Кровная месть - читать онлайн книгу. Автор: Фридрих Незнанский cтр.№ 33

В новой версии эти двое неизвестных, которых никто в краевой милиции не знал, медленно, но уверенно переползали на ведущее место в ряду подозреваемых. Конечно, мы продолжали искать и троицу верных друзей убитого капитана, но приоритетным направлением становились инициаторы убийства. Было ясно, что именно они, эти двое, неизвестно откуда взявшиеся, организовали все дело, прикрывшись бандой местных уголовников, и теперь вставал вопрос, чего они при этом добивались? Мы рыли в краевом архиве дела покойного Щербатого, искали подельников и близких знакомых.

А тем временем Лариса Колесникова со своим компьютером разыскала бывшего капитана Букина. Он был не только бывший милиционер, но и бывший алкоголик, потому что теперь он оказался послушником подмосковного монастыря, работал там строителем и размышлял о загробной жизни. Мы проверили его по времени совершенных убийств и отмели ввиду полного алиби его кандидатуру начисто. О временах службы в милиции он даже вспоминать не хотел, но об упокоении душ убиенных коллег, в том числе и Николая Ратникова, молился регулярно.

Прошло чуть больше недели со дня убийства депутата, и, несмотря на то что в прессе появились материалы, ставящие под сомнение политический характер убийства, созданная при Верховном Совете специальная комиссия по расследованию этого дела вызвала нас на отчет в «Белый дом». Были там и генеральный прокурор, который лихорадочно ознакомился с текущим положением дел уже по дороге в парламентскую комиссию, в машине, и министр внутренних дел, выразительно скорбевший по убитому депутату, и даже начальник ФСК. Депутатскую комиссию возглавлял председатель комитета по законности и правопорядку Вадим Сергеевич Соснов. Глядя на то, как ловко и уверенно он ведет заседание, я вспоминал о его нечаянном участии в нашем деле.

Начальники бойко отчитались, перечислив поражающие воображение цифры проведенных следственных мероприятий, но депутаты тоже были не дураки, вызвали следователей, и мне пришлось рассказывать им об объеме и направлении расследования. Как я понял, членами этой комиссии были, как правило, юристы, в основном бывшие сотрудники органов, поэтому вешать им лапшу на уши было бесполезно. Шура Романова в своем выступлении поддержала меня, ну а контрразведчики, проводившие свое расследование, дополнили нас обширным докладом о преступной деятельности покойного депутата. В этом вопросе они даже перестарались, потому что вызвали у депутатов обратную реакцию.

— Он мог быть исчадием ада, — сказал председатель комиссии Соснов, — но это не лишает его права быть защищенным нашими органами правопорядка, не защитившими депутата от смерти.

В общем, нас там хорошенько пропесочили, обнаружив в нашей работе и халатность, и злоупотребления, и даже непрофессионализм. Особенно злобствовал один из членов комиссии, известный тем, что был уволен из органов за организацию забастовки милицейских работников. Он жил идеей радикальной реформы структуры органов правопорядка, и всякий наш промах был для него бальзам на раны. Тем не менее Соснов был человеком спокойным и рассудительным, он решительно осаживал эмоциональные всплески своих коллег, хотя общую тенденцию давления и жестокого контроля поддерживал беспрекословно. Наблюдая все это действо, я думал о том, что присутствую при зарождении нового поколения политических деятелей. Они безусловно не во всем мне нравились, но их характерное личное проявление было мне симпатично. Я вздрогнул, когда посреди нашего заседания в зал вошел Леонард Терентьевич Собко и тихонько устроился в задних рядах.

По окончании разбирательства я набрался наглости и догнал в коридоре Соснова. Тот шел, сопровождаемый секретарями и помощниками, но, когда я окликнул его, тотчас остановился и обратился ко мне со вниманием.

— Простите, Вадим Сергеевич, — сказал я. — Не могли бы вы уделить мне несколько минут? Это касается нашего дела.

Он глянул на часы, перевел взгляд на миловидную секретаршу и спросил:

— Что у нас, Леночка?

— Есть полчаса до перерыва, — сказала она. — Потом запарка.

— Вот, — улыбнулся мне Соснов. — У вас даже полчаса. Пройдемте в мой кабинет.

Кабинет у него был роскошный, я просто провалился в мягкое кожаное кресло и расслабился.

— Я не хотел вас отвлекать, — сказал я, — но так получается, что вы тоже оказываетесь причастны к этому делу.

Он мило улыбнулся, не выказав никакого беспокойства.

— Каким же образом?

— Видите ли, Вадим Сергеевич, цель этих убийств связана с одним давнишним делом в Краснодаре. Вы же знали капитана Николая Ратникова?

На мгновение с него сошла респектабельность, он растерялся.

— Ратникова? Колю? Конечно, я знал его. Впрочем, не столько его самого, сколько его жену, Нину. Там произошла ужасная история…

— Да, — сказал я. — И эта ужасная история сейчас снова становится предметом нашего расследования.

— Да? — удивился он и потянулся к сигаретам. — Курите?

Я не мог отказаться. Он прикурил сам и подал мне зажигалку.

— Как же это связано?

— Мы еще не все знаем, — сказал я, — но можно сказать, что след ведет туда. Простите, могу я вам задать вопрос о том деле?

Он улыбнулся.

— Значит, это допрос?

— Да нет, что вы… Просто выяснение ситуации. Нас беспокоит одна странность в этой истории, и мы проверяем все возможности.

— Странность?

— Да, особая жестокость преступления. Мы не знаем, чем она вызвана. По показаниям свидетелей, убийцы искали у Ратникова какую-то дискету, но никто из ближайших друзей и сотрудников не знает, о чем идет речь.

— Как же я могу об этом знать? — удивился Соснов.

— Вы были у них в гостях накануне, — напомнил я. — Конечно, трудно вспомнить подробности разговора такой давности, но, может, тогда хоть что-нибудь промелькнуло? Понимаете, я спрашиваю об этом у всех.

Соснов медленно затянулся, склонил голову, вздохнул.

— Если честно, я хорошо запомнил тот вечер. Это был славный вечер, встреча друзей, приятный душевный разговор. Вы наверное уже знаете, что у нас с Ниной были когда-то особые отношения. Когда-то давно она предпочла мне Николая, начинающего сыщика. И вот я уже давно не мелкий провинциальный функционер, меня встречают на высшем уровне, а в ее глазах я все тот же милый и обиженный ею Вадик. После всех этих официальных приемов в их доме я впервые ощутил покой. И хотя прежде Николай мне казался слишком примитивным для нее, теперь даже он виделся мне иначе. Я полюбил их как родных…

— Потом вы виделись с Ратниковой? — спросил я. — После всего.

— Да, я был на похоронах, — сказал он. — Зашел на поминки, но не задержался. Конечно, с Ниной тогда было невозможно разговаривать, а для всех остальных я был лишь большим начальником. Вот и все, что я могу сказать.

— И вы не знаете, что с ней потом стало?

— Нет, — сказал он. — А что с ней стало?