Бархатный губернатор - читать онлайн книгу. Автор: Фридрих Незнанский cтр.№ 54

– Передумал.

– И правильно сделал, – похвалил его Грязнов. – Забери, Филя. Пригодится.

– Будь здоров, Володя, – попрощался с Байбаком майор Голованов.

Байбак ничего не ответил и зашагал к своему дому.

Примерно через час Демидыч, Шура Дьяконов и Коля Орлов доставили Коршуна в камеру следственного изолятора Управления внутренних дел Ставропольского края, а сами поспешили в Татарку, в дом Николая Васильевича и Насти, где их ждали друзья.

Ночью Ленька Грищук, он же Коршун, был задушен в камере следственного изолятора.

В народе верно говорят, что два медведя в одной берлоге не уживаются. Не ужились губернатор Колесниченко с мэром города Головачевым Павлом Андреевичем. Мэр был чистой воды демократ, искренне верил в народовластие, истинным демократом считал академика Сахарова, чей портрет висел на стене его рабочего кабинета. Казалось бы, обязанности и права губернатора и мэра определены законом. Губернатор в ответе за край, мэр – за город. Вроде и делить-то нечего. Однако в любом регионе страны, исключая столицу и в какой-то мере Санкт-Петербург, трения между этими двумя ветвями власти неизбежны, потому что хозяйство городов крепко связано с хозяйствами регионов.

Первое время терпел Головачев, шел на уступки губернатору, но, видя, к примеру, что полученные средства из центра на нужды города используются исключительно на нужды края, не смолчал, выступил против. А что делать, если деньги, предназначенные для выплаты пенсий, ушли в коммерческий банк, где их крутили около полугода, и так закрутили, что пенсионеры остались без пенсии. На этот раз выкрутился Головачев, оторвал деньги от заводов, выделенные на усовершенствование рабочих цехов, на закупку нового оборудования, но дальше пошло-поехало… КАКТ богател, в крае виллы строились для «новых русских», разорялись колхозы и совхозы, а приватизация подрубила хозяйства под корень. Мэр пошел на крайний шаг, обратился за помощью к народу, выступив с прямым воззванием по телевидению. И что же? Народ смолчал. Для Головачева это было ударом, он предполагал, что люди выйдут на улицы, поддержат его. Но вышли лишь несколько десятков, и то коммунисты, с красными флагами и портретами Ленина, а коммунистов мэр не признавал.

Позднее он понял, что люди уже никому и ничему не верят: ни коммунистам, ни демократам, ни национал-патриотам, ни Думе, ни правительству, ни самому всенародно избранному, они надеются лишь сами на себя. Тогда Головачев избрал другую тактику, исподволь начал собирать компрометирующий материал на губернатора и его окружение, и это ему удалось, да иначе и не могло быть, потому что оборзели людишки. С точными выкладками и данными по фактам коррупции среди выдвиженцев губернатора, с биографиями уголовных элементов, ставших директорами различных фирм, мэр вылетел в Москву и лично передал материалы генеральному прокурору.

Через некоторое время в край нагрянул прокурор следственного управления Генпрокуратуры Чирков, подробно обсудил все дела с мэром, пообещал разобраться, и «разобрался». В столе, отнюдь не губернаторском, а в столе мэра была обнаружена крупная сумма в валюте, а его сын был арестован за связь с чеченцами, переправлявшими наркотики на Запад. При аресте у сына и в карманах, и в его сейфе были обнаружены наркотические вещества. И снова Головачев полетел в столицу, пытался доказать, что его спровоцировали, но… помыкался по кабинетам и понял, что все чиновники от мала до велика куплены и перекуплены, что никому никакого дела нет до интересов простых людей, а думают они лишь о своем кармане. Аудиенции Президента мэру добиться не удалось, и он снова поехал в Генпрокуратуру, где ему все же повезло, потому что встретился он с заместителем генерального прокурора Меркуловым Константином Дмитриевичем. Тот внимательно выслушал Головачева, ни разу не прервал, тут же вызвал Чиркова и приказал ему немедленно подготовить материалы по Ставропольскому краю и положить ему на стол. «Дела ваши, уважаемый Павел Андреевич, плохи, – прямо сказал Меркулов. – Я-то вам верю, но этого далеко не достаточно. Цель ваших противников – убрать вас с поста. Настоятельно вам советую идти на прием к секретарю Совета Безопасности. Я попрошу его принять вас сегодня».

К вечеру секретарь принял мэра. «Меня ознакомили с вашими проблемами, – сказал он. – Езжайте и работайте». «И это все?» – спросил Головачев. «А разве этого мало?» – вопросом на вопрос ответил секретарь.

Решение выдвинуть свою кандидатуру на пост губернатора пришло к Головачеву после того, как он узнал о выдвижении Михаила Юсина.

– Ну если ворье полезло в губернаторы, то мне сам Бог велел, – сказал он на первом же собрании по выдвижению.

А когда исчез на некоторое время Супрун, решение мэра выдвинуть свою кандидатуру окрепло. Он не знал подробностей похищения Супруна и теперь с нетерпением дожидался его прихода. Главное, о чем хотел узнать мэр, – не отступил ли от своих принципов Федор Степанович, не струсил ли.

– Павел Андреевич! К вам посетитель, – пропел женский голос по микрофону.

– Пригласите.

Отношения между мэром города и Супруном были доброжелательные, хотя Федор Степанович на дух не принимал демократию в том виде, как она создалась в России. Но в подобном виде не принимал ее и Головачев, бывший прежде ярым демократом. Вот и теперь они встретились по-дружески, даже приобнялись.

– Жив, курилка! – рассмеялся Головачев.

– Я-то жив, на тебя удивляюсь!

– И я живу!

– Тому и удивляюсь.

– Я и сам, Степаныч, удивляюсь, – посерьезнел Павел Андреевич. – Вся сила у них, ан не трогают!

После рассказа Супруна о своих матырствах Головачев спросил:

– Не передумал, Степаныч?

– Ты о чем?

– О выборах.

– Может, и хотел бы передумать, да теперь не имею права. Ты знаешь, подписи я не собирал, на митингах не кричал, не бил себя в грудь, никому ничего не обещал. Народ все сам сделал. Назад пути мне нет.

– Два человека пройдут во второй тур. Ты и Колесниченко.

– А почему не Головачев?

– Люди знают меня как демократа, а демократам сейчас веры нет.

– Если бы все делалось верой…

– Вот почему и говорю, что пройдет Колесниченко. Купят, наговорят, обманут, пристращают, но кое-что и доброе сделают. Убежден, что выплатят зарплату. У них власть, у них и деньги.

– Много ошибок ты наделал, Павел Андреевич, – помолчав, проговорил Супрун.

– К примеру?

– Я тебе главную причину выдам, а примеров можно сосчитать много.

– Слушаю тебя, Степаныч, – помрачнел Головачев.

– Не своим умом ты живешь. Заграничным: американским, германским, французским, но не родным, русским. Оттого все твои беды… Забыл! Международным валютным фондом! Просите, ноете, унижаетесь, вам, дерьмократам, кидают кость, ну вы и гложете!

– Я вроде, Степаныч, у заграницы ничего не просил, – нахмурился мэр.