Выбор оружия - читать онлайн книгу. Автор: Фридрих Незнанский cтр.№ 28

– Вы сидели?

– Бог миловал. Отец сгинул под Магаданом. После плена. Летчиком был. Герой Советского Союза. Посмертно реабилитирован. Спасибо, дорогие товарищи, будьте вы прокляты… Разволновался я чего-то. Не задвинуть ли нам по стопарю?

– «Ликера розового»?

– Нет, с этим в Москве проще… – Никольский достал из тумбы письменного стола початую бутылку «Белого орла» и два хрустальных стакана. Плеснул Турецкому и себе, кивнул: будем! – опрокинул водку в свой широкий рот, полный металлических коронок. Тут же налил еще.

– Спасибо, мне хватит, – остановил его Турецкий. – Мне еще кое о чем подумать надо.

– А я, с вашего позволения… – Он выпил и вытер рукавом губы. – Вы, наверное, думаете, что морда у меня красная от этого дела? Нет, обморозился, еще в молодости, в январе пятьдесят седьмого. «Черная пурга» в Норильске была. Мороз под тридцать и ветер сорок пять метров в секунду. Двенадцатибалльный шторм по шкале Бофорта. Три недели свирепствовало. Страшное дело. Автобусы переворачивало. А мы пожары тушили. Тогда я и шевелюру свою потерял…

Турецкий положил перед ним «Экономический вестник» с заметкой «Странный тендер» и со справкой об Имангдинском месторождении.

– Взгляните на это. Мне хотелось бы знать, что вы об этом думаете.

Никольский внимательно прочитал и пренебрежительно хмыкнул:

– Полная ерунда. Что значит принципиально новая технология и как она может держаться в секрете? Я сорок лет в цветной металлургии, прошел от помощника мастера до заместителя главного инженера всего комбината. Новые технологии создаются десятилетиями. И если бы над такой технологией работали – об этом бы знали металлурги во всем мире. Эти разработки никогда не были засекреченными.

– Чем же объяснить интерес этого анонимного иностранного инвестора к бесперспективной Имангде?

– Ну, с Имангдой все не так просто. После открытия на Талнахе разведку там прекратили, верно. Но насчет бесперспективности – это еще вопрос. Теоретически там должна быть руда. Богатая, жильная. Как на Талнахе, но с выходом на поверхность. Где-то в начале семидесятых работал в Норильске один молодой геолог, из Ленинграда. Доказывал, что Талнах и Имангда – это одно рудное тело. Требовал возобновить разведочное бурение, вроде бы даже выход рудной жилы нашел. Всех достал, в ЦК писал, даже самому Брежневу.

– И что?

– Да ничего. Не до того было. Руды хватало. Нужны были нефть и газ. Туда все силы и бросили.

– Нашли?

– Нефть – нет. А газ нашли. Обо всем этом вам лучше с Владимиром Семеновичем Смирновым поговорить. Он как раз бурил на Имангде, а потом стал начальником экспедиции. Сейчас на пенсии.

– Где он живет?

– Да там же в Норильске и живет.

– Не уехал на материк?

– Куда? Чисто северная проблема: человек работает, копит деньги, покупает кооператив на родине. А потом дети взрослеют, обзаводятся семьями и своими детьми и вселяются в этот кооператив. А он так и остается в Норильске. Это мне повезло – дали вот эту контору. И жилье.

– А другую квартиру купить? Сейчас это просто.

Никольский усмехнулся.

– На какие шиши? Длинный северный рубль – миф. Есть, конечно, полярки, районный коэффициент. Но… Москва считается самым дорогим городом в Европе и третьим в мире после Токио и Осаки. Нет, самый дорогой город – Норильск. Зимняя одежда, обувь, питание. На макаронах зиму не проживешь. А отпуск? Один билет до Москвы больше миллиона стоит. А на семью? И не поехать в отпуск нельзя: детям солнце нужно, море, фрукты.

– Еще один вопрос, – сказал Турецкий. – Котировка акций «Норильского никеля» все время снижается…

– Ничего удивительного.

– Что должно произойти, чтобы курс этих акций сделал резкий скачок вверх – примерно в сто раз?

– Только чудо.

– Какого рода должно быть это чудо?

– Ну, скажем, если бы вдруг тот молодой геолог оказался прав: Имангда стала бы вторым Талнахом. Причем с жилой не на двухкилометровой глубине, а на поверхности. Чтобы можно было добывать руду открытым способом.

– Вы считаете это невероятным?

– Почему? Чудо непредсказуемо. На то оно и чудо… Если надумаете лететь в Норильск, зайдите ко мне. Помогу быстро оформить пропуск. Там же пограничная зона.

– С кем же это граничит Норильск? – удивился Турецкий. – С белыми медведями в Арктике?

– Лет двадцать назад закрыли город, ввели пограничный режим.

– От шпионов?

– Скорее – от бродяг. После окончания сезонных работ они там оседали – все коллекторы теплоцентралей обжили.

– Значит, иностранец не может попасть в Норильск?

– Раньше – нет. Сейчас, конечно, проще. Несколько лет там финны работали, завод строили – по новой, кстати сказать, технологии. Фирмачи приезжают – немцы, канадцы, американцы. Но им пропуска через МИД оформляют. Небыстрое дело.

* * *

«Пропуска через МИД. Небыстрое дело».

«Форд» Никитина во Внукове. Оставлен в 15.30. А в 18.00 рейс 1247 в Норильск.

Никитина в списках пассажиров нет.

Полетел по чужим документам? Откуда у него эти документы. И вообще – полетел ли? А если да, то зачем?

Было над чем подумать.

А если зайти с другой стороны?

Молодой геолог из Ленинграда. Доказывал, что Имангда и Талнах – одно рудное тело. Требовал возобновить разведочное бурение. Даже Брежневу писал.

Значит, я, Никитин, предполагаю, что Имангда – это и есть второй Талнах? Не просто предполагаю. Совершенно в этом уверен. Потому что я там работал. И даже вроде бы выход рудной жилы нашел.

А потом? Потом меня вышвырнули из страны. Что за странный излом карьеры? И не просто карьеры – всей жизни.

Турецкий пристроил сигарету на краю пепельницы и осторожно, стараясь не стукнуть дверью, прошел из кухни в гостиную, где на диван-кровати спала Ирина. Дверь в детскую – комнату Нинки – была приоткрыта, оттуда пахнуло каким-то особенным уютом, словно бы запахами теплого хлеба и парного молока. Нинка посапывала, обняв облезлую плюшевую обезьяну. Турецкий поправил съехавшее на пол одеяло, попытался взять обезьяну, но Нинка, не просыпаясь, вцепилась в нее обеими руками. Он вернулся в гостиную, нащупал на письменном столе пластмассовую папку с бумагами и двинулся к кухне, стараясь не скрипеть паркетинами. Почему-то вспомнилось, что у Никитина тоже дочь, ей было три или четыре года, когда его лишили гражданства. Интересно, знаком ли ему этот запах теплого хлеба и парного молока, говорил ли ему кто-нибудь: «Ты и есть пароход. Ты и есть для нас праздник»?

Турецкий взял лево руля, отработал «малый вперед», прошел шлюзы и бросил якорь у кухонного стола, на котором в пепельнице тлела недокуренная сигарета. Открыл, чтобы кухня проветрилась, дверь на балкон. Вдалеке слева огни вычерчивали контур Крымского моста, мерцали редкие фонари в Центральном парке культуры и отдыха. Маслянисто поблескивала внизу Москва-река, по которой такой же мирной летней ночью четыре дня назад проплыл от Котельнической к Краснопресненской набережной труп норильского горняка О. Я. Кузнецова.