Но это сугубо внешняя сторона дела. Что же касается Костиных интересов, то для их удовлетворения и был дан Турецкому отпуск за свой счет. Чтобы у руководства «Пятого левела», а тем более у кураторов из ООН, не возникло подозрений, будто силы, подведомственные исключительно им, используются для достижения чьих-то собственных посторонних целей. Другое дело, когда лично Турецкий попросил лично Реддвея оказать ему конкретную помощь. Тут возражений быть не могло уже по той причине, что все происходило между своими. Старая и вечная истина – рука руку моет. Блат, одним словом, подзабытое, доброе слово из социалистического лексикона. Разумеется, теперь Меркулов не без внутреннего напряжения, что было заметно по его якобы индифферентному виду, и ожидал результатов, высказанных им в мало понятном постороннему человеку факсе в южнобаварский город Гармиш.