Последнее слово - читать онлайн книгу. Автор: Фридрих Незнанский cтр.№ 70

Турецкий продиктовал свой контактный номер телефона и перешел к рассказу о том, как удалось отыскать живого свидетеля, который и дал точную информацию о минировании Киевского вокзала, в то время как террористы такой информацией не обладали. И в этом отчасти тоже причина их неудачи.

Ох как мгновенно журналюги ухватились за слово «неудача»! Так, значит, все-таки была совершена серьезная попытка теракта? Значит, угроза была действительно страшной, а теперь господин Турецкий просто микширует событие, пользуясь чужими просчетами?

Вот этого момента он и ожидал. Раз посыпались вопросы уже без вмешательства ведущего пресс-конференцию, значит, самое время перехватить инициативу.

«Воображаю, что творилось бы тут сейчас, если бы я рассказал им про расстрелянный состав заключенных…»

И Александр Борисович бросил беглый взгляд на Лину. Та быстро поняла и послушно, как ученица в классе, подняла руку. Турецкий немедленно отреагировал, тоже поднял одну руку, призывая к тишине, и протянул другую в сторону Лины, говоря при этом:

— Господа, только не надо базара! Давайте установим цивилизованную очередь, и я обещаю вам ответить буквально на каждый ваш вопрос. Слово даю. Предлагаю начать с дамы. Я слушаю вас, девушка, представьтесь, пожалуйста.

— Еженедельник «Новая Россия», Капустина. Скажите, Александр Борисович, вот на фоне происходящих событий, у которых нет «железного» официального подтверждения, как никто не может и толком их опровергнуть, не выглядит ли ваша информация еще одной, далеко не первой уже, попыткой наших доблестных правоохранителей, в том числе и Генеральной прокуратуры, сбросить со своих плеч ответственность за то, что террористы продолжают действовать, как хотят, несмотря на жесткие обещания властей «утопить их всех в сортире»?

В зале засмеялись, вопрос понравился.

— И продолжение вопроса. — Лина подняла руку с раскрытым блокнотом. — Не выглядят ли все ссылки на какие-то старые указы той, извините, «липой», которой Генпрокуратура, в частности, прикрывается от направленной в ее адрес критики средств массовой информации? И вообще, возникает подозрение, что вы, я имею в виду вашу контору, всякий раз, когда не в силах остановить преступников, ссылаетесь на какие-то мифические причины. То у вас пытались обнаружить пресловутую «Белую стрелу», то теперь возникли столь же мифические «Сто объектов». Да полно, может, ничего этого нет и не было, а вы просто слагаете нам красивые легенды, которые, как вы сами только что заметили, невозможно проверить, но трудно и отрицать? Объясните, что это за игры? Благодарю вас.

И снова по рядам прокатился смех. Турецкий тоже оценил колкий намек, благожелательно улыбнулся и сказал:

— Вопрос интересный, господа. Спасибо, госпожа Капустина, если вы мне дадите немного времени, я постараюсь ответить на него максимально подробно. Начнем, как говорится, с конца.

Турецкий сделал загадочную мину, подошел к столу, порылся в своей папке с документами, которыми он и не собирался пользоваться, и достал несколько листов с напечатанным на них текстом. Повернулся к залу, держа их на весу.

— Господа, вы можете мне не верить, но я, в силу своей профессии, никогда не сбрасывал со счетов подсказки собственной интуиции. Можете улыбаться, но я почему-то был уверен, что в связи с моей информацией, приготовленной для вас, должен будет обязательно, в той или иной форме, возникнуть и так называемый слух о «Белой стреле». Еще раз спасибо, госпожа Капустина. Так вот, поскольку и «Стрела», и сталинский указ представляются вам, да, наверное, и не только вам, но и вашим коллегам несерьезными попытками той же Генпрокуратуры оправдать свою бездейственность, позволю зачитать один короткий документ. Поверьте, для вас он представит интерес, поскольку никогда не публиковался и не был озвучен официально.

Турецкий надел очки и начал читать.

— «Вопрос. Расскажите подробнее об этой группе.

Ответ. Речь о группе людей, которым надоел этот бардак. Финансовая и уголовная мафия давно стали единым целым, одна без другой практически уже не может существовать. Каждый фирмач создает при себе собственную службу безопасности, под рукой и охрана, и отличный способ вполне легально разобраться с партнерами-должниками. О нелегальных разборках нечего и говорить…» Дальше я пропускаю, здесь приводятся конкретные примеры довольно громких разборок, происходивших в девяносто первом — девяносто втором годах в Москве. — Турецкий перевернул лист. — «Так вот, собственно, о группе. Есть, сказал он мне, такая группа честных людей, которые объявили крестовый поход против всей этой мрази. Группа спецназначения при нашем министерстве…» Поясняю, — прервал чтение Турецкий, — речь в данном случае идет об МВД. Дальше читаю. «Имеется в этой группе свой штаб, мозг, так сказать. Туда поступает информация отдела разведки — это толковые ребята, обэхаэсэсники, сыщики, уволенные из органов за строптивость характера или за несогласие. Помните такую вредную и опасную формулировочку, которой больше всего боялось начальство? В связи с несогласием с методами руководства. Немало и бывших опытных оперативников из КГБ, которым не нашлось места после смены руководства. Кроме того, поступают сведения от службы контроля, которая официально называется инспекцией по личному составу. Это все — их агентура. Еще имеется служба внутренней проверки, в таком деле без нее никак нельзя, сами понимаете. И наконец — служба ликвидаторов, которая подчиняется, как я вам сказал уже, полковнику Ивану Подгорному, моему, стало быть, тезке и боевому соратнику, с которым мы Афган начинали, еще дворец Амина штурмовали.

Вопрос. Это что ж получается, сами себе следователи, судьи и исполнители приговоров?

Ответ. Получается так… А что прикажешь делать, говорил он мне, если ни с нашей новой зарвавшейся буржуазией, ни с криминальными авторитетами нет сладу? Им же наши правоохранительные органы помогать стали. Судья выпускает убийцу! А почему? А потому что киллер пообещал, что с того с живого шкуру спустят оставшиеся на воле. А шкура у судьи — одна, и охранять его жизнь никто не собирается. Вот против этого беспредела они и создали «Совет». Некоторые романтики называют себя еще и «Белой стрелой», у Стивенсона — черная, а мы, мол, значит, белая. Начитались в детстве приключений… Так вот, сказал он, для моего сведения. За последние три года группой было «списано» семнадцать паханов и одиннадцать бизнесменов. Причем троих достали в дальнем зарубежье, а пятерых, как теперь говорят, в ближнем. Остальных по разным городам. В Москве только за один год — трое. А список длинный. Если сложить тех и других — за сотню.

Вопрос. Но вы, Иван Арсентьевич, не дали своего согласия на вступление в их организацию? Подгорный очень настаивал?

Ответ. Что значит настаивал? Такие приглашения не повторяются. Но дело в том, что в их списке оказался и мой хозяин. Я не поверил, но Иван сказал, что его мужики не ошибаются. Я все равно упросил его подождать, а сам глаз не спускал. И не уследил. Конец вы знаете…»

— Что это за текст? — спросил кто-то тихо.