Дети Силаны. Паук из Башни - читать онлайн книгу. Автор: Илья Крымов cтр.№ 150

Меня буквально вырвало ненавистью, и я сказал многое, чего говорить не хотел. Многое, что не должен был говорить даже самому себе. И особенно отвратительно это было еще и потому, что я говорил правду. Нет смысла стыдить Мескию, она не проронит слез раскаяния, ибо так устроен мир, сильный диктует, слабый подчиняется. Это неправильно, неправильно потому, что в мире слишком мало сильных и слишком много слабых, но порочный круг боли, мести и ненависти неразрушим, а мы, мескийские таны, должны хранить величие величайшей из держав. Меския превыше всего, даже если все мы в итоге конченые мерзавцы и подлецы. Таков наш… военный империализм.

– Самодовольный лицемер, – тихо сказал Зинкара. – Урод. Ты… ты узнаешь. Я был учителем прежде, я стану им и сейчас. Для вас. Только учить я буду не алхимии, а состраданию. Вы предложили мне представить нас на месте друг друга? Что ж, я не просто заставлю представить, я заставлю пережить! Этой ночью вы увидите, как умирает ваша любимая империя. Вы узнаете, каково это, когда все твои мечты рушатся, а все, кто был тебе дорог, горят в пирритиевом огне братской могилы. Вы встанете на мое место, а я получу покой! Но пока, пока еще слишком рано, я немного возмещу ту телесную боль, которая была мне причинена. Это сущая мелочь, но долги должны быть оплачены.

Он навис над металлическим подносом.

– Я изучал вас, и мне было приятно узнать, что вы, тан л’Мориа, являетесь признанным экспертом в области восточных культур. В частности, моей родной. Скажите, – он выбрал обычный хирургический нож и посмотрел на меня, – вы слышали когда-нибудь о традициях древнего малдизского театрального искусства?

Я хотел бы сказать, что не слышал. И я хотел бы сказать, что он не посмеет, но я слышал, и я знаю, что его рука не дрогнет. Я знаю, что для малдизцев театр – это не развлечение, а священное действо. Я знаю, что малдизский театр не ставит пьес, а лишь показывает сцены из Махатриптхаты. Я знаю, что каждый признанный актер, прошедший храмовую школу, становится вне каст и до самой смерти исполняет одну-единственную роль. Я знаю, что маска этого актера вырезается на его лице костяной пластинкой. Я знаю, что ближайшие несколько часов моей жизни превратятся в страшные мучения.

– Махтар, будь добр, держи его.

С устрашающей легкостью телохранитель малдизца переместился мне за спину, и я почувствовал, как мою голову сдавили тиски – ни вырваться, ни шелохнуться.

Поразительно, как боль растягивает время! Минуты превращаются в часы, а часы перетекают из одной вечности в другую! Не знаю, сколько он вспарывал мое лицо острой сталью и сколько я орал и выл, сколько раз он сжигал мое лицо порциями дезинфектора, не желая, наверное, чтобы я получил заражение крови за несколько часов до того, как он меня убьет.

Когда все это закончилось, меня, совершенно бессильного, протащили по длинным коридорам и швырнули куда-то. Мои глаза были залиты кровью, уже несколько подсохшей, из-за чего я почти ослеп, но в нос ударил сильный запах железа и раздался плеск холодной лужи, в которую я упал. Некоторое время не хватало сил пошевелиться, даже несмотря на то, что меня преодолевали смутные сомнения. Потом я все же нашел силы и поднес к лицу мокрую ладонь. Запах железа оказался невыносим. К нему примешивались и другие, еще менее приятные запахи. Моча, кал, метан. Я сел на полу и подтянул колени к подбородку. Страх овладевал мной, и, понимая это лишь крошечной частью сознания, я боролся. Контроль должен быть возвращен, иначе я труп! Страх не может захватить меня! Не меня! Он мое оружие, а не мой убийца! Никогда! Пусть я в руках безжалостных врагов, ненавидящих меня, пусть мое лицо превращено в один сплошной пульсирующий сгусток горячей боли, пусть моя защитница больше не может мне помочь! Я не испугаюсь! Кто угодно, только не я!

Во рту пересохло, и я даже не смог поплевать на свои ладони, но среди других неприятных запахов я ощущал и запах сырости, несвежей влаги. Поэтому я поднялся и громко топнул каблуком. Последовал всплеск, затем эхо разнеслось вокруг, подтверждая, что я нахожусь в большом помещении. Топнув еще несколько раз, я медленно побрел в сторону, в которой, как я полагал, находилась ближайшая стена. Я споткнулся и упал на что-то мягкое. Потребовалось несколько секунд, чтобы нащупать мертвое человеческое тело. А рядом лежало еще одно, мохнатое тело люпса. Быстро поднявшись, я лихорадочно вытер руки об офицерские форменные брюки и осторожно пошел дальше, по телам. Дважды едва не упав, я добрался до стены и долго шарил пальцами по камням, пока не нащупал долгожданный влажный мох. Мокрыми пальцами я протер глаза, выдирая слипшиеся ресницы, пока не поднял тяжелые веки. Острая боль терзала лицо, но я не мог отвлекаться на такую ерунду.

Темень не стала преградой, и я увидел обширную комнату, сплошь заваленную телами людей и люпсов. Не знаю, почему это зрелище не тронуло меня. Быть может, потому что я навидался достаточно трупов за прошлую ночь? А быть может, потому, что я чудовище? Неважно! Тщательно обследовав несколько тел, я установил причиной смерти воздействие БОВ [19] . Нетрудно представить, что за пакость может смешать квалифицированный алхимик, тем более такой, как Зинкара. Учитель принца Малдиза…

По-настоящему я испугался лишь, когда узнал в одном из люпсов Онро Рогельта, майора из ош-зан-кай. Все быстро прояснилось, в частности то, что вокруг лишь человеческие и люпсовские трупы, именно представители этих видов составляют костяк отрядов специального назначения. Авиаки недостаточно выносливы по природе, дахорачи не могут преодолеть страх темноты, для тэнкрисов это слишком унизительно, а больше эту работу выполнять некому, лишь люди и люпсы. Пятьдесят два трупа… целый взвод!

Я сломал пять рук и ног, прежде чем добился нужного мне открытого перелома. Пройдя через десяток военных конфликтов, можно научиться доставать оружие откуда угодно, как бы трудно или мерзко это ни было. Я каблуком выбил у одного из люпсов клык и, используя его как нож, смог, хоть и с огромным трудом, отчистить острую лучевую кость от мяса. У меня появился костяной кинжал. С ним я лег среди трупов и привалил себя сравнительно субтильным человеческим телом. Не знаю, что из этого выйдет, но я собираюсь хотя бы попытаться вырваться из заточения!

Чувство времени я потерял, еще когда из моего лица делали памятник восточному искусству, поэтому я не знаю, сколько мне пришлось пролежать под безымянным трупом. Пока я лежал на холодном полу, мне приходилось постоянно сокращать мышцы, разгоняя кровь, не давая членам затечь, расслабиться. Если мне понадобится быстрый рывок, а я не смогу его совершить, я буду обречен.

Лязгнул замок, дверь открылась, впуская во мрак высокий темный силуэт. Белая чалма, черный китель и белоснежные брюки. Нетрудно узнать мундир хашшамирского гвардейца, даже в темноте. Он сжимает в руке револьвер и осторожно ступает по полосе света. Прошел мимо меня. Я напрягся, как можно тише переваливая прикрывающее меня тело в сторону и медленно, очень медленно поднялся. Едва не ступив в полосу света, я замер – стоит появиться моей тени, хашшамирец развернется, а в бою револьвера и острого осколка кости победит, к сожалению, револьвер. Ступая по телам, я медленно приблизился к остановившемуся врагу, который внимательно вглядывался в кучи трупов, выискивая, возможно, меня. Как только он решит, что я исчез из заточения, он ринется бить тревогу, надо спешить! Но как, если подо мной гибкие, расслабленные, не успевшие закоченеть тела, на которых так просто поскользнуться?! Он развернулся в тот миг, когда я бросился. Хашшамирец молниеносно вскинул руку, блокируя мое оружие предплечьем, а я схватил его запястье с револьвером и изо всех сил дернул, стремясь вывихнуть сустав, молясь при этом, чтобы он не успел выстрелить!