След «черной вдовы» - читать онлайн книгу. Автор: Фридрих Незнанский cтр.№ 34

— Нравился он вам, что ли? — не удержался от шпильки и Поремский. Но Гоголев не обратил внима­ния на интонацию вопроса. Или сделал вид.

— Да как тебе сказать, Владимир?.. Это, наверное, примерно по Бабелю, помнишь? Ну когда шлепнули старого Менделя Крика? Перевернули страницу исто­рии. Нестеров ведь тоже где-то уже теперь история... Это я знаю, что он не просто болтал, делая себе рекла­му, а действительно вкладывал огромные собственные средства в восстановление и реконструкцию знамени­тых наших дворцов. Константиновский, между прочим, в их числе. Ну еще скупал недвижимость. А кто сегодня этого не делает? Что, разве у вас в Москве иначе? О чем же тогда газеты пишут? И против кого народ проводит бесконечные митинги протеста? Против государства? Как бы не так! А его племянничек, не к добру, как гово­рится, упоминаемый к ночи, Вампир этот, он полный отморозок... Но странно, а я ведь и не знал, что он псих. Ну — ненормальный. А она смотри-ка наблюдательная какая. Видел я ее не раз. Красивая женщина... Ну а что она шум вокруг своей фигуры любит, толпу, поклон­ников, кавалеров там, всякую шушеру, от которой боль­ше крика, чем дела, так на то у них, артистов, и жизнь такая — вся на виду, наружи, на людях. Опять же и спон­соры, будь они неладны. Деньги-то деньгами, а сам ее за хобот и — в койку. Вот и вся тебе паблисити, да? Так это, что ли, у них называется? А, Володь?

Меркулов смеялся, ему были по душе рассуждения Виктора Петровича, которого он знал уже достаточно, чтобы полностью доверять как самому близкому чело­веку. И, наверное, хорошо, что Володька не поторопил­ся с публичным обсуждением этих материалов, а оста­вил их как бы для внутреннего пользования. А теперь сам же и займется их тщательнейшей проверкой. Похо­же, что концы и в самом деле начинают сходиться.

Ну а шахидкой, или кто там она была, займется он сам. Вместе с Гоголевым. Некоторые новые соображения у Константина Дмитриевича уже появились, пока они бродили вокруг той выбоины в асфальте на шоссе. Не сами по себе возникли и не в качестве озарения, а по аналогии с некоторыми недавними, кстати сказать, со­бытиями. И если иной раз вдуматься, рассуждал он, то неизбежен вывод, что и шахидка шахидке — рознь. Что ни говори.

Да и вообще мы как-то привыкли в последнее вре­мя не столько размышлять над сутью того или иного явления, сколько оперировать уже готовыми вывода­ми. Стереотипы ведь куда удобнее и понятнее, а порой даже и безопаснее, когда от тебя требуют немедленных объяснений случившемуся. И сколько уже примеров того, что лишь благодаря стараниям зануды-следова­теля, проевшего всем печенки, ненавидимого и прокли­наемого чиновниками любых уровней, удается устано­вить истинную причину трагедии, а не довольствоваться расхожей и часто очень удобной версией. И это превос­ходно, что ребята, пришедшие, к слову сказать, стара­ниями и Сани Турецкого, да и самого Меркулова, не­смотря на откровенный поначалу саботаж «отдельных руководящих товарищей» из Генеральной прокурату­ры, проявляют такую въедливость, не довольствуясь случайными успехами. Значит, дело пойдет.

Эту или примерно такую короткую речь недавно произнес Меркулов, будучи в кабинете генерального прокурора, когда тот высказал сомнение в назначении на данное расследование молодых «важняков». Вот Константин Дмитриевич и выдал. И теперь не пожалел о некоторой своей резкости.

Г оголев отнесся со всей ответственностью к просьбе Меркулова помочь Поремскому разобраться в стран­ных взаимоотношениях двух крупнейших петербургс­ких воровских авторитетов. Потому что одно дело — знать их подноготную, а совсем другое — вникнуть в их дела на протяжении последних месяцев и особенно недель, которые и привели, если верить показаниям Светланы Волковой, — любовницы и племянника, и дяди — к трагическому финалу. И если у того же Мер­кулова, возможно, еще оставались какие-то сомнения — в конце концов, у балерины вполне могли быть и соб­ственные, личные причины ненавидеть Максима, — то Виктор Петрович, достаточно знавший обоих, сразу поверил, что убийство Нестерова — дело рук его пле­мянника. И не только потому, что другие, более, ска­жем, убедительные варианты не просматривались. Он был уверен, что Волковой, при всей ее запутанной и далеко не однозначной карьере, врать было, в общем, незачем. Тем более в ситуации, когда она сама едва не оказалась жертвой мести психически больного негодяя.

Характерно также, что в ее показаниях, без всякого нажима со стороны следствия, появилось упоминание о некоем мотоциклисте, на которого незадолго до акта кровавой развязки указал Нестерову его охранник, чем вызвал неожиданно яростную реакцию хозяина. Из это­го напрашивается вывод, что Нестеров если и не рас­сматривал всерьез сам факт покушения на свою жизнь, то о каких-то возможных для себя неприятностях все же задумывался. Но не предпринимал никаких сильных защитных мер. Может быть, не верил в то, что племян­ник способен на убийство? Подозревал, но до конца не верил? Такое случается, как говорится, и на старуху бывает проруха.

А то, что убийство это тщательно готовилось, под­твердили показания стариков пенсионеров, видевших — теперь это уже ясно — и наблюдателя, который мог быть одновременно и координатором действий убийц, и самих киллеров, которых было двое, на что указыва­ли также многочисленные пулевые отверстия в корпусе джипа — с обеих его сторон. Отстреляв боезапас, они зашвырнули пустые «аграны» в салон машины. Клас­сический вариант — оружие настоящий киллер всегда оставляет на месте преступления. И никаких пальцевых отпечатков. Тоже правильно: действовали в перчат­ках — они ж на мотоциклах.

Но был ли с ними Максим, неизвестно. Он парень спортивный — это у него точно в дядю. И тоже, кста­ти, боксом занимался в юности, хотя больших высот не достиг. Известно, что мастерски водит машину. Поче­му бы тогда и не пересесть разок на скоростной мото­цикл? Реально ли тогда предположить, что он сам под­готовил и сам же провел операцию? В принципе да. Одна только неувязка...

Виктор Петрович вспомнил, как несколько лет на­зад, в конце девяностых годов, когда на криминальном фоне Петербурга обозначилась новая фигура — дерз­кого и беспринципного уголовника (теперь-то понят­но, чем конкретно продиктованы такие качества в ха­рактере Максима Масленникова), воображение сыщи­ков, давно привыкших ко всякого рода бандитским раз­боркам, несколько ошарашило известие об одной из них.

«Тамбовские», как привычно называли в питерском уголовном розыске братву из этой организованной пре­ступной группировки, которые уже давно и крепко по­теснили все остальные криминальные силы в городе и не без оснований заявляли о своей безусловной власти в Северной столице, неожиданно столкнулись с мощ­ным сопротивлением со стороны так называемых «псковских». Эти «пацаны», находившиеся до поры в тени, видно, готовились к переделу власти. Во главе их, по агентурным данным, с самого начала стоял вор в законе Виктор Нестеров — Крисс, судимый прежде за крупные аферы в финансовой сфере. Но позже, как раз в конце девяностых, он якобы отошел от конкретных проблем своих бывших подельников, занялся легаль­ным бизнесом, но не порвал с ними, оставаясь по-пре­жнему «законником» и осуществляя функции «смотря­щего» за криминальной средой северо-запада России. И постоянно при этом подчеркивал свою лояльность существующей власти и желание помогать ей в реше­нии трудных вопросов, связанных с криминалом. Имел достаточно сильное влияние в мэрии, но не афиширо­вал своих «высоких» знакомств и связей, хотя вполне и мог бы. Одна его спонсорская программа подготовки к празднованию юбилея города стоила того, чтобы о ней широко оповестили средства массовой информации. Однако все проходило тихо, и знал о денежных влива­ниях как бы теперь уже бывшего уголовника в юбилей­ную программу лишь тот, кто должен был это знать — по должности.