Убийственные мемуары - читать онлайн книгу. Автор: Фридрих Незнанский cтр.№ 10

Что же было делать?

Я попросил Ковалевского передать нам образцы грунта. Тщательно изучив их, я пришел к выводу, что скальные породы подходят к поверхности узким выступом и поблизости от фундамента с высокой долей вероятности залегает песчаник. Конечно, нам ничего не стоило это проверить, но тогда секретность, которую я полагал важнейшим залогом успеха операции, была бы нарушена. Ковалевский воспользовался моей подсказкой, и действительно, под заброшенным сараем и далее до самой стены почва оказалась песчаной. Дело пошло споро, хотя копали только Кристина Шуман и престарелый Йозеф Поварницке. Рудольф наблюдал за движением патрулей и при их приближении подавал землекопам знак прекратить работу: любой шум мог привлечь внимание пограничников. По соображениям конспирации Ковалевский больше не наведывался на улицу Ораниенбургхаус: к нему было приставлено наружное наблюдение.

И вот через пятнадцать дней подкоп был готов, и не в последнюю очередь благодаря тому, что по назначению были применены мои знания горного геолога и большой опыт геологоразведочной работы в ЮАР. (К слову, раз уж я вынужденно упомянул вначале о нынешнем президенте РФ, теперь добавлю в скобках: в 1996 году он защитил кандидатскую диссертацию в Санкт-Петербургском горном университете.)

И все же, сказать, что в 1983-м «лишние» знания обеспечили окончательный успех операции, – значит погрешить против истины. 23 сентября наступил решающий момент: оставалось пройти около метра под линией заграждений. Ковалевский мог присоединиться к группе только ночью после милицейской проверки. (Наружное наблюдение на ночь снималось.) Даже если бы кто-то из соседей немедленно известил милицию о том, что он вышел из дому в неурочное время, задержать его уже все равно не успели бы. Предательский удар последовал с другой стороны – в последний день Рудольф Поварницке сообщил в милицию, что ночью Ковалевский собирается принять участие в тайном собрании диссидентов. У подъезда Ковалевского ждала засада. Все оказалось напрасно. И группа ушла без него.

Менее чем через месяц – 17 октября – он пересек границу ГДР в автомобиле с двойным дном. Мариуш Ковалевский был очень перспективным агентом и успел передать информацию, ценность которой трудно переоценить.

Утро 21 февраля 1984 года врезалось мне в память. Просматривая в начале рабочего дня оперативную сводку, я отметил две новости. Первая приятно удивила меня: в Берлин с официальным визитом прибывает делегация Народной Республики Ангола во главе с министром внешней торговли товарищем Антониу Машаду. Мне довелось сидеть с этим человеком в камере смертников (я обязательно расскажу об этом), и я полагал, что он расстрелян. Вторая новость оказалась не столь оптимистичной: в Мюнхене на автостоянке, около здания, где размещалось радио «Свобода», сработало взрывное устройство (не следует путать с инцидентом, произошедшим ровно тремя годами ранее, 21 февраля 1981 года, когда штаб-квартира радио «Свобода» была взорвана швейцарским анархистом Бруно Брегетом), пятеро человек получили ранения, а один из них – Мариуш Ковалевский – скончался по дороге в больницу…"

Ракитская позвонила Турецкому вечером того же дня как ни в чем не бывало. Свидетели-эпилептики ему прежде не встречались, хотя вообще больных всех мастей ему за двадцать лет юридической деятельности попалось уже немало, и статистика была такова, что если одна половина из них считала себя абсолютно здоровыми, то вторая – находящимися при смерти. Поэтому Турецкий на всякий случай аккуратно поинтересовался, как Ольга себя чувствует, но она не обратила на этот вопрос ни малейшего внимания.

Слава богу, что в Генпрокуратуру «скорая помощь» приезжает несколько быстрее, чем к рядовым гражданам, – все обошлось благополучно. Правда, еще до ее приезда Турецкий обнаружил на запястье Ольги медный браслет с надписью «Epilepsia». Еще там был выбит номер телефона. Турецкий, не колеблясь, по нему позвонил, и правильно сделал – это оказался сотовый телефон личного врача Ракитской. Он приехал на пять минут позже «скорой», не отключая по пути телефон и расспрашивая Турецкого о подробностях, заодно давая элементарные инструкции, а именно: обеспечить больной доступ свежего воздуха, приподнять голову и пр. Заодно он просветил Александра Борисовича, что эпилепсия Ольги Ракитской является не самостоятельным заболеванием, вроде генуинной эпилепсии, а симптоматическим, случившимся вследствие травмы головного мозга, полученной ею в шестнадцатилетнем возрасте в дорожно-транспортном происшествии. А еще сообщил суточную дозу карбамазепина, необходимую Ракитской.

– Да вы за кого меня принимаете вообще? – заорал распереживавшийся Турецкий. – Приезжайте скорее и сами колите чего надо.

– Мне кажется, – сказала Ольга Турецкому по телефону, – утром вы спрашивали меня о чем-то, и я не успела ответить. Или я это придумала? У меня немного голова побаливает, я могла что-то спутать.

– Вы это не придумали, у вас хорошая память. Речь шла о картине, которая исчезла из квартиры вашего отца. Вы говорили, что не помните, чтобы в спальне висела картина.

– Вообще-то… вообще-то, может, и была там какая-то мазня, но где точно она висела – не скажу, не помню.

– Это и не требуется, мы сами знаем, где она висела. А вы помните, Оля, что на ней было изображено, на этой мазне?

– Берег реки, пустая лодка, закат… что ж еще… в речке небо отражалось, людей там не было, это точно.

– Это была акварель или, может, масло?

– Понятия не имею.

– Но как же нам ее идентифицировать?

– Господи, да какое это имеет значение?!

Турецкий не стал объяснять, что имеет, и немалое. Знать, какая картина пропала, – значит знать, что искать. А если найти этот пейзаж, то можно выйти и на людей, которые его похитили, а значит, скорей всего, – на убийцу.

– Может, хоть подпись художника там стояла? Художники – народ тщеславный, они же подписывают свои картины обычно.

– Ну наверно.

– Не помните?

– Какая разница, Александр Борисович? Вы что, сможете по подписи человека определить, это же несколько букв всего?! Не Ван Гог же!

– Не раздражайтесь, Оля, в моей работе невозможно заранее предположить, что окажется важным. Какие буквы там были?

– Ян.

– "Я" и "н"?

– Ну да.

– То есть имя – Ян. Так?

– Да не знаю я! Александр Борисович, вы придете на похороны?

– Постараюсь, Оля, постараюсь.

20 октября

День начался неудачно, пришлось заехать в автосервис, заедал ручной тормоз. Чтобы скоротать время, Турецкий, не выходя из машины, позвонил помощнику:

– Что расскажешь?

– Только что прочитал новости в Интернете, – поделился Федоренко. – Оказывается, красивая женщина – это настоящий наркотик! Ученые раскопали.

– Они, похоже, хотят развеять последние романтические иллюзии, – заметил Турецкий, вспоминая Ольгу Ракитскую. Впрочем, пока что у него особо не было времени, чтобы ее забыть.